— До сих пор — нет, — ответил Капейка. — С Ригой у нас связь еще не установлена.

— «Дядя» — руководитель организации. Ну, вам понятно, почему я не могу назвать его по имени, да это и не нужно и ничего не даст. Он ведь и раньше был не такой уж известный человек. Про вас мы услышали месяца два назад. Не знаю, все ли правда, что говорят в народе, но пусть только третья часть будет правдой, и то достаточно… Как же, раз вы причиняете немцам большие неприятности, люди смотрят на вас как на серьезную силу, — на вас, значит, можно положиться в трудное время. «Дядя» решил установить с вами постоянную связь. Работа у нас с вами одна, общая, можем иногда и помочь друг другу. У вас, например, нет своей печати, а у нас она есть. Мы можем помещать ваш материал в нашей газете и распространять по всей Риге; а что знает Рига, скоро будет знать вся Латвия.

— Нам только того и надо, — сказал Акментынь.

— При большом желании мы можем переправить сюда портативную типографию. Будете кое-что печатать здесь, на месте.

— Это будет совсем здорово! — Саша Смирнов даже прищелкнул языком. — В деревне дозарезу нужно правдивое слово, а Ояр давно поговаривает о своей газете.

— Теперь самое главное, — продолжал Ансис Курмит — в Риге много порядочных, полезных нам людей; но за ними-то больше всего и охотятся немцы. Иной должен жить, как крот в норе, иначе гестапо живо сцапает. Ну, мы некоторое время можем прятать их. А что это дает, раз они не могут активно помогать нам?

— Так пусть к нам идут! — перебил его Капейка. — Нам люди всегда пригодятся.

— Мне поручили согласовать с вами этот вопрос. Если у вас есть возможность принять в свой отряд новых бойцов, мы и будем присылать к вам всех, кому грозит арест, а также бежавших из плена красноармейцев и командиров. Тех, кто может работать в Риге, мы сюда не пошлем, люди и в городе нужны. Дальше, нужны какие-то гарантии, чтобы под маркой преследуемых в ваши ряды не просочились немецкие агенты. Нельзя принимать без разбора всех, кто будет проситься к вам. Если будете так делать, долго не продержитесь. На этот предмет организация «Дяди» послужит фильтром, сквозь который нужно пропускать новые кадры.

— Дельное предложение, — сказал Акментынь. — Кто приходит из Риги, должен знать условный пароль. Иначе мы, и правда, скоро полетим к чертям в болото. А здешних людей мы и сами можем проверять.

— Правильно, — согласился Курмит. — Но это еще не все. Нужна надежная цепь связи. Мы ведь не собираемся каждому давать подробную информацию о вашем местопребывании. Весь путь от Риги до вас придется разбить на семь-восемь этапов. На каждом этапе у нас должен быть свой человек, которого немцы не держат на подозрении. И люди, которых мы будем посылать к вам, и почта, и все прочее должно идти через них. У них заодно можно будет переночевать, переждать опасный момент, а потом сам связной доставит их до следующего этапа. Вроде эстафеты… Каждый участник эстафеты будет знать только двух соседей — того, от которого он принимает задание, и того, кому доставляет. В самых опасных районах можно организовать параллельную цепь. Когда нельзя посылать по одной, можно воспользоваться обходным путем. Но на каждом конце цепи — и здесь и в Риге — только один человек будет знать все звенья цепи. Это на случай провала какого-нибудь звена, чтобы можно было восстановить линию.

— Скажите, а вы случайно не телефонист? — засмеялся Капейка.

— Я же сказал — кузнец.

— Не знаю, как другим, но мне это дело нравится, — сказал Акментынь. — Ояр давно об этом мечтал.

— Теперь вопрос в том, как нам найти этих участников эстафеты, — сказал Капейка. — Ведь в каждой волости до самой Риги надо иметь по меньшей мере одного человека.

— Ради этого «Дядя» и послал меня гостить к родным на целых две недели, — ответил Курмит. — Цепь считай что готова. Недостает только первого звена с этого конца и вашего согласия.

— Человека-то мы найдем, — сказал Акментынь.

— Думаю, что мы на это дело согласимся, — сказал Капейка. — Только тогда одному из нас придется идти в Ригу.

— Зачем это? — спросил Саша.

— Надо же кому-то знать все звенья цепи. Приглашать к нам всех связных, чтобы познакомиться с ними, мы не можем. Надо будет самим побывать у каждого. Кому бы только поручить это? Сам я лагерь оставлять не могу до возвращения Ояра. Нужно бы такого, кто Ригу знает.

— Лучше всего старика или подростка, — заметил Курмит. — Словом, кто не обязан отбывать трудовую повинность. На таких меньше внимания обращают.

— Стариков, положим, у нас не имеется, — пробормотал Капейка, что-то обдумывая. — А если говорить о подростках… Слушай, Имант, как ты на это посмотришь? Для трудовой повинности ты еще молод, забрать не могут. Кроме того, ты из Риги. Хочешь повидать Ригу?

— Еще бы! — обрадовался Имант. — Вдруг удастся найти маму и Ингриду. Я их тогда сюда в лес приведу. Можно ведь?

— Можно-то можно, — серьезно сказал Капейка. — Ты только сперва найди их, да смотри, осторожнее будь. Сам понимаешь, учить тебя теперь не приходится.

— Он у нас молодец парень, — вполголоса рассказывал Акментынь Курмиту. — Вы не глядите, что молод, он наравне с другими задания выполняет. Сегодня ночью мы вдвоем пустили под откос эшелон. Глядите сами, но лучшего заведующего линией, чем Имант, мы не найдем.

В конце концов так и решили: послать Иманта с Курмитом в Ригу.

После этого уже Курмит заговорил о последней, но очень важной причине, заставившей «Дядю» послать его сюда:

— У нас имеется свой человек в одном важном учреждении. Недавно он сообщил нам, что немцы готовят карательную экспедицию в ваш район, собираются очистить его от партизан. Хотят воспользоваться зимним временем — пока вы нуждаетесь в каком-то крове, и потом — по снегу легко искать, остаются все следы. Надеемся, что вы не дадите захватить себя врасплох. Подумайте о резервной базе, где-нибудь подальше отсюда.

— Ишь ты, — покачал головой Капейка. — Жарко стало фрицам. Наступили им на мозоль. Что ж, экспедиция так экспедиция. Пусть приходят. О резервной базе уже позаботились, товарищ Курмит. Можем переселиться хоть завтра.

— Только пусть лучше про нее не знает ни один лишний человек. Разве это правильно, что посторонние — я, например, — так легко добираются до вас? А если бы вместо меня был их разведчик?

Смирнов поднял голову.

— Так ведь вам дорогу объяснял Курмит из Саутыней?

— Он, конечно, но лучше бы и ему не знать, как к вам добраться. В Курмите я не сомневаюсь, но всегда надо быть готовым к худшему. Да и для него самого лучше, если будет меньше знать. Тогда в случае провала — а с такой возможностью всегда надо считаться — он ничего не сможет открыть врагу, как бы его ни пытали.

— На будущее время надо это учесть, — сказал Капейка, оборачиваясь к товарищам. — Тут хоть друг, хоть брат, а дистанция должна быть. Как-никак, мы находимся в тылу врага.

Они проговорили до самого утра. Партизаны рассказали Курмиту о положении в районе, о настроениях среди крестьян. Не осталось почти ни одного двора, которого так или иначе не коснулся бы террор; так же, как в Риге, почти каждая семья оплакивала кого-нибудь из близких. А тут еще гужевая повинность, чрезмерные налоги, обдиралы-фюреры, ведущие надзор над хозяйственной жизнью, шпионы-десятники… Словом, у крестьянина не жизнь, а сущий ад. Большинство решило в будущем году засеять столько, чтобы хватило только на прокорм. Многие слушают московские радиопередачи, а официальным немецким сообщениям ни один здравомыслящий человек не верит. Но активность народа парализовал кровавый террор. Не видя ясной и определенной перспективы, крестьяне воздерживаются от решительных действий. Как-нибудь перетерпеть тяжелые времена, как-нибудь приспособиться, уцелеть — вот их сегодняшняя мудрость.

— Наша задача — превратить это пассивное сопротивление в активную борьбу, — сказал Курмит. — Пример партизан, ваши успехи много значат. Поэтому вам надо быть сильными. Сильными и мудрыми. А самое главное — не теряйте связи с народом. Нельзя допускать, чтобы народ был сам по себе, а вы — сами по себе. Только вместе с народом вы и можете что-то сделать.