Заметив меня и Джайлза, мисс Верьян повернулась к нам, сохраняя совершенно невозмутимый вид.
— Прошу прощения, — произнесла она ледяным тоном.
— Все в порядке, мисс Верьян, — поспешил заверить я как можно непринужденнее, пока ей не вздумалось и дальше извиняться и что-то объяснять. — Какое удовольствие встретить вас здесь! Я большой поклонник вашего творчества и давно хотел сказать вам лично, что ваши книги подарили мне немало часов истинного наслаждения!
— Спасибо, — произнесла Изабелла заметно потеплевшим голосом. — Подобные признания не надоест слушать никогда. Однако не знаю, с кем имею честь…
— Ах да… Прошу прощения, — спохватился я. — Мне следовало представиться как полагается. Саймон Керби-Джонс, доктор исторических наук. К вашим услугам. И позвольте представить своего помощника Джайлза Блитеринггона.
Джайлз ухватился за протянутую руку и, улыбаясь со всем присущим ему обаянием, зажурчал словами приветствия. Мисс Верьян продолжала таять, а ее миниатюрный спутник тем временем начал проявлять признаки беспокойства.
Сбросив наконец наваждение, Изабелла выпустила ладонь моего помощника. Что ж, я не упущу возможности подразнить его, напомнив о покорении очередного женского сердца.
— Джордж Остин-Хар, — басом напомнил о себе коротышка. — Как поживаете, как дела? — Он поочередно встряхнул нам с Джайлзом руки.
— Мне также очень приятно познакомиться с вами, — сказал я, глядя на мужчину сверху вниз. — Я провел столько незабываемых часов, посещая вместе с вами различные экзотические страны. Вы бесподобно описываете места, где происходят события.
Да… По части комплиментов мы с Джайлзом выбили сегодня немало очков: Остин-Хар просиял не менее лучезарно, чем до него мисс Верьян, и забавно было видеть, как он, не удержавшись, бросил на нее торжествующий взгляд.
Они оба представляли собой необычную пару: она — высокая и худощавая, он — приземистый и круглощекий. Если бы дела у него пошли совсем плохо, он вполне бы мог рассчитывать на постоянную работу в должности садового гнома, однако непрерывная череда бестселлеров, выходящих из-под его пера, делала подобный поворот в его судьбе маловероятным.
Под именем Виктории Уитни-Стюарт он описывал интригующие романтические истории, происходящие то в одной, то в другой точке планеты. В его книгах отважные девушки, ищущие свое место в жизни, на каждом шагу подвергались опасностям, но тем не менее каким-то чудом умудрялись выходить сухими из воды. Обычно в конце повествования очередная героиня любовалась солнечным закатом вместе с прекрасным молодым человеком. После чего «они жили долго и счастливо».
Остин-Хар лишь совсем недавно раскрыл свое инкогнито. И в литературных кругах дней девять поражались тому факту, что все эти книги написал бывший лондонский почтальон. Уровень продаж скакнул еще выше, и Нина Якнова, наш общий агент, была, безусловно, в восторге, когда этот рекламный ход принес значительную прибыль.
— Весьма польщен, — отозвался на похвалу Остин-Хар. От удовольствия его голос стал немного хрипловатым, а грудь чуть ли не распирало от гордости. — Вы знаете, писать книги — это так увлекательно!
— А читать ваши книги — еще более увлекательное занятие! — заверил я, и грудь Остина-Хара, клянусь, раздалась еще шире.
— Керби… Джонс… — задумчиво протянула мисс Верьян, разглядывая меня, словно какой-нибудь образчик под микроскопом. — Ах да! Вы написали эту замечательную биографию Элеоноры Аквитанской! Ваши исторические труды, доктор Керби-Джонс, не менее интересны, чем художественная литература. У вас, безусловно, имеется литературный дар.
Теперь настал мой черед немного раздуться от гордости. Я вовсе не обладаю иммунитетом против лести, тем более исходящей из уст столь выдающейся особы.
— Спасибо, мисс Верьян. Очень приятно слышать, что и вы читали мою книгу.
— До чего же занудная женщина! — вдруг фыркнул Остин-Хар, и я не понял, относилось сказанное к мисс Верьян или к давно почившей королеве. В любом случае это было грубо.
— Прошу прощения… — недоуменно произнес я.
— Да вон… движется в нашу сторону, — пробормотал Остин-Хар. — По коридору.
Мы все как один повернули головы: с другого конца коридора дерганой, каку хромого аиста, походкой, кнам приближалось немыслимое радужное видение. Пестрое разноцветье шелкового платья, которое было на женщине, резало глаза, а волна приторно-сладкого аромата ее парфюма катилась на пару метров впереди нее самой. Протиснувшись между мисс Верьян и Остином-Харом, она остановилась и по очереди одарила всех лучезарной улыбкой. Столь же высокой, как мисс Верьян, эта женщина не была, однако Остина-Хара в росте все же превосходила. На нем она и задержала свой полный восхищения взгляд.
— Как мило, как славно! Я так рада увидеть вас всех здесь! — воскликнула женщина. — А особенно вас, мистер Остин-Хар! Вы ведь так нас всех вдохновляете!
В ее произношении, имеющем носовые звуки, как и прописано в учебниках, явно чувствовалась претензия на оксбриджский акцент, с тщанием наслоенный на жесткое основание резкого йоркширского диалекта. Подобное сочетание было ужасающим, и мисс Верьян даже содрогнулась.
— Рад вас видеть, Нора, — без всякого энтузиазма вымолвил Остин-Хар. — Я и не думал, что вы тоже будете здесь. Как всегда.
Мы с Джайлзом ждали, когда кто-нибудь вспомнит о правилах этикета и представит нас, но мисс Верьян была, похоже, немного выбита из колеи и даже подалась чуть-чуть в сторонку, а Остин-Хар продолжал мрачно взирать на подошедшую.
Вздохнув, я протянул ей руку:
— Добрый день. Я Саймон Керби-Джонс, а это Джайлз Блитерингтон.
Женщина неохотно отвлеклась от Остина-Хара и сфокусировала свой взгляд на мне.
— Нора Таттерсолл, — представилась она и, довольно крепко стиснув мою ладонь, уточнила: — Мисс Нора Таттерсолл. Приятно… — Переведя взгляд на Джайлза, она захлопала ресницами. — Очень приятно познакомиться. А что вы пишете?
Я объяснил ей смысл своего присутствия на конференции, а Джайлз — вот скромняга! — признался, что всего лишь является моим ассистентом.
— Я ничуть не сомневаюсь, что ваша лекция будет ужасно интересной, мистер Керби-Джонс, — вновь заулыбавшись, заявила мисс Таттерсолл. — Наша дражайшая леди Гермиона никогда не станет приглашать абы кого. Возможно, вы и меня вдохновите попробовать свои силы в исторической прозе. Хотя это такое мучение — решить, о каком времени писать! В истории так много замечательных эпох, достойных изучения, и, я боюсь, мне будет трудно остановить на чем-то свой выбор.
Мисс Верьян издала какой-то странный сдавленный звук, весьма похожий на хрюканье, а Остин-Хар закашлялся.
— Да, конечно, — согласился я. — Это действительно такое мучение.
— Нора, скажите, а как продвигается ваш роман? — сладчайшим голосом поинтересовалась мисс Верьян. — Черновой вариант уже закончен? — Не дожидаясь ответа, она повернулась ко мне: — Вы знаете, доктор Керби-Джонс, наша дорогая Нора такая дотошная, такая перфекционистка. Она работает над своим детективным романом уже лет десять. Верно, милочка? Она полна решимости достичь идеальной, безупречной формы. Я просто восхищаюсь подобным упорством.
Меня бы столь саркастический тон заставил съежиться, уменьшиться в размерах, но Нора Таттерсолл была, похоже, непробиваемой особой.
— На этих конференциях узнаешь так много нового, столькому можно научиться. Зачерпнув из кладезя мудрости более опытных литераторов, я уже иначе воспринимаю проделанную работу и не могу удержаться от некоторых исправлений. Но скоро я закончу свой роман.
— Я уверена, Нора, что все просто с нетерпением ждут этого дня, — заметила мисс Верьян. — Хотя неизвестно, настанет ли он когда-нибудь.
— Если я все же возьмусь за исторический роман, — начала мисс Таттерсолл, с любезной улыбкой поворачиваясь к мисс Верьян, — то, вероятно, буду писать об Англии в период перед Первой мировой войной. Надеюсь, уважаемая Изабелла, вы не откажетесь мне помочь и поведаете об этой эпохе? — Отвернувшись от опешившей и потерявшей дар речи мисс Верьян, Нора вновь обратилась ко мне: — В самом деле, мистер Керби-Джонс, разве не лучший способ изучить тот период — это расспросить того, кто тогда жил?
