Четвертый номер французской команды – Доминика Лескамп, инженер – астронавт. Симпатичная девчонка, чем-то похожая на Лару Крофт, только не помню из которой серии. Вот кто действительно в форме! Доминика выглядит ровесницей Жанны, хотя реально на семь лет старше (ей 35). Она была в единственном европейском экипаже, летавшем на Луну. Хотя, мне непонятно: зачем они туда отправляли пилотируемый корабль? Наверное, просто доказать: Ага! Мы тоже можем, не хуже, чем янки! По-любому, Доминика (или кратко: Доми, как она представилась), это единственный в команде человек, ступавший на другую планету (астрономически, Луна, как бы, не планета, а естественный спутник, но в техническом смысле это без разницы).

Мы подкатили туда на трицикле. Тоже мне, космический полигон, разъездные тачки самые дешевые: тонгайские «Jirafa», два места сзади, одно впереди. Хаген рулил, а я устроилась на коленках у дока Фрэдди, по-взрослому спросив у Жанны разрешения поюзать ее мужчину. Она посмеялась и разрешила, потому что я на 20 фунтов легче. Вообще-то можно было взять два трицикла, но так прикольнее. Остальная команда приехала к креветочной загогулине на трех таких тачках, примерно на час раньше. Правда, до креветок-мутантов они еще не добрались, потому что тормозили: сначала искали удобное место для солнцезащитного тента, потом этот тент ставили, а потом зацепились языками… Но мы с Хагеном не такие тормозные, ага!

-

…

Доминика Лескамп проследила взглядом разбег Хагена и Люси от трицикла до воды, завершившийся двойным всплеском, и осторожно произнесла:

– Мне кажется, что эта девочка примерно ровесница моей дочери.

– А сколько лет вашей дочери? – поинтересовался Фрэдди.

– Тринадцать с половиной.

– Тогда, – сказал он, – Вы почти угадали. Люси, с ее слов, чуть меньше тринадцати. 

– Но она назвала этого молодого человека «vaakane te u», – заметила француженка, – в разговорнике написано, что по-меганезийски это значит: «мой муж».

– А разговорник составлен в Европе? – поинтересовался Ематуа Тетиэво, ненадолго отвлекшись от своего занятия (он вместе с Квинтом Аптусом, устанавливал рядом с тентом небольшую солнечную батарею и портативный водо-конденсатор).

– Да, в Сорбонне. Я купила самый полный из франко-меганезийских разговорников.

– Я сожалею мэм, но вы зря потратили деньги, – констатировал он.

– Не зря, – возразила Рокки Митиата, – Это хороший разговорник. Но, если речь идет о сложных бытовых терминах, то надо пользоваться гипертекстовыми ссылками.

– Но это ведь не сложный термин, – возразила француженка.

– Это вам только кажется, сеньора, – ответил Аптус, втыкая пару штекеров в слоты на только что собранной установке.

Негромко загудел вентилятор, начав прокачивать воздух через улитку воронки водо-конденсатора.

– А почему вы просто не взяли с собой канистру воды? – поинтересовалась Жанна.

– Потому, – сказал Квинт, – что Гастон, в смысле, сен Дюги проявил интерес к ряду устройств жизнеобеспечения. Мы с Ематуа решили показать это на практике.

– Я еще раз прошу извинить, что создал вам затруднения… – начал Дюги.

– Aita pe-a, – перебил Ематуа, – Лично я все время что-нибудь делаю, параллельно с разговором. Привычка такая. Квинт, по-моему, тоже.

– Да, – подтвердил тот, – Или что-то делаю, или что-нибудь жую. Но, поскольку эти симпатичные молодые люди… (он кивнул в сторону Хагена и Люси, очередной раз нырнувших за креветками) … еще не доставили компании подходящих объектов для жевания, остается только заниматься бытовой техникой. 

Из носика воронки упали на песок первые капли воды. Гастон Дюги заинтересованно хмыкнул и ногой подвинул под воронку пластиковое ведро.

– Я предлагал взять с собой сэндвичи, – заметил Анри-Жак Марне.

– Да ну их, – Рокки махнула рукой, – На плэнере лучше питаться экосистемой.

– Ну, ты завернула… – оценил Аптус.

– Послушайте! – воскликнула Доминика, глядя на экран своего карманного лингво-транслятора, – Я не понимаю, что тут написано.

– Проверьте регистр, мэм, – посоветовал Ематуа, – а то была ситуация: я нажал не ту кнопку на такой штуке, и она стала переводить с хинди не на лифра, а на исландский. Минут пять я смотрел на это, как идиот, пока мне не подсказали.

– Нет, тут по-французски, но я не понимаю…

– Я могла бы попробовать помочь, – предложила ей Жанна.

– Если вам не трудно… – Доминика протянула ей транслятор.

>>>>>>>>>>>>>

Vaakane te (u, au, oe, tou, ana, rou) – (мой, наш, твой, ваш, ее, их) муж (*).

<<<<<<<<<<<<<

(*) Муж, мужчина в семье, хозяйстве, деловом партнерстве и пр.

Apukane – в групповом конкубинате (punalua), с общим бизнесом.

Faakane – в бытовом конкубинате с общим (долевым) домовладением.

Hoakane – в смысле boyfriend, без существенной экономической связи.

Hurukane –в конкубинате, устроенном для профессионального удобства.

Tavinikane – наемный домработник в конкубинате с нанимательницей.

Tutakane – то же, что Hoakane, при наличии биологически-общих детей.

Vaakane – то же, что Faakane, но при раздельном домовладении.

Vinikane – наниматель в конкубинате с наемной домработницей.

>>>>>>>>>>>>>

Жанна прочла и недоуменно пожала плечами.

– Мне кажется, Доми, что здесь не описаны какие-то необычные отношения между людьми. Все это бывает не только в Меганезии, но и в Канаде, и во Франции… 

– Да, бывает, но почему они переводят это с меганезийского, как «муж»?

– А как это переводить?

– Ну… – француженка задумалась, – … Например, как сожитель.

– ОК, – Жанна кивнула, – а как тогда перевести: «это мой муж» на меганезийский?

– Минутку, – вмешался Гастон Дюги, – В моем разговорнике, хотя он и обычный, туристический, был однозначный перевод этой фразы на меганезийский лифра.

– Весьма интересно, – сказала Рокки, – и как же…?

– Сейчас… – Дюги поиграл кнопками транслятора, – …Вот: «Este ma gars ad lex».

Все трое меганезийцев покатились со смеху.

– Знаете, что сказала эта дама из разговорника? – сквозь смех спросил Квинт Аптус, от избытка эмоций хлопая себя ладонями по бедрам, – Она коротко и грубо объявила, что этот мужчина приговорен к каторжным работам на ее личном предприятии!

– Это справедливо в отношении многих европейских браков, – заметил Фрэдди.

Меганезийцы снова заржали.

– А в моем разговорнике написано по-другому, – сообщил Клод Филибер.

– Как? – поинтересовался Ематуа.

– Вот… Здесь пояснение: «В Меганезии нет понятия о регистрации браков. Если вы хотите сказать, что находитесь с супругой (супругом) в законных отношениях то вам следует употребить оборот «Este ma fame (gars) per religion». 

Последовал третий взрыв смеха.

– Клод! – весело сказала Рокки, – «fame per religion» это иносказательное обращение к Паоро, или, по-европейски, к Фортуне. «Assist ma fame per religion!» говорят игроки в покер, перед тем, как сделать ставку.

– У вас Фортуна это наиболее почитаемая богиня? – спросил Анри-Жак Марне.

Рокки Митиата неопределенно пожала плечами.

– В религии Ину-а-Тано, Паоро считается сестрой Мауи и Пеле, держащих мир. Это широко распространенная, но никак не единственная религия в стране.   

– Если доверять прессе, то у вас довольно много католиков, – заметил Дюги.

– Да, процентов пять относят себя к Народной католической церкви Океании.

– В позапрошлой коллегии верховного суда Меганезии, – сказала Жанна, – была одна католичка, Джелла Аргенти. Она вместе с двумя коллегами вынесла постановление о депортации всех лидеров христианских ассоциаций европейского толка, которые еще оставались в стране, и о конфискации имущества всех участников этих ассоциаций.

– Вот как? – удивился Филибер, – Старанно. Я читал, что Меганезия это, при всех ее особенностях, главная опора христианского мира в Экваториальной Биокеании.