– Интересно, – сказал он, – Когда в Конфедерации отбирают детей у неадаптивных иммигрантов, и распределяют этих детей по конкурсу, ты тоже возмущаешься?

– Не путай, – ответила она, – Этих детей отбирают по суду, потому что они граждане Конфедерации, и Хартия защищает их право на адаптацию к нашему образу жизни.

– А если ребенок не наш гражданин, то насрать на него? – спокойно спросил Ив.

– Magna Carta te fenua to ou, aita to tahi, – отрезала она, – Это наша Хартия, для нашей страны, а не для чужих. И не надо нам этих игр в общечеловеческие декларации! 

– Браво! – он хлопнул в ладоши, – А ты можешь повторить это, глядя на конкретного ребенка, которому не повезло со страной рождения?

Флер сжала и разжала кулаки и медленно, с напряжением, выдохнула.

– Сейчас ты похожа на своего отца, – сообщил разведчик, – Таким я увидел его в нашу первую встречу, на пирсе вашего fare на Футуна. В руках у него был полуавтомат 12 калибра, «Remi-tactical». Он сказал: «Ты прыткий парень, как я погляжу и, наверное, можешь увернуться от пули, но не от картечи, поэтому убирайся с моего берега». Он выстрелил бы в меня, если бы я сделал шаг, и я не двигался, пока не пришла Чубби.

– Папе есть, за что не любить вашу контору, – холодно сказала Флер.

– А тебе есть, за что не любить меня? – спросил Ив.

– Ты по-жлобски давишь на психику, – ответила она, – вообще-то это свинство.

– Ты обижена на меня за то, что я задал вопрос, который ты стараешься забыть с того момента, как первый раз соприкоснулась с Африкой?

– Нет. Не за это, а за то, с какой целью ты это делаешь. Я смотрела на Пепе Кебо и на девчонку из Малави, которая к ней привязалась, и думала: вы обманули волонтеров, скрыв от них неизбежность таких ситуаций. Сколько волонтеров психологически не смогут бросить детей, которые к ним вот так привязались? Двадцать? Сорок?   

– Пока чуть меньше двадцати, – ответил он, – Но это только первая смена. По оценке экспертов, волонтеры и атаурцы разберут примерно полсотни юниоров, в основном младших. Сотня старших будет постепенно абсорбирована своими ровесниками на Восточном Тиморе. Появятся семьи. Обычная, нормальная жизнь. Около полсотни окажутся отбракованными. Но интереснее всего судьба последних двухсот. Они…   

– Что значит «отбракованы»? – перебил Оскэ.

– Врожденные или приобретенные в детстве дефекты психики, – пояснил Ив.

– Я тебя про другое спросил, обер-лейтенант. Я спросил, что значит…

Разведчик поднял открытую ладонь показывая, что понял суть вопроса.

– Это значит, что их вернут отправителю, а там пошлют в трудовую резервацию для социального мусора. Еда, жилье, нетяжелая работа и размножение – разумеется, без возможности воспитывать потомство. Вполне гуманно, на мой взгляд.   

– Ты начал говорить про двести последних, –  напомнила Флер.

– Да, – Ив кивнул, – Если верить экспертной гипотезе, у них возникнет какой-то свой вариант техногенного социума. Подчеркиваю: свой, а не копия чужого. И так будет происходить на каждом тетрабублике. За считанные годы появится множество самых разных продуктивных техно-культур, с разными видами гуманитарного потенциала. 

– Минутку… Я не поняла. Вы что, намерены тиражировать тетрабублики?

– Разумеется, – подтвердил разведчик, – В этом весь смысл эксперимента.

– И ради этого – эскалация войны в Африке? – уточнил Оскэ.

– Эскалация войны в Африке исторически объективна, – возразил Ив, – А мы просто покупаем тот гуманитарный ресурс, который в противном случае пропал бы зря.

Флер побарабанила пальцами по столу и уверенно произнесла.

– Вы пытаетесь создать клоны Элаусестере, вот что! И для этого вы устраиваете тут деприватизацию жизни, характерную только для комми-канаков и, пожалуй, еще для десятка – другого австронезийских микро-этносов, которые попали в постиндастриал прямо из палеолита. Я угадала? 

– Если не придираться к терминам и деталям, то, в общих чертах, да, – подтвердил он.

– На хрена? – лаконично поинтересовался Оскэ.

– Космос, – еще более лаконично ответил разведчик.

– Значит, главный автор – Шуанг, – заключила Флер.

Обер-лейтенант INDEMI утвердительно кивнул, и добавил.

– Моя идея состояла только в том, что в пубертатный период психика человека очень пластична. Она способна полностью сбросить предыдущие социальные стандарты и адаптироваться к новому набору стандартов, предложенному дружественной средой. Шуанг пошел намного дальше. Он предположил, что психика в этот период не только адаптивна, но и очень креативна. Она может сама достроить дружественную среду по приблизительному эскизу. Так мы перешли от простой задачи социализации к задаче сверхскоростного социо-дизайна, как выражается Шуанг.

– А что думает по этому поводу Торрес? – спросил Оскэ.

– Торрес – бизнесмен, – ответил Ив, – Он видит в этом золотую жилу, какие-то новые возможности экономического плана… В общем, это другое.

Оскэ закурил сигарету, покрутил ее в пальцах и покивал головой.

– Да, пожалуй, Торрес тут, как бы и не при чем. Он оставался в поле Хартии.

– А мы с Шуангом – нет, ты это хочешь сказать? – уточнил разведчик.

– Зачем мне говорить, если ты сам это сказал?

– Понятно… – Ив сделал паузу, – И что теперь? Пойдете заявлять в Верховный суд?

– Это решит моя vahine, – ответил Оскэ.

– Почему я? – тихо спросила Флер.

– Потому, что ты лучше разбираешься в этих гестаповских делах… В смысле, я хотел сказать, в делах, связанных с…

– Я поняла, Ежик, – перебила она, – Но я все равно хочу посоветоваться с тобой.

– Ты сейчас капитан. Ты советуешься, с кем считаешь нужным. Логично?

– Логично… – отозвалась она.

Ив Козак встал, прошелся до торгового автомата и вернулся с тремя чашками кофе.

– Угощайтесь ребята. Я полагаю, между нами ничего личного?

– Ничего, – спокойно подтвердила Флер.

– Сейчас ты снова похожа на Чубби, – задумчиво сказал он, – На суб-лейтенанта Чубби Хок. 12 год Хартии. Операция «Octoju» на атолле Тауу. Жесткая зачистка исламского анклава. Ее первая боевая операция, как самостоятельного командира… Я помню, она приказала: «Убейте в этом квадрате все, что шевелится. Вообще все! Я не хочу никем рисковать. Огонь!». И мы убили всех. Комбатантов, некомбатантов, взрослых, детей… Стреляли минами из тюберов, по квадратам. Потом мы не могли сосчитать, кого там сколько было. А Уфти ляпнул: «Фарш невозможно провернуть назад». Шутник…

– К чему ты это? – спросила она.

– Да так, – Ив пожал плечами, – Стрелять легко. Считать труднее. Особенно – потом.

– По-твоему, мама была неправа?

– Отчего же? Права. Бывают ситуации, в которых надо сначала стрелять. Но бывают и такие, в которых сначала лучше посчитать. 

– Скажи прямо, чтоб мы поняли, – предложил Оскэ.

– Нет, – разведчик покачал головой, – Не скажу. Думайте сами мальчики-девочки.

– Joder, conio! – Флер ударила кулаком по столу, – Ты же солдат, Ив! Какого хрена ты ведешь себя, как сраный интеллигент!? Мы говорим о серьезных вещах, и у тебя есть опыт, которого нет у нас! Передавать опыт – часть твоей работы, ты забыл об этом?

– Опыт, – четко произнес он, – Опыт говорит: жизнь это бухгалтерия. Не смотрите на действие, смотрите только на результат. Выводите итоговую цифру, и решайте. 

– Окончательный результат неизвестен, – заметил Оскэ, – Жизнь продолжается, и мы имеем дело всегда только с промежуточным состоянием на какую-то дату.

– Верно, – согласился разведчик, – В жизни все именно так. И в бухгалтерии тоже.

…

Дата/Время: 30.04.24 года Хартии.

Ист-Кирибати, Киритимати, fare Chinkl.

=======================================

Новая флайка «Simplane» имела узкую аэродинамичную гондолу, по типу мотоцикла-болида, и сверху – подвижное крыло: сильно вытянутый эллипс, выгнутый вниз, как изящная арка. Между гондолой и крылом был втиснут движок: труба-импеллер.