— Разведчики забрались в гору и обнаружили вражеские амбразуры, — вспоминает Комаров. — Стали давать нам целеуказания. Пошел дымовой снаряд, за ним — боевые. Пристрелялись. И тут командир противотанкового взвода, находящийся с разведчиками, дает корректировку: «Влево 50». То есть просит отклонить огонь на значительное расстояние. Засомневался я, засомневался Мазилов — такой поправки быть не может. А тот упрямо настаивает на своем: «Я же рядом нахожусь, мне виднее».

Сделали то, на чем он настаивал. Пошел снаряд, и точно в то место, где находился корректировщик. Оторвало ему голову, вместе с ним погибли шесть человек.

На войне как на войне. Ошибки немедленно наказывались, непрофессионализм оборачивался гибелью.

Без авиации в Афганистане 40-й армии делать было бы нечего. Она нанесла самый ощутимый урон отрядам оппозиции и, как ни горько писать, мирным жителям.

Сколько же ее было в ДРА? Вот данные начального периода войны. Четыре эскадрильи истребителей-бомбардировщиков МиГ (по 12 самолетов в каждой) — базы в Баграме и Кандагаре; 17 СУ-17 и СУ-7д — тоже истребители-бомбардировщики — Шинданд; эскадрилья тактической разведки — Баграм; смешанный авиаполк — Кабул; две вертолетные эскадрильи (всего 32 Ми-8) — Баграм, Кандагар; вертолетная эскадрилья (12 Ми-8) — Файзабад; отдельные вертолетные эскадрильи в Баграме, Шинданде, Кундузе; 20 Ми-24 и 12 Ми-8Т — Кундуз… Какая мощь! И она крепла с каждым годом бойны.

Надо отметить, что все авиационные части и подразделения, находившиеся в ДРА, составляли ВВС 40-й армии и подчинялись ее командующему.

ПО МАТЕРИАЛАМ ГЕНШТАБА: «Авиация выполняла широкий круг боевых задач. Она поддерживала сухопутные войска, уничтожала отряды противника, особенно в труднодоступных районах, участвовала в высадке тактических десантов и подразделений спецназа, перевозила войска и грузы. Кроме транспортной и армейской авиации ОКСВ, на помощь привлекались значительные силы военно-транспортной авиации, базировавшиеся на аэродромах Советского Союза.

Авиационная поддержка сухопутных войск осуществлялась при проведении ими всех видов боевых операций. К ее выполнению привлекались истребители-бомбардировщики, штурмовики, боевые и транспортно-боевые вертолеты.

Авиационная поддержка войск обычно организовывалась и проводилась по трем направлениям:

— авиационная подготовка боевых действий;

— авиационная поддержка;

— авиационное сопровождение продвижения войск в глубине.

Отсутствие у противника дальнобойных средств поражения и особый характер его боевых действий позволяли не проводить авиационное обеспечение выдвижения войск.

Авиационная подготовка боевых действий проводилась, как правило, по плану армии. Она начиналась в назначенное время и продолжалась обычно 15–20 минут. Одновременно авиационные удары наносились но наиболее важным объектам противника на глубину задачи общевойсковых подразделений в тесном взаимодействии с артиллерийскими частями и подразделениями. При этом авиационные удары выполнялись после артиллерийских налетов или по тем районам, по которым артиллерия огонь не вела.

В первые годы ведения боевых действий в Афганистане удары авиации в период авиационной подготовки наносились без обеспечения другими тактическими группами, в последующем же, по мере насыщения формирований противника различными средствами ПВО, такое обеспечение стало необходимым. В отдельные периоды боевых действий для обеспечения авиационной подготовки привлекалось 40–60 % сил фронтовой и армейской авиации.

Основными объектами поражения в период авиационной подготовки являлись опорные пункты и огневые точки, командные пункты, склады оружия и боеприпасов, расположенные в крепостях и пещерах, позиции артиллерии и минометов.

Авиационная поддержка сухопутных войск выполнялась, главным образом, экипажами вертолетов Ми-24 и Ми-8МТ, а в районах с превышением над уровнем моря 2500–3000 метров и более — экипажами самолетов СУ-25. Зоны дежурства групп вертолетов устанавливались на высотах 1200–1500 метров, для самолетов — 3000–3500 метров над рельефом местности. Время дежурства в воздухе составляло в среднем 30–40 минут для самолетов и до 60 минут для вертолетов. Вылет в зону осуществлялся по графику или по команде с КП.

Начиная с 1984 года, в связи с количественным и качественным ростом средств ПВО в формированиях мятежников за счет поступления ПЗРК типа «Стрела-2», а с 1986 года «Блоупайп» и «Стингер», значительно сократилось число вертолетов, привлекаемых к авиационной поддержке войск. В 1987 году руководство ВВС ТуркВО и 40-й армии, чтобы уменьшить потери армейской авиации, вынуждено было отказаться от применения вертолетов в авиационной поддержке войск. Основная тяжесть по ее выполнению легла на штурмовую и истребительно-бомбардировочную авиацию.

В Афганистане специфика боевых действий авиации по поддержке войск была связана с необходимостью быстрого нанесения ударов в непосредственной близости от своих войск, с трудностями отыскания и опознавания целей. Самолетам-штурмовикам и вертолетам приходилось наносить удары по противнику всего в нескольких сотнях метров от наступающих подразделений, что требовало высокого мастерства. Иначе можно было попасть в своих.

Самостоятельные действия ВВС армии по поражению важных объектов формирований мятежников, не связанные с авиационной поддержкой войск, проводились по плану армии. Основной формой применения авиационных частей были авиационные удары, получившие название бомбо-штурмовых ударов. Основными объектами таких ударов являлись базовые районы оппозиции, группировки противника в районах сосредоточения (зеленых зонах), огневые точки и позиции средств ПВО, опорные пункты, занятые противником, пещеры и крепости, пункты управления, исламские комитеты, штабы, караваны с оружием и боеприпасами, склады, перевалочные базы и др.

В условиях Афганистана авиационные удары наносились по объектам, отмаркированным на фотопланшете или обозначенным на местности группой целеуказания, которая использовала для этого наводчика (агента) или данные доразведки цели. Наиболее благоприятные условия для нанесения авиационного удара создавались при действиях по целям, расположенным на равнинной местности, так как обеспечивалось выполнение атак с любых направлений и высот. Но и в этом случае расположение объектов удара (домов, крепостей) вблизи или даже среди идентичных им гражданских сооружений создавали дополнительные трудности в обнаружении, опознавании и обозначении цели и требовали высокого уровня подготовки летчиков, а также применения оружия с высокими точностными характеристиками…»

Из дневника В. Снегирева: Наш советник в афганском авиаполку полковник Петр Петрович И. был на редкость покладист. «Хочешь полетать на истребителе? Какие проблемы… Приходи завтра к полодиннадцатому, слетаем пострелять душманов».

На следующее утро ровно без четверти одиннадцать он выдал мне шлемофон, заставил сменить рубашку на застиранную летную куртку и повел к двухместному истребителю-«спарке».

Афганские техники помогли мне забраться в заднюю кабину, пристегнули к парашюту. «Про катапульту забудь, — деловито и как бы мимоходом — у него была такая привычка, — сказал Петр Петрович, — я тебя в любом случае посажу. Прыгать не придется». «А если не посадите?» «Если не посажу? — не понял полковник, — ну, тогда вот за эту ручку потянешь, а за эту дернешь…»

Очень скоро я почувствовал всю опрометчивость своего поступка. Это началось тогда, когда задвинули над головой прозрачный колпак фонаря. В один момент кабина стала адом.

Если «на улице» было плюс сорок, то здесь все семьдесят. В такой «сауне» мне бывать не приходилось. Пот тек ручьями, заливал глаза. Мы еще не взлетели, а я уже стал побаиваться: выдержит ли сердце?

Надо отдать должное Петру Петровичу: он не стал волынить со взлетом. Запустил двигатели. Махнул рукой «ведомому» афганцу по имени Мироджан — тот порулил свой МиГ, а мы за ним. Так парой и взлетели.