– Лорд Эссекс! – сказала она.

Эссекс был удивлен присутствием здесь этой примадонны и с интересом ждал, что она скажет дальше. Муж Лизы Корт, Дэвид Энтри, был одним из крупнейших издателей США, да и сама она считалась одной из самых богатых американок. Энтри издавал литературный еженедельник, который читали в каждой американской семье и который влиял на общественное мнение всей страны. Лиза Корт использовала его как трибуну для выражения своих политических взглядов. Она и до замужества была известной писательницей, а теперь в еженедельнике Энтри то и дело появлялись ее длиннейшие статьи, присланные из разных стран мира и исполненные преданности американизму и американскому образу жизни.

Выговор у Лизы Корт был почти английский. – Я хотела спросить вас, лорд Эссекс, – начала она, – сознаете ли вы опасность мирового коммунизма, понимаете ли вы политику России в Иране и действуете ли вы соответственным образом, то есть боретесь ли вы с ней?

По мнению Эссекса, такой вопрос следовало бы задавать скорее политическому деятелю, чем журналистке, и притом в конгрессе. Он ответил на него осторожно: – Как я уже не раз говорил, миссис Энтри, я не берусь утверждать, что понимаю внешнюю политику России. – Он намеренно не называл Лизу ее девичьей фамилией.

– Это не просто ее внешняя политика, – сказала она, – Это ее мировая политика.

– А разве это не одно и то же? – снаивничал Эссекс.

– Даже если вы интересуетесь только Ираном, вам все равно следует думать о мировых целях России и об угрозе, которую они представляют, – говорила ему миссис Энтри. – На вас лежит обязанность предотвратить катастрофу, лорд Эссекс.

– Я склонен оценивать свою роль гораздо скромнее, – сказал Эссекс.

– Можете вы утверждать, что британское лейбористское правительство оказывает вам полную поддержку?

– Конечно. Оно послало меня сюда.

– Следовательно, можно заключить, что лейбористское правительство осознает, какую угрозу представляет коммунизм для Европы и Англии?

– Я уверен, что у лейбористского правительства есть своя точка зрения относительно коммунистов в Англии, миссис Энтри!

– Мне кажется, мы отвлекаемся от предмета беседы, – вмешался Эллисон – англичанин с наружностью дипломата. – Может быть, мистер Мак-Грегор более подробно опишет нам ситуацию в Иране?

– О ситуации в Иране легко составить представление по прессе, – сказал Эссекс, не давая Мак-Грегору возможности взять слово. – Прежде всего вам следует помнить, что русские ведут пропаганду среди азербайджанцев с самого начала оккупации и что демократическая партия Азербайджана создана по образу и подобию своей соседки, большевистской партии.

– Будете ли вы требовать роспуска демократической партии и автономного правительства Азербайджана, Гарри? – спросил Хэмбер.

– Мы хотим, чтобы в Азербайджане была восстановлена суверенная власть иранского правительства, – сказал Эссекс. – Осуществлять суверенность власти невозможно, пока целые области страны находятся в руках революционеров и считают себя отдельным государством.

– Не скажете ли вы, сколько акций Англо-Иранской нефтяной компании в Южном Иране принадлежит британскому правительству? – внезапно спросил Генри Джордж.

– Я не могу ответить так сразу, – сказал Эссекс. – И я не понимаю, какое отношение это имеет к теме нашей беседы?

– А не может ли ответить на этот вопрос ваш помощник?

– Мак-Грегор? – повернулся к нему Эссекс.

Мак-Грегор знал, что Эссекс хотел бы вообще обойти эту тему, но Мак-Грегор считал такой вопрос вполне уместным и требующим ответа. – Британское правительство владеет 52-55 процентами акций Англо-Иранской компании.

– А какова была прибыль Англо-Иранской компании за прошлый год? – спросил Генри Джордж.

– Если я не ошибаюсь, – сказал Мак-Грегор, – она равнялась четырем миллионам фунтов, а в этом году ожидается прибыль в девять миллионов.

– И вы считаете, что это не имеет никакого отношения к событиям в Иране? – спросил Джордж.

– Нет, не имеет, – сказал Эссекс.

– И британское правительство не озабочено судьбой своих нефтяных промыслов? Оно не боится, что политический переворот в стране может лишить его этих владений?

– Наша нефть находится в полной безопасности, мистер Джордж, – спокойно ответил Эссекс. – Я уверен, что Россия не посягает на наши нефтепромыслы.

– Я не говорил о России!

– Ну, хватит об этом, Генри, – сказал Стайл.

– Нет, почему же! Он вправе поднять этот вопрос, – быстро вмешался Эссекс, мысленно посылая к чорту этого болвана Стайла. – Едва ли можно думать об Иране, не думая о нефти. С этим я вполне согласен. Но сейчас на очереди стоит более важный вопрос, чем нефть. Это вопрос об Иране как таковом и обо всех остальных малых нациях, которые страшатся расчленения. Мистер Джордж ищет в этом вопросе своекорыстные интересы Англии. Так вот, наш своекорыстный интерес состоит в том, чтобы малые нации остались в неприкосновенности, потому что малые нации всегда были нашими друзьями и, может быть, нашей главной опорой в Европе.

Эссекс не удовольствовался этим. Он подробно разъяснил корреспондентам, что Англия заинтересована в том, чтобы Иран не был большевизирован, не подвергся агрессии, не стал жертвой подрывной деятельности, чтобы иностранные государства не использовали его в своих сомнительных целях.

Мак-Грегор с трудом терпел все это, недоумевая, как Эссекс ухитряется не распространять эти обвинения на свою же собственную политику. Мысленно он называл Эссекса то лицемером, то лжецом, то круглым дураком и невеждой, так и не решив, кто же он на самом деле. Эссекс умел подрывать в людях уверенность в их собственной правоте. Слушая этого человека, трудно было не соглашаться с его мнением. Мак-Грегору начинало казаться, что и сам он лицемер.

Кончив свою речь, Эссекс обернулся к нему и спросил: – Хотите что-нибудь добавить, мой милый?

Мак-Грегор сказал: – Нет, мне нечего добавить. – Он чувствовал, что Эссекс поступил так нарочно, чтобы и перед другими и перед самим собой связать его всем тем, что было сейчас сказано. Мак-Грегор мысленно предостерег себя: он был в одной клетке с тигром.

Официальная часть закончилась, когда Эссекс отошел от камина, почувствовав, что начинает потеть в своем толстом джемпере. Но это было еще не все. К Эссексу обратился Гаспар Форд, седовласый делец-американец, который сейчас выражался уже совершенно бессвязно и смотрел посоловевшими глазами.

– Я не задаю вам вопросов, – говорил он заплетающимся языком, – я видел, как вы тут со всеми разделались! Ну, да я не такой, как эти молодчики, а сегодня их день. Я приехал сюда с Лизой Корт. Мы объезжаем весь свет и добиваемся свободы печати. Я создал крупнейшее газетное объединение у нас, в юго-западных Штатах, и каждая из моих газет окупает себя. Мое предприятие вполне ответственное.

– Гэс, – сказала ему миссис Лиза Корт-Энтри, – вы опять напились.

Эссекс ускользнул от них и заговорил с Джеком Теннером.

– Я читал все ваши корреспонденции, мистер Теннер, – сказал он.

Теннер явно не поверил ему, его седые брови дрогнули, он медленно улыбнулся и кивнул Эссексу в знак того, что понимает шутку.

– Да нет, право же! – сказал Эссекс. – Форейн оффис пересылает их мне, считая, что они отражают русскую политику. – Это была шутка, и Теннер засмеялся. Эссекс решил, что Теннер попался в расставленные ему сети, похлопал его по плечу и перешел к другому. Он обошел их всех, никого не пропуская, никого не избегая – даже Генри Джорджа, который беседовал с высокой англичанкой.

– Мистер Джордж, – сказал Эссекс, – вы мой идеал хорошего журналиста. Вы всегда задаете каверзные и рискованные вопросы.

– В таком случае, по искусству обходить эти вопросы вы идеальный дипломат, – сказал Генри Джордж, в котором, видимо, не было ни капли юмора.

– Ну, что вы, что вы! А вы тоже считаете, что я отвечал недостаточно ясно, мисс Тюдор?

Презрение, которое питала к нему мисс Тюдор, сказалось и в ее ответе.