— Ну что ж, — прошептал он, касаясь губами ее волос, — вероятно, ты просто не хочешь умирать. И ты начинаешь понимать, что тебе больше никто не даст опиум.

Продолжая дрожать всем телом, она молчала.

— Скажи, ты хочешь жить? Ты хочешь навсегда избавиться от этого кошмара?

Анна, признаться, не понимала, о чем он ее спрашивает. Он рассказал ей слишком мало, чтобы она могла его понять. К тому же для него это не имело никакого значения. Сейчас ему нужно было услышать от нее только одно слово. И Чжи-Ган молился о том, чтобы, произнеся его вслух, она потом не отреклась от своего обещания.

Но Анна молчала, уткнувшись лицом ему в грудь. Он чувствовал на своей коже горячее дыхание женщины и едва сдерживал охватившее его волнение.

— Скажи это вслух! — потребовал он. — Ты хочешь жить?

Она снова содрогнулась всем телом, но он крепко держал ее в своих руках. Еще сильнее сжав ее плечи и слегка откинув назад голову, чтобы посмотреть ей в глаза, Чжи-Ган настойчиво повторил свой вопрос:

— Ты хочешь жить? Скажи это!

— Да! — яростно закричала она. — Да, я хочу жить!

— Значит, ты будешь мне помогать? — не отставал от нее он.

Анна настороженно посмотрела на мандарина. Лампа светила уже не так ярко, и ее лицо было наполовину в тени. Однако они находились так близко друг к другу, что Чжи-Ган мог разглядеть каждую черточку ее лица. Она была напугана, причем страшно напугана, но он по-прежнему не отпускал ее.

— Я хочу найти тех, кто поставляет опиум и продает крестьянских девочек, — сказал Чжи-Ган. — Я хочу пройти по всей этой цепочке от работорговца до губернатора и обратно, к самому источнику.

— И куда же ведет этот след?

— В Шанхай. В этом признался губернатор Бай перед тем, как я его убил. Он сказал, что тех девочек продали в Шанхай.

Он почувствовал, что Анна снова напряглась, и прижал ее к себе еще крепче.

— Твой поставщик тоже из Шанхая?

Она неуверенно кивнула.

— Даже не пытайся лгать мне.

— Я тебе не лгу, — прошептала она. — Мой поставщик... он живет в Шанхае.

— Твой выдуманный отец? — уточнил Чжи-Ган. Он достаточно внимательно слушал ту историю, которую она придумала для жен губернатора.

Она вновь кивнула.

— Значит, мы сможем пройти по этому следу до самого Шанхая. Мы найдем этих девочек и твоего мнимого отца. Ты поможешь мне в этом?

На этот раз Анна кивнула более уверенно.

— Если ты поможешь мне выявить всю эту порочную цепь от начала до самого конца, то я клянусь, что посажу тебя на корабль, плывущий в Англию или в Австралию. Ты отправишься туда, куда захочешь, подальше от презренных берегов моей родины, и я навсегда забуду о тебе.

В ее глазах засветились огоньки надежды.

— Ты клянешься? Клянешься своими предками и... и своими яйцами?

Он усмехнулся.

— Клянусь своими молодыми, здоровыми яйцами, — сказал он и потянулся губами к ее губам. К тому моменту его дракон успел стать тяжелым и твердым, а женщина так плотно прижалась к нему своими бедрами, что он ощутил тепло, пульсирующее у нее между ногами. Он посмотрел ей в глаза и увидел в них неприкрытое желание. Он все еще лежал на ней, придавив ее своим телом, и она затаила дыхание, а потом... Неужели она тоже слегка сдавила его своими бедрами?..

— Я расскажу тебе о своем так называемом отце, — сказала Анна. Хотя она говорила довольно быстро, ее слова звучали как клятва. — Я расскажу тебе все о Сэмюеле Фитцпатрике.

— Прекрасно. — Чжи-Ган довольно улыбнулся. Он даже не сдвинулся с места, продолжая лежать между ее бедрами и пристально смотреть ей прямо в глаза. Он чувствовал, как в узком пространстве между их телами начал нарастать жар. — Ты хочешь опиум? — спросил он низким завораживающим голосом.

Анна, пораженная услышанным, уставилась на него.

— Да, — прошептала она. — О да.

Он быстро вскочил на ноги, легко увлекая ее за собой.

— Тогда пойдем.

— Куда? — Растерявшись, она отступила на шаг назад.

Он улыбнулся, глядя на ее заплаканное лицо. При каждом вздохе ее груди соблазнительно поднимались. Вид у нее был ужасный, но, тем не менее, Чжи-Ган с удовольствием представлял, как раздвигает ее бедра и кладет свою голову на ее пышную грудь. Мысль эта была довольно порочной, однако его всегда называли порочным.

— Я — императорский палач, поэтому не могу дать тебе опиум. Если ты все время будешь курить опиум в моем присутствии, то мне придется убить тебя.

Она кивнула, похолодев от страха.

— Ты больше никогда не прикоснешься к трубке. Ты понимаешь меня?

— Да, я понимаю, — твердо произнесла Анна. — Опиум убивает человека. Я осознала это еще много лет назад.

Он больше не наседал на нее. Похоже, она действительно понимает, что играет с огнем. Не многие наркоманы способны на такое.

— Прекрасно. Теперь, когда мы поняли друг друга, самое время сделать следующий шаг: нужно подумать, как нампоступить с этой сжигающей нас страстью.

Она удивленно заморгала, даже не догадываясь, что он имеет в виду.

— Я не заставляю тебя, — сказал Чжи-Ган, — но ведь это тебе взбрело в голову придумать красивую сказку.

— Какую сказку? О чем ты говоришь?

— О том, что мы страстно любим друг друга, — напомнил Чжи-Ган, гордо вскинув подбородок. — Ты рассказывала об этом женам губернатора. Или это я все выдумал?

— Да, но...

— Не беспокойся, — сказал он, предупреждая все ее возражения. — Я знаю, что нужно делать. — Чуть наклонившись вперед, он хотел нежно поцеловать ее, но вместо этого прижал свои губы к ее губам и начал ласкать языком ее рот. Он нежно поглаживал ее губы до тех пор, пока она слегка не приоткрыла их. А потом он отстранился он нее.

— Со мной, прекрасная Анна, тебе никогда не захочется курить опиум.

Фыркнув, она недоверчиво посмотрела на него.

— Это невозможно.

Чжи-Ган усмехнулся.

— Я принимаю твой вызов. А теперь пойдем, моя возлюбленная жена. Пришло время показать всем, как сильно мы любим друг друга.

Анна похолодела от страха.

— Это всего лишь выдумка, — мягко произнесла она. — Мы не любим друг друга, — пробормотала она и почувствовала, как сжалось ее сердце. — Жены будут оплакивать губернатора Бая всю ночь. Нет никакой необходимости...

— Неужели тебе сейчас не хочется опиума?

О да. Казалось, что это слово, подобно гулкому эху, прокатилось по ее телу и душе. Но она не захотела открыто признаваться в этом.

— Почему? — не унимался Чжи-Ган.

— Что почему?

— Почему ты хочешь опиум? Когда мы увидели тебя возле Великого канала, ты не была в состоянии наркотического ступора. Ты пронесла опиум через полстраны. Признайся, ты иногда покуривала?

— Нет, — заявила Анна. Она постоянно думала об этом, поглаживая мешок с опиумом, но не курила. Один раз ей представился случай, однако... — Опиум — это моя плата за билет на корабль.

Он кивнул, как будто заранее знал ее ответ.

— Тогда почему сейчас тебе так хочется покурить?

Анна просто задохнулась от злости.

— Потому что ты хотел убить меня! Потому что ты собираешься...

— И что же я собираюсь сделать? — перебил он, провоцируя ее. Она вся напряглась, но в конце концов решилась ответить.

— Ты собираешься изнасиловать меня! — бросила она ему в лицо обвинение.

Губы палача растянулись в мягкой, доброй улыбке. В его глазах светилась неподдельная нежность. Такими же нежными были и его прикосновения. Он ласково провел пальцем по ее щеке и сказал:

— Я ничего не сделаю против твоей воли. Клянусь тебе.

Она не поверила ему, но не посмела обвинить его во лжи и сказать ему об этом прямо в лицо. Не посмела она признаться и в том, что ей хотелось, чтобы он прикоснулся к ней. Анна испытывала неукротимое желание понять, что же она почувствует к мужчине, находясь в трезвом уме, а не под действием опиумного дурмана. Сейчас, когда она все осознает и... даже чувствует себя слегка заинтригованной.