Тут Эдрик взял у нее малыша, а другой рукой обнял за плечи.

– Дыши глубже, – сказал он, подводя девушку к ближайшему креслу. – Садись же… И наклонись, опусти голову между коленей.

«С удовольствием сунул бы сейчас руку меж ее коленей», – подумал Эдрик, но тут же вспомнил, что скоро Фелиция утолит его голод. Может, не сегодня, но все равно он уложит ее в постель. Фелиция – женщина опытная, знает, как угодить мужчине, так что нечего предаваться глупым мечтам о тех удовольствиях, которые мог ли бы подарить пухлые губки Кейт. И вообще не следует о ней думать.

Тут она подняла голову, и Эдрик увидел, что краски возвращаются на ее личико. Ему ни разу не доводилось видеть, чтобы человек делался таким бледным, причем мгновенно. Эта нормандка – самая чувствительная женщина из всех, которых он знал, и ее непомерная впечатлительность напомнила ему об одном деле. Следовало послать кого-нибудь в Раштон справиться о ней. Слишком уж она нежна для простолюдинки, и речь у нее очень правильная. Ее английский почти безупречен, а превратившееся в лохмотья платье было сшито из дорогой материи. В Раштоне, без сомнения, оплакивали ее. Но почему же она скрывает свое благородное происхождение?

Лора принесла Кейт воды.

– Выпей, и тебе сразу полегчает. Не каждый способен вынести такое жуткое зрелище. – Она насмешливо улыбнулась больному. – Или вид ужасной раны.

Брайс рассмеялся, но Эдрику было не до смеха. Он видел рану и понимал: только чудо залечит ее. Следовало позаботиться о том, чтобы в церкви прошли службы за выздоровление Брайса и благополучие Эйдана.

– Ну и острый же у тебя язычок, Лора, – усмехнулся Брайс. – Эдрик, почему мы до сих пор терпим столь дерзкую особу?

На пороге появился Дроган.

– Так вот вы где… – Его взгляд остановился на Кейт. – Что с нашей нормандской нянюшкой?

Кейт смутилась, вызвав в душе Эдрика целую бурю эмоций. Он и не знал, что способен на такие чувства. Ему захотелось защитить ее, взять под свою опеку.

– А что в зале? – спросил он Дрогана. – Угощение уже подали?

– Да, и все ждут вашего возвращения, – ответил воин. – Вы так и не выпили за упокой души леди Сесиль.

– Ты прав. Мне пора.

Кейт поднялась на ноги и проговорила:

– Мне уже лучше, лорд Эдрик. Простите, что оторвала вас отдел.

Ах да, дела, обязанности… И самой обременительной из них была женитьба на Сесиль. Эдрик напомнил себе, что ему совершенно не нужна еще одна нормандская женщина. И плевать ему на то, что у нее вспыхнули щечки, когда она забирала у него Эйдана. Он, Эдрик, не зеленый юнец, а взрослый мужчина двадцати шести лет от роду, поэтому легко может справиться со своим влечением к Кейт.

– Идемте, милорд, выпьем за леди Сесиль. – Дроган повернулся к Лоре и порозовел до кончиков ушей. – Я приберег для вас местечко за нашим столом.

Лора возилась с раной Брайса и не заметила, как воин залился краской.

– Да, хорошо, – бросила она небрежно. – Я скоро спущусь.

Дроган и Эдрик отправились в главный зал.

– Тебе следует быть более откровенным с Лорой, – сказал Эдрик. Что угодно, только бы не думать о мягкой груди Кейт и о взгляде, которым она смотрит на его сына.

– А вы, надо полагать, мастер обольщения… – проворчал Дроган, защищая свои чувства к целительнице.

– Не сердись, Дроган. Я просто хотел сказать, что Лора не замечает твоих тонких намеков.

Дроган запыхтел и начал спускаться по ступенькам.

– Милорд, как вы собираетесь поступить с нормандкой?

Эдрик пожал плечами. Не готов он пока говорить о женщине, так взбудоражившей его.

– По всему видно, что она не простолюдинка, – продолжал Дроган. – Кто-то наверняка беспокоится за нее. Возможно, ее родственники уже выслали поисковый отряд.

– Это не наша забота, – отрезал Эдрик. – Кем бы она ни была, девица нужна Эйдану.

– Да, конечно. – Дроган склонил голову к плечу. – А вдруг она дочь раштонского лорда или какого-нибудь знатного рыцаря? Неужели вы хотите обострить отношения с нормандцами, удерживая ее здесь?

– Только до тех пор, пока мой сын не начнет принимать пищу из других рук.

– В таком случае нам следует поискать кого-нибудь.

– Даже если я пошлю в Раштон человека с письмом, ответ придет не раньше чем через несколько недель.

– Тогда почему бы…

– Лора сообщит, когда найдется кормилица. А пока жизнь Эйдана зависит от Кейт. Я не собираюсь рисковать его жизнью.

За годы, проведенные в аббатстве, Кэтрин так и не освоила рукоделие – предпочитала заниматься складыванием чисел и изучением языков. Так кому же теперь все это нужно? Если бы она вышла замуж за Джеффри, то помогала бы ему вести хозяйство, а так…

Возможно, ее умения пригодятся в монастыре, а если нет, то там, наверное, найдутся животные, за которыми она будет ухаживать.

Кэтрин понимала, что в ее нынешних покоях предполагалось устроить детскую, но отчего-то там было на удивление пусто. Видимо, Сесиль плохо чувствовала себя в последние недели беременности, иначе создала бы уют в комнате своего ребенка и его няни.

К вечеру Кэтрин проголодалась, но спускаться вниз, к саксам, ей не хотелось. Большинство обитателей Бракстон-Фелл оказали ей холодный прием, а священник и управляющий, похоже, возненавидели. Не стоило лишний раз попадаться им на глаза, потому что…

Осторожный стук в дверь прервал ее размышления. Она открыла, впустив двух молоденьких служанок.

– Я Реда, – сказала одна из них. – Мне велели показать вам, где брать молоко для младенца. – А Гвен останется здесь и посидит с ребенком, пока нас не будет.

«Неужели у меня будут помощницы? – подумала Кэтрин с удивлением. – Но почему кто-то должен помогать мне?»

– Нас Лора прислала, – сказала Гвен таким тоном, будто это все объясняло.

– А вы… Лора сказала, что вы нас поймете, – добавила Реда.

– Да, я иду с вами. – Кэтрин набросила на плечи шаль. – Эйдан вряд ли сейчас проснется, я только что покормила его.

Девушки явно не знали, как вести себя с Кэтрин. Обращаться ли с ней как с ровней или как с госпожой? Кэтрин прекрасно понимала их, ведь ее положение в Бракстоне было весьма неопределенным. К тому же она нормандка, как и покойная жена лорда Эдрика. Вероятно, именно поэтому ни одна из девушек не выказывала ей ни особого почтения, ни дружелюбия. Более того, от Реды исходила ощутимая волна враждебности.

Кэтрин без лишних слов пошла следом за служанкой. Они спустились по черной лестнице и вскоре оказались в плохо освещенном коридоре. Шагая по коридору, девушки миновали несколько маленьких комнатушек и вошли в кухню. Здесь девушки скребли горшки, парни носили горячую воду, и всем заправляла кухарка. Прислуга тотчас же притихла, провожая Кэтрин любопытными взглядами.

Они вышли из замка и спустились по ступенькам в огород. Тут же находился и хлев, где их ждал бородатый старик.

– Держи, Реда. – Он протянул ей большой глиняный кувшин.

– Это овечье молоко? – спросила Кэтрин.

– Да, какое же еще? У нас три овцы доятся. – Старик внимательно посмотрел на девушку. – Молока у них много, так что и ягнятам хватит, и сыну милорда останется.

Окинув взглядом хлев, Кэтрин заметила овец и маленьких блеющих ягнят. И сразу же с тоской вспомнила аббатство, где ежедневно ухаживала за животными.

Да, она сделала правильный выбор. Ей следует уйти в монастырь.

– Вы их держите взаперти? – спросила Кэтрин.

– Раньше никогда такого не бывало. Но после войны с нормандцами… – Старик отвернулся и сплюнул на пол. – Да и Фергюсоны набег совершили, чуть не извели весь наш скот. Так что нам теперь приходится проявлять осторожность.

– Ветер сегодня холодный, Берн, – сказала Реда.

– Верно, холодный. Вам лучше вернуться обратно в замок, пока буря не разразилась. – Старик снова повернулся к Кэтрин. Взглянув на нее с явным неодобрением, проговорил: – Один из моих парней будет готовить вам кувшин молока дважды в день. Первый раз – утром, второй – с заходом солнца. Но если этого не хватит…