– Если вы не фанатики, – возразил Мак-Грегор, – почему же вы отвергаете другие религии?

– Мы не отвергаем другие религии. Мы их принимаем, а отвергаем всякую религию, включая и нашу собственную. И мы не притязаем на то, что наша вера – единственно истинная, как это делает римский папа в отношении своей секты. Мы просто говорим, что притязать на это невозможно, ибо никто еще не изучил настолько хорошо все религии и секты мира, чтобы сказать, что вот это единственно правильное учение. Не находишь ли ты, друг мой, что в нашей религии много разумного?

– Очень много разумного, – охотно согласился Мак-Грегор, – но есть и противоречия.

– Не больше, чем в любой другой религии.

– Верно, – сказал Мак-Грегор.

Отец Дауд надел шапку и поднялся с земли. – Теперь я оставлю вас, чтобы не тревожить ваш сон моим присутствием. – Он поклонился Эссексу и Кэтрин и постоял немного, опираясь на палку. – Так как вы направляетесь в Биджар и в Сеннэ, которые лежат на моем пути в Мосул, я с радостью покажу вам кратчайшую дорогу.

– Мы не можем предложить тебе лошади, – сказал Мак-Грегор.

– Ничего. Если я устану, я сяду на вашу вьючную лошадь.

– Путь, которым ты хочешь вести нас, идет долинами? – спросил Мак-Грегор.

– Где как.

– Это настоящая дорога?

– Это не дорога и не тропа. Это путь, – ответил отец Дауд. Он известен только курдам племени мукри и кое-кому из иезидов, странников, как и я. Дорога нетрудная, тяжел только один перевал. А потом ехать будет легко, хотя мы и пересечем самую глухую часть Арделана. Если хочешь знать, это путь древних мукри от Сеннэ до Тахт-и-Сулеймана, где они и посейчас живут.

– А курды еще пользуются им?

– Редко, – ответил Дауд. – Мукри теперь не спускаются в Сеннэ. Лет двести-триста назад этим путем пользовались все, а теперь он заброшен. Может быть, мы и встретим каких-нибудь мукри или сабитов, если они опять совершают набеги, ручаться не могу.

– Эта опасность существует во всем Курдистане, – сказал Мак-Грегор, и его ответ понравился Дауду. – Еще одно скажи мне, – нерешительно добавил он, когда Дауд уже вернулся к ним спиной.

– Да?

– Ханум хочет знать, почему ты называешь себя восьмым ангелом.

Дауд обратился к Кэтрин так почтительно, словно перед ним была библейская Эсфирь. – На небе семь ангелов: Гавриил, Михаил, Рафаил, Азраил, Азрафаил, Дедраил и Симкил, – сказал он, отходя от костра.

– А восьмой? – крикнул ему вслед Мак-Грегор.

– Восьмой – это сам человек, – ответил Дауд, и из темноты донесся его смех.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Мак-Грегор принял предложение отца Дауда показать им самую удобную дорогу на Биджар и Сеннэ. Эссексу паломник не внушал особого доверия, но он не спорил с Мак-Грегором, хотя впоследствии возлагал на него вину за то, что произошло.

Дауд появился, когда они были заняты приготовлениями к отъезду. В ожидании, что его позовут, он уселся на скале и, когда Мак-Грегор крикнул ему, чтобы он спустился вниз, подошел к ним спокойно и неторопливо, словно они были паломники, которых он вызвался вывести из пустыни.

– Мархабба, – по-курдски приветствовал он Мак-Грегора.

– Мархабба, – ответил Мак-Грегор и из учтивости повторил приветствие трижды.

– Я пойду у твоего стремени, – сказал отец Дауд, когда они сели на лошадей, – а если нужно будет, пойду вперед. Но здесь заблудиться трудно.

Мак-Грегор согласился и на это, ибо, судя по всему, Дауд был опытным проводником по Курдистану. При дневном свете он выглядел столь же мирно, как и в вечерних сумерках, однако было совершенно очевидно, что он из курдских горцев. Он оказался вовсе не старым, и лицо у него было без морщин, только обветренное и загорелое от солнца и непогоды. Длинные седые волосы, будучи просто атрибутом его религии, придавали ему почтенный вид; как выразилась Кэтрин, в нем чувствовалась какая-то дьявольская святость. Что касается Эссекса, то когда Мак-Грегор перевел ему свой разговор с Даудом, он заявил, что этот курд не иначе как коммунист. Однако Эссекс не возражал против его присутствия, поверив Мак-Грегору, что Дауд отличный проводник.

Дауд шел легко и быстро, обгоняя лошадей, которым трудно было идти по камням. Ему не мешала ни его бурка, ни длинное белое одеяние, видневшееся из-под нее. Его ноги в сандалиях на веревочной подошве словно цеплялись за камни, и он уверенно вел путников по лабиринту крутых скал и извилистых долин. Местность становилась все глуше; Эссекс подумал, что если бы не Дауд, им никогда бы не найти дорогу в этом хаосе скал и ущелий. К полудню они достигли горного кряжа, высоко подымающегося над окрестными горами, и Эссекс окончательно уверовал в их проводника.

– Это древняя дорога мукри, – сказал Мак-Грегор. – Она ведет на север. Дауд говорит, что если мы поедем вдоль этого кряжа, то попадем прямо в Биджар.

– Когда же мы доберемся туда? – спросил Эссекс, у которого все кости ныли от тряской езды.

– К вечеру, – ответил Мак-Грегор.

Но судьба решила иначе.

Измученные долгой ездой, едва держась в седле, они следовали за Даудом, который теперь ехал на вьючной лошади. Дорога шла круто под гору, по ущелью, и, спустившись почти на самое его дно, они вдруг увидели двух всадников, скачущих прямо на них с противоположного склона. Всадники держали в руках винтовки, и это, несомненно, были курды. Мак-Грегор обернулся; глядя на него, обернулась и Кэтрин. Горный кряж над ущельем был весь усеян курдами. Помедлив одно мгновение, они лавиной ринулись вниз; их маленькие резвые лошади словно скользили по крутому склону.

– По-моему, они что-то затевают против нас, – сказал Эссекс.

– Мак-Грегор осадил лошадь. – Только не двигайтесь, – сказал он.

– Надеюсь, вы объясните им… – начал было Эссекс.

– Ничего с нами не случится, – торопливо прервал его Мак-Грегор. – Только не говорите по-английски, вообще ничего не говорите. – Не успел он это сказать, как всадники поравнялись с ними, на всем скаку осаживая коней.

– Мархабба, – спокойно сказал Мак-Грегор, упершись ногами в стремена и крепко вцепившись в седло. Он знал повадку курдов: сначала вышибить человека из седла, а потом договариваться с ним.

Мак-Грегор не получил ответа на свое приветствие курды носились вокруг них, толкали их лошадей и кричали что-то другим курдам, спускавшимся в ущелье. Мак-Грегор осадил свою лошадь, чтобы Кэтрин очутилась между ним и Эссексом. Отец Дауд, которого курды оттеснили от них, крепко держался за поводья вьючной лошади и пытался заговорить с всадниками, но они не отвечали ему. Курдов становилось все больше, и они с громкими криками окружали троих англичан.

– Это бандиты, что ли? – сердито проворчал Эссекс.

– Не знаю, кто они такие, – ответил Мак-Грегор. Он пытался по одежде установить, что это за люди, но видел только, что все они принадлежат к одному племени. На них были пышные коричневые бурнусы на грязно-желтой подкладке, короткие куртки, широкие грязные шаровары, стянутые у щиколоток, и красные турецкие сапоги с загнутыми кверху носками. Мак-Грегора утешало только то, что это были люди богатые, если судить по их шелковым чалмам и седлам с медными гвоздями и красными кисточками. Все это убеждало Мак-Грегора, что перед ним не шайка разбойников, а отряд одного из горных племен; но любое из этих племен могло заниматься разбоем, и Мак-Грегор отнюдь не был спокоен. У каждого курда на луке лежала винтовка английского образца, украшенная серебром, а надетые через плечо патронташи гремели при каждом движении их коней.

– Что же будет дальше? – спросила Кэтрин после того, как курды весьма неучтиво заставили их повернуть лошадей и они снова начали подниматься по склону, с которого только что спустились.

– Держитесь крепче, пока мы не выедем из ущелья, – сказал Мак-Грегор. Он подъехал ближе к Кэтрин, пригибаясь к седлу, чтобы легче было взять подъем. – Смотрите, чтобы они не сбросили вас с лошади. – Больше он ничего не мог сказать, потому что один из курдов подталкивал его лошадь стволом винтовки. Их, как баранов, гнали вверх, на вершину кряжа.