– Спасайся кто может! – раздался за дверью панический голос Чебурашки.

– А кто не может? – жалобно проблеял «целитель».

Илья подхватил очки на лету, сгреб в охапку Лихо, ударом ноги вышиб дверь и ринулся наружу.

– Что ж там такое творится-то? – Медведица переминалась с лапы на лапу, напряженно вглядывалась в даль, пытаясь разглядеть, что там еще затеял ее нареченный.

– Баньку, что ли, топят? – недоуменно пожала плечами рысь.– С утра пораньше… что это на них нашло?

– Догадалась,– радостно зацокала Малашка,– это они на смертный бой готовятся. Сейчас рубахи чистые наденут…

– Малахольная,– ощутимо ткнула в бок подругу Парашка,– какие рубахи…

– Ой,– пискнула Малашка, испуганно косясь на Василису.

– Вон отсюда, вертихвостки! – яростно мяукнула рысь. Белки двумя рыжими молниями взлетели на вершину сосны.

– Оставь их, мамка,– горестно прорычала медведица,– правы они. Последняя ночь впереди. Самая страшная. Сам Кощей на них пойдет. Вот и готовятся богатыри наши, как по русскому обычаю положено…

Пламя, взметнувшееся над посадом в том месте, где должна быть банька, оборвало монолог безутешной Василисы. Около осевшего строения замелькали чьи-то голые фигурки.

– Что-то я на них рубах не заметил,– ехидно проблеял бородатый козел, стоящий рядом.

– Тьфу, срамота! – сердито сплюнула рысь.

– Ты бы, Жан де Рябой, захлопнул рот,– утробно прорычала Василиса.– А то я третий день одними ягодками питаюсь, как бы не оскоромиться! Пока сила Кощеева на посад наседает, ты больше травку щиплешь да защитников наших срамотишь! Самого-то до конца баталии в посад и калачом не заманишь.

– Не боярское это дело – горницу прибирать.

– А с ворогом воевать? Тоже не боярское?

– Как воевать в таком виде прикажете? Ни сабельку в копытах, ни меч вострый не удержишь!

– А Никита Авдеевич? А домовой наш? У тебя хоть рога на лбу, а у них, окромя клюва и шпор, да черпака кухонного, никакого оружия нет. Однако сдержали натиск чудища поганого. Вторую ночь выстояли, а бог даст, и третью продержатся. Уйди с глаз моих долой!

Посрамленный Жан де Рябье поспешил ретироваться.

– Что же там все-таки творится? – прикусила от нетерпения губу медведица.

– Давай мы на разведку сбегаем? – свесилась с ветки Малашка.

– Мы мигом! – Глаза Парашки маслено блестели.

– Я вам сбегаю, бесстыжие! Сама схожу,– решилась Матрена.

– Ой, одеваются! – разочарованно процокала Парашка.

– Ой, Горыныч летит! – испуганно пискнула Малашка.

– Нет, мамка, никуда ты не пойдешь,– вздохнула Василиса.– Не ровен час, опять бой зачнется. Ежели с тобой что… я себе этого не прощу.

– Воды! – Чебурашка чуть не плача сбивал пламя со вспыхнувших бревен.– Посад спалим!

Илья с Соловьем-разбойником носились между колодцем и развалинами баньки с ведрами. Виновница переполоха сидела в сковородке, с удовольствием взирая на дело лап своих. Когда с Лиха слетели очки, панический вопль Чебурашки заставил ее выпрыгнуть из печки. Путь отступления лежал через рухнувшую кровлю и стены.

– А говорили, топить нечем,– наивно укорила она Илью.

Капитан молча погрозил ей кулаком. Скоро очаг возгорания был потушен. Илья облегченно вздохнул и только тут заметил, что вся его команда имеет довольно импозантный вид.

– А одежка наша? – испуганно вопросил он.

Соловей молча протянул ему драную, всю в подпалинах гимнастерку, которой он только что тушил огонь.

– А остальное?

Соловей виновато кивнул на развалины.

– Ну нет! Вы как хотите, а я в таком виде к Яге не полечу! – решительно сказал Илья.– Она хоть старушка и древняя, но все равно женщина. Вдруг прельстится…

– Папа, не сумлевайся! Неужто мы в посаде добрую одежу на тебя не найдем? – тряхнул гребешком Никита Авдеевич.

– А на меня? – робко спросил Соловей.

– Всех оденем,– успокоил Чебурашка и зашнырял по кладовым, гремя ключами.

Вскоре команду Ильи было не узнать. Лихо, Соловей и сам капитан красовались в белых расписных рубахах до колен, перехваченных в талии алыми кушаками. Кушаки повязали не так просто. Они поддерживали портки из добротного зеленого сукна, заправленные в красные сафьяновые сапоги.

– Лепота,– завистливо вздохнул воевода,– витязи как на подбор.– Он грустно посмотрел на свои перья.

– Посторонись! – второй раз за этот день прозвучала команда сверху.

– Наконец-то,– облегченно вздохнул Илья, как только Горыныч спустился на землю.– Грузим подарки – и к Яге! Чертей нашел? Ждать их к ночи?

Головы дружно кивнули в ответ:

– Папа, давай по стопочке на дорожку…

– Никаких стопочек!

– Мы ж не долетим,– огорчилась Центральная.

– Если нахрюкаемся – не долетим. Это ты точно сказала.– Илья сочувственно посмотрел на дракона.– Ладно, доставишь к Яге в целости и сохранности, хлопнете по стопке. Лихо! Остаешься здесь за коменданта. Как кто посторонний появится, очки долой и залпом пли! Грузимся!

Сборы были недолгими. Бадейку с Мурзиком прикрепили к спине Горыныча, закрепив ее веревками. Ведра плотно закрывались крышками, заливались растопленным воском и водружались на дракона. Пользуясь тем, что капитан отвлекся, давая последние инструкции Лиху, «стопочек» наготовили столько, что Илья только плюнул с досады, но менять ничего не стал. Время было дорого. Саламандру запихали в кастрюлю и закрепили ее в хвостовой части дракона. Все, за исключением Лиха, вскарабкались на Горыныча.

– Взлет! – последовала лаконичная команда. Горыныч взмахнул крыльями.– Я вас по дороге одной песенке обучу, чтоб лететь веселее было.

Перегруженный Горыныч с трудом преодолел силы земного притяжения. Так до конца и не протрезвевшая, несмотря на терапию Лиха Одноглазого, команда Ильи полетела вербовать новых рекрутов в растущую не по дням, а по часам армию.

– Ну-ка, повернись, сзади подровнять нужно.

– Может, хватит, Ген? Корзина уже почти доверху… – Медведь умоляюще посмотрел на зелененького домового, деловито щелкающего большими садовыми ножницами.

– Почти, да не совсем. И потом, тебе перед Машей не стыдно будет таким лохматым щеголять? Глянь, какая у тебя невеста красивая. Цени, модельная стрижка называется.

Миша посмотрел на невесту и застонал. Маша, держа в вытянутой лапе маленькое ручное зеркальце, пыталась рассмотреть свою спину обалдело выпученными глазами. Модельная стрижка домового превратила ее в этакого толстого гигантского пуделя.

– Я что, такой же буду?

– Нет, еще красивей,– успокоил Гена,– я тебе баки попышнее оставлю. Вот теперь другое дело.– Домовой подхватил наполнившуюся корзину и потащил ее в избушку на курьих ножках.– На сегодня свободны,– крикнул он через плечо.– Передайте папе, чтобы завтра серых прислал. Волчья шерсть кончается.

Медведи облегченно вздохнули и рванули в сторону леса, окружавшего полянку с трех сторон.

– Ну ее к лешему, эту безопасность,– рыкнула на бегу Маша.– Охотников здесь, конечно, нет, но это еще не повод последнюю шкуру с нас драть.

– Надо из этого леса когти рвать,– мрачно согласился Миша.

– Так куда ж теперь? – огорченно рявкнула Маша.– Засмеют ведь. Подождем до зимы, пока шерсть отрастет.

Гигантские пудели скрылись за деревьями.

Гена пристроил корзину в углу избушки, кинул взгляд на веретено, тяжело вздохнул и, махнув рукой, двинулся к столу. Последнее увлечение Яги прибавило ему забот.

– Работа не волк, в лес не убежит,– пробормотал он.– Пока чаю не напьюсь, никакой пряжи, пусть Ягуся хоть на уши встанет.

Приняв такое решение, Гена наполнил пузатую чашку ароматным чаем и на грохот в печной трубе даже головы не повернул. Только снова вздохнул и потянулся к ватрушке. В печи кто-то заворочался и принялся колотить в печную заслонку.

– Лети назад и зайди через дверь, как положено.– Гена вытянул зеленые губы, свернул их трубочкой и осторожно подул на чай.