Сьюзен взглянула на Эл.

— Не могу поверить. Представляю, как классно это будет смотреться в моем резюме, — сказала она, крайне довольная и даже польщенная.

И тут внезапно Сьюзен ощутила, как Эл буквально оцепенел.

— Да, это будет замечательно, — пробормотал он. — Просто изумительно.

Вернувшись через несколько дней на работу, Сьюзен буквально порхала.

Отдел новостей деловито гудел от возбуждения по поводу ее большой, в местных масштабах, сенсации. Норту уже было предъявлено обвинение, а также и его шурину, и все окружные политики громко возмущались и поведали такую кучу историй, что хватало на весь штат журналистов.

Сьюзен стала местной знаменитостью. Знакомые журналисты хлопали ее по спине. Люди, которых она знала только в лицо, подходили и поздравляли ее. Было просто замечательно понежиться в лучах славы, и Сьюзен позволила себе насладиться этим. В конце концов, последние годы она трудилась в поте лица, чтобы пробиться туда, где была, добиться того, чего добилась. И все же Сьюзен осознавала, какую большую роль сыграл Эл, помогая ей в этой истории. Если бы он не подталкивал ее, она могла бы и не раскрыть мошенническую схему, изобретенную Нортом и его приспешниками.

Сьюзен весь день писала завершающую статью и не успела еще поговорить с Эл, хотя и видела, как он входил и выходил из фотолаборатории. Сьюзен улыбалась, вспоминая те несколько дней, которые они провели вместе, пока она болела. Но письменный стол был завален делами, которые хотелось закончить сегодня. И к тому же она знала, что он тоже занят, разрабатывает макет разворота.

В конце дня она сделала перерыв и решила проверить, нет ли у него нескольких свободных минут. Сьюзен постучала в дверь темной комнаты.

— Заходи.

— Стивен… — начала Сьюзен, входя в комнату.

— О, гляньте-ка, наша победоносная героиня, — сказал Эл, бросив ей через плечо улыбку, и потянулся за проявочной кюветой.

— Да, должна признать, это просто великолепно. Все уделяют мне столько внимания, поздравляют.

— Что ж, это и понятно. И ты это заслужила, — ответил Эл, наклонился вниз и вытащил бутылку с проявителем.

— Ну, думаю, только часть. Я многим обязана тебе, Стивен.

Он повернулся и вопросительно посмотрел на нее.

— Если бы ты не подтолкнул меня глубже копнуть эту историю, я бы никогда не обнаружила их маленький заговор.

— Если бы я не подтолкнул тебя, ты не заполучила бы эту здоровую шишку на голове или что-нибудь еще хуже, — ответил Эл.

— Ты не должен упрекать себя за это. Ты же не мог знать, на что способны эти ребята. Но я не об этом. Дело в том, что я чувствую: ты достоин большего, и часть моих заслуг на самом деле твоя. Мы сделали эту историю вместе.

Эл улыбнулся.

— Говорил тебе, что из нас выйдет отличная команда.

Сьюзен вздохнула, и Эл вдруг заметил ее неожиданно тоскливый взгляд. А когда это выражение исчезло из ее глаз, она обратила внимание на свою фотографию, висящую на стене. Сьюзен наклонилась вперед, прикоснулась к ней пальцем и повернулась к нему.

— Это та карточка, что для моего личного дела?

Она готова была поклясться, что увидела, как Эл покраснел, хотя поверить в это было трудно. Может, виноват этот странный свет?

— Да, вот та копия, которую ты просила. — Эл перебрал кучу рабочих материалов на скамье и вытащил ее снимок.

Сьюзен медленно взяла его.

— Спасибо тебе, — мягко произнесла она.

— Нет проблем. — Эл откашлялся. — Тебе что-нибудь надо было?

— Нет, — неуверенно ответила она, — просто хотела рассказать тебе, что сегодня утром мне звонила одна из моих бывших соучениц по журналистской школе.

— И? — сказал Эл.

— Ну, она закончила на год раньше меня. Она вроде как помогала мне, ну, ты понимаешь, когда мы вместе работали в местной газете в колледже. Так вот, а теперь она сотрудник чикагской «Пост». Она сказала, что все там говорят обо мне и о том, как я раскрутила эту историю. Вроде как я деревенщина, которая неожиданно сделала что-то хорошее и выбилась в люди.

Эл кивнул, следуя за ходом ее мыслей. Он сразу почувствовал, как его желудок сжался, будто его узлом завязали, ладони мгновенно вспотели.

— Во всяком случае, — продолжала Сьюзен, — она хочет, чтобы я приехала и провела с ней несколько дней. Посмотрела, чем она занимается. Получила представление, как работает журналист центральной газеты. Бреннан дал добро.

Эл было так больно, будто нож в спину всадили. Хотя он и пытался говорить легким тоном, но даже сам услышал язвительные нотки в собственном голосе.

— Прекрасно. Надеюсь, для тебя это обернется удачей.

Сьюзен почувствовала его напряженность. Всего несколько минут назад воздух в фотолаборатории был теплым и уютным, а теперь он замерз и навис тяжелой глыбой.

— Что ж, думаю, мне стоит съездить, взглянуть, что и как. Это и правда может оказаться удачей и привести к чему-то большому.

Сьюзен удивилась, почему объясняет все это. Эл желал ей добра, и все же она чувствовала, что он не хочет, чтобы она ехала. Почему? Он же с самого начала знал, что это именно то, к чему она стремилась. В этом плане между ними не было никакой недосказанности или притворства.

— Да. Желаю удачи, — сказал Эл, возвращаясь к своей работе. Это было самое трудное дело, которое он когда-либо сделал. Больше всего ему хотелось схватить ее за плечи и трясти. Трясти, пока не набьется хоть немного здравого смысла в эти ее глупые бабьи мозги. Сказать, что счастье и любовь ждут ее здесь и только здесь. Что она никогда не будет счастлива, работая в крупной газете. Люди там совсем не ее типа. Многие, вернее, большинство из них были безжалостными в своих амбициях, тщеславии и стремлении карабкаться на самый верх, а вовсе не чуткими и заботливыми, как Сьюзен.

Или он ошибается? Может, она вовсе не такая чуткая, как он думал? Может, он позволил тоске и желанию замутить ясность своего видения?

Но возможно, работа в «Пост» как раз то, чего она и заслуживает? В конце концов, она упорно добивалась этого. Как бы ему ни было больно, но он должен, обязан отпустить ее, позволить поехать и взглянуть самой. А он тем временем с головой уйдет в работу, чтобы не иметь ни секунды свободной для размышлений о возможности того, что она может покинуть его, что он снова останемся позади, как ненужный, отслуживший хлам.

Эл услышал шорох закрывшейся двери: это Сьюзен вышла из комнаты. Он повернулся и увидел пустоту. Нет, он должен взять себя в руки, да еще и надеть на них стальные перчатки. Он обязан позволить ей принять собственное решение. Но чудовищная боль продолжала терзать и не желала уходить.

Сьюзен тяжело опустилась на свое место. Боль снова запульсировала в голове. От гнева ли, замешательства или унижения, она сама не знала. Возможно, всего понемногу. Они были так близки, разделили успех истории Норта. И вдруг ни с того ни с сего настроение резко изменилось сразу после того, как она упомянула о поездке к подруге в «Пост».

Почему Эл так упрям? Сьюзен знала, что заслужила такой шанс. Ради этого она вкалывала и вкалывала. Это как раз то, чего для нее хотели все ее близкие и друзья. Неужели он этого не понимает?

Она уже знала о тех чувствах, которые Эл испытывает к ней, видела это в его глазах, слышала в плохо замаскированных ссылках на то, какая они отличная команда. Как мог он говорить об этом, если прекрасно знал, к каким целям она стремится?

Сьюзен уткнулась лицом в ладони. Впервые в жизни в эти последние несколько дней она увидела того, с кем, как ей казалось, она могла бы провести остаток своей жизни. Когда Эл говорил о том, какая они команда, она прекрасно знала, что он имеет в виду не только профессиональную сторону. Сьюзен чувствовала, что ее крайне привлекает эта перспектива — быть с Эл каждый день, с утра до вечера и с вечера до утра. Ее определенно тянуло к нему. Когда он приближался к ней, ей приходилось бороться с собой, чтобы подавить стремление прикоснуться, погладить его, обнять.