Дальше все шло примерно в том же духе — ничего такого, что намекало бы на какой-либо скандальный факт из личной жизни мисс Верьян.

Разочарованный, я отложил в сторону стопку листов, хотя и не преминул усмехнуться по поводу последней фразы «сострадательной» кузины. Наверное, как только на «бедняжку Иззи» обрушились слава и богатство, ее тут же стали осаждать родственники, которым раньше до нее и дела не было.

Как свойственно многим писателям, я принялся фантазировать о том, что могло происходить в жизни Изабеллы.

А что, если тогда, во время войны, она и ее бравый авиатор решили провести свой «медовый месяц», не дожидаясь торжественной церемонии бракосочетания? В те годы на такие поступки были способны даже девушки, получившие, как и Изабелла, строгое традиционное воспитание. В конце концов, они оба не знали, когда им еще доведется побыть вместе.

Я продолжил размышления.

Предположим, что после гибели своего возлюбленного Изабелла вдруг поняла, что беременна, и при этом у нее отсутствует маленькое золотое колечко на соответствующем пальце. Как в таком случае поступить девушке ее происхождения?

Самый приемлемый вариант — укрыться где-нибудь на год, тайно родить ребенка и передать его на усыновление. Так в сороковых годах скорее всего повела бы себя любая «добропорядочная девушка», окажись она в подобной ситуации.

Ага… Усыновление!

Я взял бумаги и еще раз взглянул на страницу с биографией Изабеллы. Просмотрел список наград. Мисс Верьян в некотором роде являлась покровительницей британских агентств по усыновлению-удочерению и неоднократно поощрялась за деятельность именно на этом поприще. Даже титул дамы она получила не только за весомый вклад в английскую литературу, но также и за свою деятельность в рамках программ по усыновлению и попечению сирот.

Так, так… Ответ, кажется, найден. Я улыбнулся. Хотя следует признать, что доказательства скорее косвенные, чем прямые, и вообще эта версия по большей части лишь игра моего воображения.

Так, Саймон, спокойно! Если у Изабеллы в сороковых годах появился внебрачный ребенок, то что из этого? Станет ли она теперь, по прошествии стольких лет, убивать кого-то, чтобы сохранить сей факт в тайне? Этому ребенку — если он, конечно, действительно родился — сейчас было бы больше пятидесяти.

Вопрос теперь в том, как подтвердить или опровергнуть свое умозаключение. Для более верного результата следует, конечно же, обратиться к первоисточнику — к самой Изабелле. У меня только начали завязываться дружеские отношения с писательницей, которой я так восхищался, но после того, что я собирался предпринять, наши дальнейшие контакты вряд ли будут возможны.

Я бы мог, конечно, дождаться, когда полицейские сами выполнят свою работу. Убийца наверняка оставил те или иные следы, которые помогут выявить его личность. Однако я слишком любопытен, чтобы сидеть сложа руки, мне всегда хочется быть в центре событий. А поскольку вампира не так-то просто вывести из строя (убийце пришлось бы использовать супердозу чеснока, традиционный осиновый кол или серебряную пулю), риск для меня был не слишком велик. Банальный удар чем-нибудь тяжелым по голове особого вреда мне не принесет.

Взяв лист бумаги и ручку, я принялся сочинять послание, которое собирался подсунуть под дверь мисс Верьян. Посмотрим, как она на него отреагирует. Если клюнет, значит, я взял верный след, если же не обратит на записку внимания… что ж, след все равно может быть верным, а из Изабеллы в таком случае получился бы превосходный игрок в покер.

Написал же я следующее:

«Дорогая Изабелла!

Если Вам необходимо какое-либо содействие с моей стороны, то обращайтесь без колебаний. Прегрешения прошлых лет пускай в прошлом и остаются. Совершенно ни к чему выносить теперь на суд общественности то, что произошло пять десятилетий назад. Ваш многолетний труд — как на литературном поприще, так и в сфере благотворительности — вот что имеет сейчас значение.

Искренне Ваш и т. д. и т. п.».

Для того чтобы мисс Верьян наверняка уловила намек, я дважды подчеркнул слово «благотворительность».

Я запечатал конверт и некоторое время сидел, глядя на него. Стоящие на страже полицейские, конечно же, заметят, как я пихну послание под дверь Изабеллы, и тут же, разумеется, доложат об этом Робину. Но к тому моменту, когда он насядет на меня с расспросами, моя уловка, возможно, уже принесет результат и я буду знать, окажется ли полезной для него имеющаяся у меня информация.

Приотворив дверь, я выглянул наружу. Оба полисмена находились в другом конце коридора и, похоже, не особенно следили за охраняемой территорией. Я по стеночке прошмыгнул до комнаты мисс Верьян, уронил конверт на пол и пихнул его ногой под дверь. Затем так же быстро вернулся обратно. Когда я уже входил в комнату, один из констеблей обернулся. Прикрыв за собой дверь, я замер, прислушиваясь. Звука шагов не последовало — вероятно, стражи порядка возобновили свою беседу, не придав значения моей выходке. Ну что ж, тем лучше!

Чтобы не терять времени в ожидании отклика Изабеллы, я взял еще один файл с подготовленными Джайлзом материалами. На первой странице излагалась краткая биография леди Гермионы, графини Мамсли. Она являлась наследницей и единственной из ныне живущих отпрысков седьмого графа Мамсли, Чомли Эверальда Сент-Джорджа Персиваля Кинсейла. Сэр Персиваль погиб лет сорок назад в результате несчастного случая на охоте, оставив юную Гермиону наследницей огромного состояния. Это состояние не очень-то уменьшилось даже после выплаты долгов — то обстоятельство, которое за последнее столетие подорвало мощь и славу многих аристократических семейств.

Юная Гермиона, обладающая, как оказалось, деловой хваткой, сумела значительно пополнить содержимое фамильных сундуков. И все эти годы она весьма щедро делилась своим богатством с другими: учредила несколько стипендий для девушек, обучающихся в различных колледжах Оксбриджа, а также, как и ее подруга Изабелла Верьян, подвизалась в деле попечения и устройства в семьи детей, оставшихся без родителей.

Прервав чтение, я задумался, заинтригованный подобной связью между обеими женщинами. Где же, интересно, они впервые встретились?

Внезапно мои размышления были прерваны — дверь в комнату резко распахнулась, ударившись о стену. Я поднял глаза: ко мне стремительным шагом направлялась Изабелла Верьян. Ее взгляд был полон гнева, правая рука сжимала мое письмо.

Остановившись, она скомкала листок и швырнула его прямо мне в лицо.

Бумажный комок попал мне между глаз, так что я невольно отдернул голову назад.

— До чего же это подло! — выпалила Изабелла. — Как я могла так ошибиться в вас?! Я даже не представляла, что вы способны на подобную низость!

— Изабелла, дорогая, — начал я, поднимаясь с кресла, — пожалуйста, успокойтесь. — Я протянул к ней руку, но она оттолкнула ее и отступила назад.

— Я думала, Саймон, что вы джентльмен. — Голос Изабеллы звучал уже спокойнее, однако глаза по-прежнему свидетельствовали о внутреннем смятении.

— Изабелла, дорогая, — как можно мягче повторил я, — пожалуйста, сядьте. — Я указал на кресло, и она, вдруг как-то сникнув, без особого изящества опустилась на него. — Мне очень жаль, но вы, похоже, не так поняли смысл моей записки. — Я смотрел на мисс Верьян, ощущая себя последним мерзавцем.

Мои слова ее совсем не убедили.

— Перестаньте, Саймон, — отмахнулась она. — Вы, видно, решили шантажировать меня на пару с Ниной. — По ее щекам медленно поползли слезы.

— Вы ошибаетесь, Изабелла, — настаивал я. — Уверяю, у меня вовсе не было намерения шантажировать вас.

«Манипулировать — это да, — мысленно признал я, — но не шантажировать».

Одна из моих ныне покойных бабушек, настоящая леди с Юга, наверное, в гробу переворачивалась, видя столь неджентльменское поведение своего внука. Впрочем, именно эту бабушку я как-то недолюбливал, так что пусть себе поворочается.