— Что он читает? — спросил Корняков.

— Если я правильно понимаю… прости, Дань… если я правильно понимаю, это — призыв к Сатане. Читается задом наперед.

Савва пересел за маленький монитор, отмотал запись назад, прослушал.

— По… получается… «Отче наш, БЫВШИЙ на небесах…»!

— Да, примерно так.

— Господи, защити души их от нечистого, — пробормотал Даниил. Руки его дрожали. — Спаси их и сохрани! Не ведают, что творят…

— К сожалению, Дань, ведают, — сказал Артем. — У сатанистов почти все ритуалы — это извращенные церковные таинства. Или что-то похожее.

Цыганков замолчал, отложил в сторону кисть и поставил на живот проститутки грубую металлическую чашу. Хабаров сунул девушке в руки горящие черные свечи.

— Вот мерзавцы! — помрачнел Чернышев.

— Что случилось? — спросил Корняков, подсаживаясь к командиру.

— Я думал, сегодня у них другой ритуал, а не этот. Хуже него ничего нет.

— Так плохо?

— Отвратительно. Ритуал — как бы рождение ребенка. В чаше, которую поставили проститутке на живот, смешаны ее кровь и моча…

— Мерзость! — сплюнул Савва.

— Черные свечи, что она держит в руках… ну ты помнишь…

Корняков сглотнул.

— На лобок девушки положат куклу или… — Чернышов понизил голос, — …настоящего ребенка, или трупик из абортария. Далее — вся эта их символика: перевернутый крест, пентаграммы, напевы. Это мы уже видели. После того как тело проститутки разрисуют, куклу макают в чашу и проводят по животу. Как будто роды. Потом «новорожденного» сжигают…

Инок с трудом сдерживался. Он чувствовал — вот-вот, и его либо вырвет, либо он потеряет сознание. Савва выглядел не лучше.

— Смотри! — неожиданно вскричал он, указывая на экран. — Началось!

Цыганков взял из рук Хабарова меч, больше похожий на гипертрофированный мужской фаллос, воздел его к потолку.

Страшный, невероятно чуждый человеку напев зазвучал сначала тихо. Первые несколько слов контроллеры не услышали. Но потом голос главаря окреп, преисполнился тяжелой, давящей силы.

— Енохианский ключ! — прошептал Артем.

До этого момента девушка на алтаре не шевелилась, но буквально на третьем-четвертом слове она вздрогнула, испуганно посмотрела по сторонам. В доли секунды кожа ее покрылась мелкими бисеринками пота.

—01 sonuv vaorecahi, gahu IAD Ballata, elanucaha caelazot: sobrazot-ol Roray i ta nasodapesat, Geeraa ta maelperehi, dos hoel-qo qaa nodahoa sodimezot, od comemache ta naubelloha sodien; zoba tahil ginonube perehe alati, das faurebes…

Даниил замер с широко открытыми глазами, зрачки расширились, горло сдавила невидимая рука. Инок захрипел, судорожно пытаясь поймать ртом воздух, с ужасом ощутил, что не может этого сделать.

—…oboleche girezam. Cazarern ohorela kaba Pire: das zo-donurenuzagi cap: erem latanahe. Pilahe faresodem zodenuresoda atama gono ladabiel dac gome-done: zoba ipame lu ipamus: dac cobolo vebe zodometa poamal, ot bohira aai da piabe Biamoei.

Обернувшийся на хрип Артем мгновенно все понял и закричал:

— Даня, не слушай! Закрой уши!

Савва подбежал к иноку, наотмашь хлестнул его по щекам. Раз, другой. Голова Даниила безвольно моталась, кадык несколько раз дернулся. Инок застонал.

— ..od Vaoa! Zodackarre, eka, od zodamelanoo! odo cicale Kwaa; zodorehe, rape odireto Noco Mataa, hoathaache Saitan!

— Даня!!

От третьего по счету удара Даниил пришел в себя, встретился взглядом с Корняковым, чуть слышно пробормотал:

— Спасибо…

— Ты как? Живой?

Чернышов резким движением выключил звук. Жуткий, леденящий кровь напев смолк.

— Даня, прости, я должен был сразу об этом подумать…

— Живой? — повторил Савва.

Инок недоуменно посмотрел на Савву, на Артема, хотел сказать, что с ним все в порядке, но странная резь в глазах заставила его промолчать. Даниил почувствовал себя разбитым, словно после целого дня тяжелой работы. Примерно как во время своего первого иноческого послушания, когда владыка Тихон, желая испытать новичка, направил его на обновление стен монастыря. Суровый игумен поначалу сомневался, готов ли послушник, совсем еще мальчишка, к иноческому постригу. Даже боялся, что, не выдержав нагрузки, Даниил сбежит. Но, несмотря на ломоту в спине и руках, изъеденные мозолями ладони, послушник не отступил.

Даниил шагнул вперед, покачнулся и как-то неловко, будто не по-настоящему, начал заваливаться набок. Корняков подскочил к нему, подставил крепкое плечо. Инок обмяк.

— Тяжело… — прошептал он. — Давит.

— Что они с ним сделали?! — спросил Савва и выматерился. — Вот же <…>чие выблядки!!

— Спокойнее, Сав.

— Какого <…> спокойнее! Посмотри, что с Даней! Может, врача…

— Врач здесь не поможет. Это не простой обморок. Отнеси его в машину, пусть отлежится.

Обхватив инока за пояс, Корняков хекнул, взвалил неподвижного Даниила на плечо. И, не переставая материться, потащил его на улицу. Ближе всех к штабной машине стояла засадная «пятерка»-блокировщик. Савва рванул дверь, не обращая внимания на испуганную реплику водителя, втащил Даниила в салон и аккуратно положил на заднее сиденье. Инок вздрогнул, чуть слышно простонал.

Корняков сжал кулаки и снова выругался.

— Не ругайся, Савва… — прошептал Даниил. — Грех это.

— Я сегодня, <…>, не только этот грех… на душу возьму. Я этих пидоров <…>ных замочу! Всех, <…>, до единого!

Эти слова Корняков произнес спокойно, самым обыденным тоном. Но в голосе бывшего десантника кипела ненависть.

— Савва!! — крикнул Артем в переговорник. — Сюда! Быстро!

Корняков бросился к штабной машине, вихрем влетел в кунг.

— Что?

— Смотри и слушай! — Чернышов указал на экран. Чтение енохианского ключа закончилось, теперь сатанисты хором декламировали перевод. Низкими, рычащими голосами. Довольно быстро они вошли в экстаз, в движениях и словах рядовых сектантов оставалось все меньше человеческого. У некоторых членораздельная речь полностью исчезла, превратившись в звериный рев. Лишь главарь с помощниками да еще проститутка пока держались. Но если Цыганкова с Хабаровым от дикости сохранила воля, то девушку держал страх. Она завизжала. Главарь сделал какой-то знак, и бритоголовый помощник сильно ударил ее по лицу. Всхлипнув, проститутка ненадолго замолчала.

— Я правлю вами, властью, вознесенной с земли до небес, в чьих руках солнце — сверкающий меч, а Луна — пронзающее пламя; ваши одежды находятся средь моих одеяний, власть эта связывает вас воедино, как ладони моих рук, и озаряет ваши деяния светом Преисподней. Я учредил Для вас закон, управляющий святыми, и передал вам жезл в своей высочайшей мудрости. Вы возвысили свои голоса и присягнули Ему — тому, кто живет, торжествуя, у кого нет ни начала, ни конца, и быть не может; тому, кто сияет как пламя посреди ваших дворцов и правит средь вас, как жизненное равновесие. Посему же покажись немедленно! Открой тайны своего творения! Будь ко мне благосклонен, ибо я равен тебе! — истинный почитатель высочайшего и несравненного Короля Ада!

Сатанисты опускались на четвереньки. Самые податливые совсем перестали походить на людей. Они рычали, катались по полу, обнюхивали соседей, изображая животную сущность.

А может, и не изображали…

От такой мысли Савва вздрогнул. Покосился на Артема — тот сидел перед экраном неподвижно, и лишь побледневшее лицо выдавало крайнюю степень волнения.

Корняков хотел спросить у командира, что все-таки случилось с Даниилом, но в этот момент напевная декламация смолкла.

Сатанисты недовольно завыли, как волки, у которых из-под самого носа увели добычу. Проститутка снова закричала. На это раз — совсем по-другому. В ее голосе слышался не только страх, но и боль, а еще — похоть.

— Она-то чего орет? — спросил Савва.

— Поняла, во что ввязалась, — тихо пробормотал Артем. — Ей, наверно, неплохо заплатили, но такого, боюсь, она не ждала. Видимо, девочку недавно выгнали с прикормленного места. Привыкла жить на широкую ногу, была готова на все. Сатанисты как раз таких и ищут.