Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Альфред, мне нужно новое пальто… — заявляла она, и Никур безропотно доставал бумажник. Он один знал, какие средства оставались в их распоряжении, и нередко вздыхал: если бы, уезжая из Риги, можно было захватить с собой пятиэтажный дом и еще что-нибудь из недвижимого имущества. Пятиэтажный дом в центре Стокгольма — как это было бы кстати! Но открыть Гуне истинное положение вещей Никур не решался, потому что она была не из тех женщин, которые привязываются к своему избраннику и до конца идут с ним по жизненному пути, невзирая на испытания судьбы.

Летом 1942 года она начала флиртовать с богатыми шведами, и Никур терпеливо глотал обиды. Только в глубине души зашевелилось мстительное чувство: подожди, душенька, вот вернусь к власти… Эти иллюзии помогали переносить скуку эмигрантской жизни, которая стала уделом Никура. Он, как биржевой маклер, следил за всем происходившим по ту сторону Балтийского моря, гадая по тому или другому симптому, подымутся или упадут его акции. Нападение гитлеровской армии на Советский Союз окрылило его; радостно забилось его сердце, когда он узнал о взятии Риги. Казалось, что час его настал, что немцы вот-вот кинутся разыскивать известного государственного деятеля Латвии — Альфреда Никура, что им потребуются его услуги. О, он бы сумел искоренить в народе вражду к немецким господам! Мелкий демагог здесь помочь не мог, нужен был мастер крупного масштаба, который не стесняется в выборе средств, который владеет макиавеллиевой[21] отмычкой. Никур знал, что только один человек в мире с честью справился бы с этим заданием — это он сам: удалось же ему когда-то пробиться из мелкого провокатора и шпика в министры. Однажды к нему явится посланник самого Гитлера или Розенберга с предложением вернуться в Латвию, где сейчас обойтись не могут без популярного и способного государственного деятеля.

Прошел 1941 год, но посланник не явился. В 1942 году армии Гитлера снова стали двигаться на восток, а Розенбергу и в голову не приходило приглашать Никура. Наконец, он понял, что немцы решили обойтись без него. Ясное дело, большевикам во время своего властвования удалось опорочить его перед народом: скверных фактов ведь было достаточно. Но немцы должны были понять, что Никур не один, что в Латвии остались тысячи людей, готовых по первому его слову идти за ним. Такая значительная сила, а они не хотят ею воспользоваться. А может быть, и воспользовались… только без участия Никура? Может быть, его место занял кто-нибудь другой?

Эта мысль терзала Никура… Летом и осенью 1942 года самочувствие у него было отвратительное. Поражение немцев под Сталинградом воскресило его мечты, и на этот раз он уже не ошибся: о нем вспомнили. В конце января к нему явился представитель германского посольства и на словах передал приглашение высшего начальства вернуться в Латвию, где его ждет большая работа.

Через несколько дней после этого Никур встретился с одним человеком, который напомнил ему о старых связях и дал понять, что пришло время понемногу активизировать в Латвии прежнюю английскую агентуру и позаботиться о новых агентах. Понятно, что Никур не сказал «нет».

Узнав, что Альфред собирается в Латвию, Гуна поставила вопрос ребром: или он берет ее с собой, или теряет навеки. Никур сперва думал поехать один, выяснить, что за работа ждет его, какие она сулит перспективы; если они удовлетворят его, — можно будет вызвать Гуну. Но она, как всегда, добилась своего. Да и Никур признал, что так будет лучше: в его отсутствие Гуна, хотя бы со скуки, может окончательно переметнуться к богатым шведам.

Они собрались в несколько дней, сели в поезд и через Данию приехали в Германию. В Любеке в купе к Никуру зашел молодой чиновник гестапо и сказал, что надо ехать в Ригу, не заезжая в Берлин; более же подробные указания он получит на месте, от рейхскомиссара Лозе. Это сообщение слегка разочаровало Никура. Он-то надеялся, что его проинструктирует сам Гитлер или по крайней мере Розенберг. Очевидно, у них сейчас есть дела поважней: бедняга Геббельс сам не знает, как объяснить немецкому народу поражение под Сталинградом. А все-таки именно это поражение открыло Никуру путь к политической деятельности.

Границу Латвии они переехали днем: поезд опаздывал на восемь часов. В окно купе Никур и Гуна смотрели на бегущие мимо виды Земгалии, и хотя сейчас в них было мало привлекательного — покрытые тонким слоем снега поля с черными прогалинами замерзшей земли, безлесная равнина, тихие крестьянские усадьбы, редкие подводы на дороге или армейские машины, — но в сердце Гуны что-то шевельнулось.

— Вот и родина, Альфред, — мечтательно сказала она. — Скоро будем в Риге. Интересно, как там сейчас?

Она достала из сумочки губную помаду.

— Да, родина… — Никур вздохнул. Он смотрел, как Гуна старательно красит губы. «Неизвестно, для чего это ей… Они и так красные…»

Под вечер поезд пришел в Ригу. Когда на горизонте завиднелись фабричные трубы и дома окраин, Гуна спросила:

— Где мы остановимся? Я поеду на свою прежнюю квартиру. Только я ведь в сороковом году ее тете передала. Тебе как-то неудобно…

— Немного неудобно, — согласился Никур. — Но народу все равно станет известно, что я вернулся.

— Может быть, тебе лучше остановиться у себя? — продолжала Гуна. — Мы ведь будем встречаться… Как раньше…

— Да, понимаю, — согласился Никур. — А тетя как?

— Не беспокойся, когда будет нужно, я ее куда-нибудь спроважу. И потом, что нам ее стесняться?

Мысль, что ему придется вернуться в покинутое семейное гнездо, к «кошечке», с которой он даже не попрощался перед отъездом, не очень радовала Никура. Будут и упреки, и неприятные вопросы, и даже, наверное, слезы — этого ему не избежать. В Швеции в этом отношении жить было спокойнее.

— Попробуй уговорить свою тетю съездить на несколько недель в деревню. Есть у нее родственники в деревне?

— Конечно, есть. Альфред, а ты не можешь дать мне немножечко деньжат?

Она никогда не просила помногу, всегда — немножечко, но Никуру было очень хорошо известно, что значат эти «немножечко». Не торопясь, но и не слишком медля, он достал потрепанный бумажник. Пока он отсчитывал деньги, Гуна, повернувшись к нему спиной, рылась в своем чемодане.

2

Рейхскомиссар Лозе в тот день вызвал к себе на поздний час обергруппенфюрера Екельна и генерал-комиссара Дрехслера. Когда приглашенные явились, Лозе взял с письменного стола какой-то документ и подал Екельну. Пока тот читал, Дрехслер дипломатично разглядывал оконные гардины, не будучи уверен, что документ дадут прочесть и ему. Скорее всего Лозе в двух словах передаст его содержание и тут же начнет перечислять задания, которые предстоит выполнить генерал-комиссару. Потом с сдержанной улыбкой отпустит его, а Екельну кивнет головой, чтобы остался. Рейхскомиссар в последнее время взял за правило к месту и не к месту подчеркивать свое пренебрежение к Дрехслеру.

Прочитав письмо, Екельн вернул его Лозе.

— Правильное решение.

— И своевременное, — добавил Лозе. Потом, словно вспомнив о Дрехслере, протянул письмо и ему.

— Прочтите вы тоже, господин Дрехслер. Потом поговорим.

Это было подписанное Гитлером распоряжение об организации латышского легиона. После нескольких месяцев сомнений и оттяжек он разрешил, наконец, осуществить план Лозе.

Когда письмо вернулось в руки Лозе, он положил его на стол и опустился в кресло.

— В этом решении сказывается дальновидность фюрера, — сказал Дрехслер. — Во-первых, это даст нам новые контингенты солдат и в то же время поможет стабилизировать внутренний порядок в Латвийской области.

— Их надо скомпрометировать — всех этих латышей, эстонцев и литовцев, — проворчал Екельн. — И чем больше — тем лучше.

— Когда латыш наденет форму добровольца СС, тем самым он продаст нам душу, — сказал Лозе. — Он вынужден будет держаться с нами до конца, потому что возврата ему уже не будет. Или они победят вместе с Великогерманией, или погибнут вместе с нами. Обратите внимание, господа, что это относится и к семьям добровольцев. Вся семья будет разделять с ними упования и горести.

вернуться

21

Макиавелли, Никколо ди-Бернардо (1469–1527) — итальянский (флорентийский) политический деятель, автор трактата «Князь», в котором цинично оправдываются любые, самые жестокие и коварные средства для захвата и сохранения власти.

91
{"b":"184188","o":1}