Тальен (восторженно). Есть еще бог на небе!
Фуше (выйдя из своего угла, поспешно устремляется к столу проконсулов и повелительно говорит приглушенным голосом). Молчите!
Баррас и Реньо, сознавая опасность, пытаются унять разбушевавшегося Тальена.
Тальен. Что такое? Почему я не имею права дать волю своим чувствам?
Фуше (громогласно). Всенародная скорбь...
Баррас (Тальену). Заткни глотку, болван, и слушай.
Снаружи гул поднимается, словно морской прилив. Толпа ревет, запрудив лестницу террасы. Колышется море голов. Угрожающие лица. Булыжник, брошенный с улицы, разбивает стекло.
Голоса из толпы. Вот где притон убийц! Франты, богачи проклятые, кровопийцы! Поджигайте их логово, спалим его дотла!
Часть посетителей рассеивается, убегает в глубь кофейной. Остальные пытаются преградить дорогу грозной стихии.
Баррер (выступает вперед). Спокойствие, граждане! Я — Баррер, друг Робеспьера.
Фуше. Мы все здесь верные друзья Робеспьера.
Голос из толпы. Баррер... верно, это свой, это добрый патриот.
Баррер (указывает на Карье). А вот Карье, гроза вандейских разбойников.
Голос из толпы (с удовлетворением в голосе). Пускай примется за парижских разбойников.
Карье (засучив рукава). А ну пошли!
Баррер. Да где же они, подлые убийцы?[6]
Реньо. Кто они такие? Кто их видел?
Фуше. Кто может рассказать толком, что же случилось?
Юноша (кричит с улицы). Я, я свидетель, я там был! (Прокладывает себе путь.)
Голоса из толпы. Пусть говорит!
Юношу выталкивают вперед, почти вносят на руках с улицы на террасу кофейной; он взбирается на стул и возбужденно рассказывает.
Юноша. Какой-то негодяй, исчадье ада, притаился у дверей Комитета общественного спасения. Целый день он подстерегал Робеспьера. Благодаренье богам, Робеспьер не явился. Тогда убийца в отместку разрядил пистолеты в Колло. Как раненый лев, Колло бросился на него...
Лекуантр (тихо). Сорвалось!
Карье (вполголоса). Придется начинать сначала!
Фуше (подойдя к ним, повелительным тоном). Придержите язык! Нас слушают... (Громко.) Радуйтесь! Наш возлюбленный Максимилиан невредим!
Тюрьо. Республика спасена!
Баррас. Верховное существо оберегает его жизнь, столь драгоценную для отчизны... (Вполголоса.) Тальен, твой черед!
Тальен. Предлагаю направить депутацию к Максимилиану. Принесем ему горячие поздравления и выразим наши глубокие патриотические чувства.
Фуше (которому Межан что-то нашептывает). Граждане! Сейчас схватили девушку, которая пыталась проникнуть к Максимилиану, при ней нашли два кинжала.
Мы требуем, чтобы подлых злодеев карали, как отцеубийц... черный мешок, отрубить руку...
Баррас (вполголоса). Это уж чересчур! Ты перехватил...
Фуше (вполголоса). Если твой враг уцелел, восхваляй его выше меры, пока он не станет ненавистен всем... (Обернувшись к Карье.) А теперь, Карье, веди их за собой!
Карье (тихо спрашивает у Фуше). Куда? На кого их натравить?
Фуше (та же игра). На лавки богатых торговцев в Западной и Центральной секциях.
Карье (та же игра). Но они все разгромят!
Фуше (та же игра). Пускай громят! Пускай грабят!
Карье (та же игра). Ты с ума сошел!
Фуше (та же игра). Дай им волю!.. Кто был причиной народных беспорядков? Робеспьер. Кому придется жестоко расправиться с погромщиками? Робеспьеру. Стало быть, нечего церемониться, Карье! Спусти их с цепи! (Обернувшись к Коллено, кивает на группу мюскаденов, которые его окружают.) А эти господа, разумеется, охотно нам помогут.
Фуше, Межан и Коллено переглядываются. Они сразу поняли друг друга, и шайка мюскаденов поняла их без слов.
Карье (собирая вокруг себя толпу). Именем Неподкупного! Отомстим за него!.. Бей негодяев, бей торгашей, долой кровопийц, долой грабителей, бей буржуа!
Толпа с ревом устремляется на улицу.
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Утро 20 прериаля (8 июня). Троицын день и праздник в честь Верховного существа.
Помещение судьи Вилата, на третьем этаже во дворце Тюильри. В глубине сцены, прямо против публики, — широкое, настежь распахнутое окно; на фоне сияющего неба — вершины деревьев, флажки, развевающиеся на ветру знамена и в перспективе — аллеи Тюильрийского парка. При поднятии занавеса в воздухе кружатся стаи белоснежных голубей с длинными трехцветными лентами на лапках. Повсюду розы: гирляндами свисают с окон, обвивают древки знамен, рассыпаны на столе среди стаканов; у входящих женщин в руках букеты роз.
Снаружи доносится шум невидимой толпы, наводнившей площадь и трибуны у стен дворца, восторженный, ликующий гул и говор. В момент поднятия занавеса на пороге двери справа появляется Робеспьер, которого вводит Вилат.
Вилат. Входи, Максимилиан, полюбуйся на творение рук своих. На великий народ, который собрался, чтобы прославить Верховное существо.
Робеспьер входит и сразу останавливается, ошеломленный ярким светом и гулом огромной толпы, ее шумным, радостным гуденьем. Он невольно отшатывается, как будто порыв ветра ударил ему в лицо. Характерным жестом, увековеченным на портрете Давида, он прижимает обе руки к груди, словно стараясь умерить биение сердца.
Что с тобой? Может быть, мы слишком быстро поднялись по лестнице? Садись, садись! (Пододвигает ему стул.) Ты мой гость. Пока празднество еще не началось, может, ты не откажешься разделить со мной и друзьями нашу скромную трапезу? (Указывает на скромно накрытый стол.)
Стол засыпают розами женщины, входящие с букетами в руках. Появляются приглашенные — мужчины и женщины, друзья и враги, они ходят по сцене, смотрят в окно, с любопытством разглядывают Робеспьера.
Робеспьер (отстраняет рукой стул, предложенный Вилатом, и отказывается от угощения). Нет, благодарю, Вилат. Мне ничего не надо.
Вилат. Тогда подойди к окну, отсюда лучше видно.
Робеспьер (опершись рукой на стол). Нет... Погоди немного... Потом... (Как бы извиняясь.) Я слишком взволнован. Это зрелище так неожиданно!
Вилат. Ты же знал... Разве ты не видел по дороге сюда, какое ликование на улицах? Весь Париж поет.
Молодые женщины (громко переговариваются между собой в надежде, что Робеспьер услышит их и заметит). Во всех окнах флажки... У каждого порога деревья в цвету... А какой аромат... Повсюду розы... Сам Париж — словно большая роза.
Молодая женщина с улыбкой подносит Робеспьеру букет из роз и колосьев; тот машинально берет его. Не слыша ничего, что происходит вокруг, взволнованный, устремив взгляд вперед, Робеспьер приближается к окну, словно притягиваемый магнитом; все расступаются, чтобы дать ему дорогу. Лишь только он появляется у окна, толпа узнает его. Раздаются приветственные возгласы, один, два, затем оглушительные, восторженные крики.
Толпа. Максимилиан! (Громкие приветственные крики нарастают и переходят в пение: толпа запевает хором «Гимн Верховному существу» Шенье и Госсека.)
