Действительно, в ресторан Тауров проник с большим трудом, прибегнув к помощи постового. Поднялся в зал. Там только что кончился танец. Пары расходились к своим столикам. Не успел он оглядеться, как тут же погас свет. В полутьме на эстраду вышла певица. Высокая, гибкая, она некоторое время двигалась по сцене в такт музыке. Но вот запела, и стало ясно — люди ломятся сюда не зря. Голос низкий, сильный, грудной, а поет негромко и сдержанно. Главное же — ее голос умеет каким-то образом забывать, что исполняется надоевший всем шлягер. Оглянулся: в полумраке танцует весь зал. Народу много, но в конце концов в расплывшемся мигании огней он выделил двоих. Осанистый мужчина лет пятидесяти бережно вел красавицу в вечернем туалете. Партнерше никак не больше двадцати пяти, она танцует, изредка с улыбкой поглядывая на партнера. Наверняка оба хорошо знают друг друга, и наверняка также это не муж и жена. Мужчина по виду может быть кем угодно. Скажем, артистом. Или карточным шулером. Несмотря на возраст, хорош и сейчас. Похоже в этом ресторане он не впервые. Значит, есть надежда, что известен официантам. Вторым, на кого Тауров обратил внимание, был высокий жилистый блондин лет тридцати, к плечу которого, закрыв глаза, прижалась худенькая девушка в серебристом платье. Первое, что подумал Тауров, — блондин вполне подходит под описание человека, продавшего допрошенному в вытрезвителе Никитенко золотую десятку. Основные приметы — в самую точку. Возраст — подходит. Внешность: редкие волосы пшеничного цвета, сдавленное лицо, узкие губы, глубоко запавшие глаза. Кажется, в какой-то момент Тауров посмотрел слишком внимательно — поворачиваясь в танце, блондин на секунду задержал на нем взгляд. Так, будто отмечал. Впрочем, ощущение могло быть ложным, мало ли на ком может остановиться взгляд танцующего.

Как только танец кончился, Тауров постарался заметить, где сидят оба. Мужчина с красавицей заняли столик у самой эстрады — на нем стояли цветы и поблескивало ведерко с шампанским. Блондин с худенькой девушкой уселись за общий стол.

Подошел метрдотель — высокий, сухопарый, сравнительно молодой. Смуглое лицо, спокойные темные глаза:

— Слушаю вас, товарищ?

— Сюда должен подойти Кусов. Олег Витальевич Кусов, вы его знаете?

— Конечно. Вы ждете Кусова?

— Жду. Поэтому хотел бы сесть в зале.

— Конечно — Метрдотель подвел его к пустому столику. Перевернул табличку «Занято». — Олег Витальевич тоже здесь сядет?

— Насчет Олега Витальевича я хотел попросить когда он появится, пусть пройдет в служебное помещение, а вы вызовите меня. Хорошо?

Невозмутимое лицо смотрит доброжелательно:

— Обязательно.

Метрдотель ушел. Через минуту появился официант, поставил закуски. Снова погас свет, под потолком замигали цветные пятна. Оркестр дал аккорд, вышла певица; в луче направленного на нее прожектора улыбнулась, сняла с подставки микрофон. У этой девушки печальные глаза подумал Тауров. Даже когда она улыбается. К ней у него, Таурова, есть несколько вопросов. Она ведь должна помнить тех, кто сюда ходит постоянно. И если Вера Гаева появлялась здесь достаточно часто, то со своей внешностью она наверняка должна была обратить на себя внимание.

Оркестру удалось добиться своего. Зал охватила танцевальная лихорадка. За столиками никого не осталось, кажется, весь ресторан сейчас крутится и вертится перед эстрадой. Найти кого-то в этой толпе трудно, и все-таки он попытался отделить танцующих друг от друга. В конце концов отыскал одну знакомую пару: молодящийся мужчина с красавицей танцевали чуть ли не у самого микрофона. Партнерша этого то ли артиста, то ли каталы[4] танцует — залюбуешься.

Попробовал найти блондина. Обыскал глазами весь зал и нашел его напарницу, худенькую девушку с капризно сжатыми губками. Но блондина рядом не было, девушка в серебристом платье танцевала с другим.

Посмотрел в глубину столик, за которым сидел блондин, пуст. Снова попытался найти среди крутящихся пар высокую жилистую фигуру. Бесполезно, блондин испарился. Вышел? Или ушел? Если ушел, почему? Очень просто — захотелось уйти в середине вечера. Ничего необычного в этом, конечно, нет. И все-таки есть вариант: его спугнул он, Тауров. Узнать в Таурове работника милиции блондин вполне мог, если обладает опытом. А опытом он, кажется, обладает.

Как только танец кончился, подошел официант. Наклонился:

— Борис Амвросиевич просит вас зайти к нему. В подсобку. Справа по коридору вторая дверь. Что-нибудь еще будете заказывать?

— Спасибо, нет.

Расплатившись, Тауров вышел в служебный коридор. Заглянул в подсобку и увидел расположившегося за письменным столом Кусова.

Кусов достал фотографии Веры Гаевой и Асаяна, положил рядом.

— Асаян в рестораны не ходит. А вот Гаева… Интересная штучка получается с этой твоей Верой Гаевой. Оказывается, я ее видел, и не раз. В разных ресторанах, в том числе и здесь. Сидела она, по-моему, с разными людьми. И меня она, думаю, тоже видела. Понимаешь? Выходит, когда я ее разыскивал по твоей просьбе, тогда на судоремонтном, я мог, сам того не зная, спугнуть ее. В тот день она сказалась больной. Но ведь утром она была?

— Похоже. Надо только выяснить, от кого она могла узнать, что ты из милиции. Ты же в форме в рестораны не ходишь.

— Ну, знаешь… Узнать это она могла от каждого. — Кусов тронул фотографию Веры, посвистел что-то, вздохнул. — Видишь ли, на зрительную память я особенно не жалуюсь. Так вот, в ресторане «Дальноморск», еще летом, я видел эту Гаеву с одним человечком. От него, думаю, эта информация про мою персону вполне могла выплыть.

— Что за «человечек»?

— Ты помнишь рассказ Гнушева о вытрезвителе? И о «блондине с редкими волосами»? Так вот, с Гаевой за столиком в «Дальноморске» сидел тогда блондин. И волосы у этого блондина были не густые. И на вид ему как раз было тридцать лет.

Блондин, золотые десятки, подумал Тауров. Правда, Кусов видел «блондина» один раз и не очень уверен.

— Мне, например, кажется, что именно такой блондин гуляет сейчас здесь, — сказал он. — По крайней мере, гулял минут двадцать назад. Танцевал и вообще был на самом виду. Но неожиданно вышел.

— Посмотреть? Вдруг он еще здесь?

— Посмотри. Столик, за которым он сидел, на шесть человек, если смотреть от эстрады, справа от входа. Там должна быть девушка в серебристом платье. Она с ним танцевала.

Кусов вышел. Тауров прислушался к звукам музыки. Сейчас придет метрдотель, он многое может прояснить. Минуты через три Олег вернулся.

Все верно. Девушка есть, серебристое платье есть, есть даже пустой стул рядом с ней. И еще четверо. И никакого «блондина».

— Олег, что собой представляет певица? — спросил Тауров.

— Ты имеешь в виду Ларису? Видишь ли, личная жизнь артистов не моя компетенция. Девушка она с характером. В общем, девушка правильная. Хлеб зарабатывает честно. Слышал, поступала в консерваторию, но не прошла по конкурсу. Родителей нет, живет с бабушкой. Где-то на Седанке. Все. Иногда со мной здоровается. Если в настроении. Еще вопросы?

— Давно она в «Золотом роге»?

— Второй год. Привлек ее, кстати, тот же самый Боря, метрдотель. Насколько я понимаю, бедный Боря в нашу Ларису тайно влюблен. Впрочем, в нее влюблен не только он, что понятно. Но Лариса, как бы это выразиться, успешно отбивается. Выкладывай, что у тебя в отношении Ларисы? Пал жертвой?

— Перестань. Она могла видеть Гаеву. И тех, кто с ней сидел. С эстрады.

— Вообще дельное замечание. У женщин на это глаз острый. Ну что ж, Лариса в активе, если только захочет говорить.

— Она может не захотеть?

— Я ж говорю, она с характером. — В дверь постучали, Кусов бросил: — Да, да, входите!

Вошел метрдотель:

— Простите, не помешал? — Взгляд тот же, невозмутимо-доброжелательный. Кусов встал:

— Борис, садитесь, я занял ваше место. Вы ведь знакомы? У Вячеслава Петровича есть несколько вопросов.