— Может быть. «Неличка» в самом деле могла сделать заказ?

— Ну да. Вы его не знаете. Когда дело касается женщин — всех обманет.

— Потом вы поинтересовались, с кем он говорил?

— Он сам сказал. Трубку положил и говорит: «Для дома стараюсь. Продавщица одна обещала набор сделать». Я промолчала. Знаю я эти «наборы».

— Когда примерно это было?

— Когда ремонт закончили. Месяца полтора назад.

— Интересно, эти продукты ваш муж принес? Колбасу, вырезку?

— Принес. Только уверена — сам купил. «Неличка» здесь ни при чем.

— Значит, как судно мужа закончило капитальный ремонт, он у вас больше не появлялся.

Нет. О том, что он в Дальноморске, я услышала только от вас.

Поблагодарив вторую жену Разина, Тауров начал методично обходить все продовольственные магазины. Ему нужна была сравнительно молодая, миловидная и скорее всего малосемейная женщина, работающая в системе продовольственной торговли, — с именем «Нелли», «Неля» или, в виде исключения, «Наиля». К середине дня он уже знал всех женщин с похожими именами, работающих в продмагах, которых Разин мог бы назвать «Неличкой». Возможных «Неличек» набралось чуть больше десяти, но каждая из них категорически утверждала: человека на предъявленной фотографии она видит в первый раз. Тауров вернулся в УВД и просто от отчаяния зашел к Асаулову. Выслушав рассказ о поисках «Неличек», Асаулов сказал спокойно:

— Может, это заведующая продскладом рыбного порта? Лещук такая?

— Как зовут эту Лещук?

— Анелия Дмитриевна. Но я слышал, ее называют Нелей. К ней ты случайно не обращался?

— Нет. Я ведь искал в продмагах.

Поблагодарив Асаулова, Тауров тут же поехал в рыбный порт. Войдя в кабинет заведующей продскладом, сразу понял: из всех «Неличек» Анелия Дмитриевна больше всех похожа на ту, которую он ищет. Красивая, темноглазая, из тех, о ком говорят: знает себе цену. Лещук наверняка больше сорока, но выглядит она значительно моложе. Тауров начал издалека. Сначала поинтересовался, на какие суда в последние дни отгружались продукты, и долго мусолил эту тему. Потом заговорил о претензиях, которые необоснованно предъявляют к продскладу капитаны. О Разине спросил будто между прочим:

— Вы знаете старпома с «Петропавловска-Камчатского»? Разина Роберта Николаевича?

— Разина?.. — Лещук на секунду замешкалась. — Конечно. Ну… я всех старпомов знаю. По долгу службы.

— А не по долгу службы?

Опять заминка; через секунду Лещук перехватила взгляд Таурова. Взгляд этот был достаточно красноречив: Тауров упорно смотрел на лежащую на столе большую записную книжку. Спросил тихо:

— Простите, в этой книжке есть телефон Разина?

Лещук покраснела. Пересилив себя, кивнула:

— Пожалуйста, смотрите. Да, там есть его телефон.

— Анелия Дмитриевна, я думаю, вы все расскажете и без этого?

— Что я должна рассказать?

— Вы ведь знаете, что Разин пропал?

— Пропал?

— Да, мы его ищем.

— Н-нет. Разве «Петропавловск» не ушел?

— Не ушел. И задержался именно потому, что до сих пор не могут найти старпома.

— Но… где же он?

— Не знаю. Закончив ремонт у себя на судне, Разин куда-то исчез. Дома не появлялся. Вам ничего об этом не известно? Вспомните.

Лещук долго молчала. Но по ее виду было ясно — отпираться она сейчас не будет. Да и теперь это было бы бессмысленно. Вздохнула:

— Н-ну… я как раз видела Роберта. Три дня назад. Только… у меня ведь тоже семья. Собственно, у нас ничего не было. Но знаете — слухи… Я не хотела бы разглашения…

— Если вы не нарушили закон — ни ваша семья, ни жена Разина ничего не узнают. Обещаю.

— Просто… мы с Робертом давно знаем друг друга. Ну а на горизонте эти рыбаки, сами знаете, как появляются. Раз в год по обещанию. Три дня назад Роберт вдруг позвонил. У него такая манера, будто только вчера виделись: «Неличка, приветик, я здесь. Сейчас с другом едем на рыбалку, подкинь что-нибудь. С расчетом на холод». Ну и через полчаса был тут. Я ему собрала, что было. Что обычно собирают на рыбалку. Попить, поесть. Он взял все это и ушел. Обещал позвонить, но вот не звонит.

— Вы не видели, с кем он уехал? В тот день?

— Это не день уже был, а вечер. Я, грешным делом, когда уходила, спросила на проходной, с какой, мол, девушкой Роберт Разин уехал? А на вахте говорят: не с девушкой, а с парнем. То есть не наврал.

— С каким парнем, вы не спрашивали?

— Спрашивала. Парень этот сидел за рулем. Вахтер его рассмотрел.

На проходной Таурова ждало вознаграждение за труды. Поговорив с вахтером Чижовым, он в конце концов выяснил: три дня назад Разин действительно подъезжал к проходной рыбного порта на машине «Жигули» темно-вишневого цвета. Номер предположительно начинается на число 12. По словам Чижова. и эту машину, и парня за рулем он уже где-то видел. Правда, описать водителя «Жигулей» вахтер смог лишь с большим трудом: не старше тридцати, лицо скорее худое, чем полное, волосы скорее светлые, чем темные. Но и этого было много. Главное же теперь, зная две первые цифры номера и цвет, можно будет искать машину.

Утром, приехав в УВД ровно в восемь, Тауров взялся за только что поступившие сообщения. Первым просмотрел заключение эксперта по золоту, поступившее из НИЛСЭ. Подписавший заключение эксперт-металловед Еськин сообщал: исследовав монету, он склонен считать ее настоящей. Но в следующей фразе, ссылаясь на то, что НИЛСЭ не располагает своим спектрографом, предлагал послать конфискованную десятку в зональную лабораторию в Новосибирск для более точного исследования.

Следующим документом на столе Таурова оказался список темно-вишневых «Жигулей», номер которых начинается с числа 12. Само по себе возникновение в деле этой машины было интересным. Особенно ценным могло оказаться отдаленное сходство водителя темно-вишневых «Жигулей», замеченных у ворот рыбного порта, с «блондином», продавшим золотую десятку, и с «Павликом», так неожиданно покинувшим «Золотой рог». К сожалению, из списка явствовало: поиски темно-вишневых «Жигулей» с начальным числом 12 результатов не принесли. Таких машин в Дальноморске оказалось четыре. Владельцы всех четырех машин были людьми абсолютно вне подозрений, кроме того, после тщательной проверки, ГАИ установило: ни одна из этих четырех машин не могла оказаться у ворот рыбного порта в день, когда ее заметил там вахтер Чижов.

Поставив на этом месте на сообщении большой знак вопроса, Тауров стал просматривать справку на установленного «шатена Юру» — студента первого курса медицинского института Юрия Гутина. Комсомолец, перворазрядник по волейболу, правонарушений не замечалось. Живет с родителями на Посьетской улице; отец на пенсии, мать — врач-терапевт, работает в районной поликлинике. Есть старший брат, тридцати одного года, Гутин Игорь Владимирович, начальник смены диспетчеров Морвокзала. Старший браг живет отдельно, со своей семьей, по работе характеризуется положительно. Никаких подозрительных встреч и контактов за эти дни за младшим Гутиным не замечалось.

Войдя в кабинет начальника УВД, Тауров решил — сейчас самое время сказать о некоторых своих соображениях:

— Андрей Арсеньевич, если откровенно, мне кажется, с этим фиктивным ремонтом на «Петропавловске» не все так просто.

— Поясните.

— Поясняю. Началась история с записки Гаевой. Напомню текст записки: «Займитесь форпиком «Петропавловска-Камчатского», найдете золото». Собственно, меня больше всего и насторожило это слово — «золото». Положена в мой карман записка была с великими предосторожностями. Причем теперь я понимаю, Гаева предприняла серьезные усилия, чтобы объяснить смысл записки так, как ей было нужно. На работе мне ничего объяснять не захотела, специально пригласила домой. Ну и объяснила — за чашкой кофе, под музыку.

— Подождите. Напомните мне текст записки?

— «Займитесь форпиком «Пегропавловска-Камчатского», найдете золото». Я тут же сообщил в Холмск, чтоб проверили. Сахалинцы провели досмотр, но золота не нашли.