Перелет длился недолго, и все это время Мария спала. Вообще-то она проспала и едва ли не весь предыдущий день, который они провели в небольшом отеле. Наверное, решил Джейсон, сон стал для нее защитным средством, помогавшим не думать о том, что случилось, и том, что едва не случилось.

Пока она спала, Питерс позвонил с платного телефона на незащищенный номер на Сардинии. Без «Блэкберри» послать безопасное сообщение в Вашингтон было проблематично, поскольку отслеживались все звонки, а не только тех немногих, чьи имена вызывали ярость у гражданских либертарианцев в Соединенных Штатах Некоторым утешением могло служить лишь то обстоятельство, что ни одна страна и ни одна организация не обладают возможностями, достаточными для того, чтобы перевести и оценить все переговоры, а потому обращают внимание лишь на тех, кто представляет для них интерес. Самый неприятный факт — это безопасность системы. Кто следит за мониторами? Несмотря на все стенания политиков, которые в любом случае знают правду, частная жизнь давно стала не более чем неизученной информацией или, пользуясь современным эвфемизмом, data-at-rest[38].

Тем не менее, если знающий человек сумеет подключиться к «Эшелону», он наверняка сможет установить ключевые слова для того, чтобы отмечать определенные соединения. А ведь когда-то платный телефон гарантировал анонимность.

В конце концов Джейсон решил, что правильнее всего будет отправить безобидную телеграмму и надеяться, что сообщение будет интерпретировано должным образом.

«МАМА ТЧК ПЛОХИЕ ПАРНИ РАЗБИЛИ БЛЭКБЕРРИ ТЧК ТРЕБУЕТСЯ ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ ДЛЯ МЕНЯ И ЖЕНЫ ТЧК ЖДУ ЗАМЕНУ НА ПОЧТЕ КАЛАБРИЯ ТЧК ДЖЕЙСОН»

Текст довольно прозрачный, но вряд ли противник подумает, что для связи используется такое примитивное средство, как трансокеанский телеграф. К тому же разработкой технологии мониторинга такого рода сообщений до сих пор никто не озаботился, а спутники перехватывать сообщения, переданные по наземным линиям, еще не научились.

Как и в большинстве европейских стран, в Италии функции телефонной и телеграфной связи переданы почтовой службе. Выйдя из почтового отделения, Джейсон наведался в отель — Мария еще спала, — перекусил, осмотрел кое-что из местных достопримечательностей и пересидел сиесту, с часа до четырех, с эспрессо и двухдневной давности «Интернешнл геральд трибьюн» за столиком перед маленькой тратторией.

Наградой за терпение стала посылка, уже ожидавшая его в почтовом отделении, куда Джейсон вернулся к концу рабочего дня. Курьер из американского консульства в Неаполе доставил сверток в обычном бумажном пакете.

Вернувшись в отель, Питерс торопливо развернул пакет, в котором обнаружил паспорт на имя миссис Сары Раггер из Тампы, штат Флорида, жены Уильяма Раггера, которым он теперь и стал. Были здесь также бланк водительского удостоверения, выданный во Флориде, банковские карты «Виза» и «Американ экспресс», крошечная цифровая камера, приспособление, сходное с тем, что используют для проставления печатей на нотариальных и корпоративных документах, и еще один «Блэкберри».

Интересно, почему Флорида? Отдохнуть там, конечно, можно, но для голосования место не самое лучшее.

В короткой записке от Мамы рекомендовалось быть осторожнее в будущем.

Увидев камеру, Мария сама, без напоминаний, привела себя в порядок: нанесла макияж и причесалась. Джейсон сделал два снимка, каждый на разном фоне.

Чуть дальше по улице он нашел бизнес-центр, где фотографии отпечатали, а в номере наклеил их на паспорта и с помощью пресса изобразил оттиск печати. С правами возиться особенно не пришлось: наклеить поровнее фотографии да надеяться, что голограммы не привлекут пристального внимания. «Если что и станут рассматривать, — сказал себе Джейсон, — то это паспорта».

Закончив с документами, он снова вышел и выбросил камеру и печать в разные урны, после чего отправился в офис «Алиталии» и взял два билета на дневной рейс в Рим.

Если «Эко» проникнет в систему резервирования билетов, то, несомненно, обратит внимание на американскую парочку и направит кого-нибудь в аэропорт для опознания.

Рано утром они отправились из отеля в небольшой аэропорт и, оставив машину на парковочной площадке, переехали на такси к другой стороне летного поля, где базировались пять или шесть самолетов общего назначения.

Недолгий разговор с представителем единственной чартерной службы закончился тем, что парочка поднялась на борт «Дэ-Хэвиленд твин оттер». Питерс терпеливо объяснил пилоту, что высадить их нужно в таком месте, где никакой взлетной полосы нет.

С языком в данном случае проблем не возникло, поскольку английский давно уже стал в авиации международным языком общения. Пилот российского «Аэрофлота» может преспокойно разговаривать с китайским авиадиспетчером на подлете к аэропорту Гонконга. Единственным исключением являются Франция и страны, где сильно французское влияние и где неприкосновенность французского языка ставится выше безопасности полетов. Если уж на то пошло, французы вообще отдают языку предпочтение перед всем, кроме, разве что, вина и секса.

К счастью, в этот раз иметь дело пришлось не с французами, чему Джейсон был очень рад.

Его спутница уснула еще до того, как колеса потеряли контакт с землей.

Что касается посадки, то здесь в полной мере оправдалась старая летчицкая поговорка насчет того, что приземление — это всего лишь контролируемая авария. Если бы не затянутый ремень безопасности, Марию точно сбросило бы на пол.

Прильнув к иллюминатору, Джейсон видел только кружащее облако пыли. Правый двигатель стих, самолет развернулся, и один из двух членов экипажа соскочил на землю и открыл дверцу.

— То самое, — сообщил он с сильным акцентом. — Ваши координаты.

Ощутимый удар о землю разбудил доктора Бергенгетти, которая тоже выглянула в окно.

— Но здесь нет никакого аэропорта. Только лишь какая-то ферма.

К тому моменту, когда они спустились по короткому, в три ступеньки, трапу, пыль над полем уже улеглась. Едва пассажиры ступили на землю, как трап исчез в корпусе, дверца захлопнулась, пилот включил правый двигатель и, подгоняемый ветром, взлетел почти без разбега. Джейсон и Мария машинально закрыли глаза и отвернулись от налетевшего облака пыли и мелких камешков.

Когда они осмелились наконец открыть глаза, то увидели перед собой мужчину, стоящего рядом с видавшим виды «Вольво». Рослый, под шесть футов, он являлся еще и обладателем роскошных белых усов, придававших ему некоторое сходство с моржом. Из-под твидовой кепки торчали седые волосы. Куртка на нем была того же цвета, что и головной убор. Рубашка заправлена в вельветовые брюки, из-под которых выглядывали резиновые сапоги вроде тех, что в Англии называют «веллингтонами».

Едва пыль осела, незнакомец отряхнулся и подошел ближе. Глаза его озорно блеснули, словно в запасе у него был веселый анекдот и ему не терпелось поделиться им с гостями.

Здороваться с Джейсоном за руку он не стал, но зато заключил его в объятия, которым позавидовал бы и гризли.

— Джейсон, дружище! Давненько не виделись! Добро пожаловать в Силанус!

Акцент, грубоватый, но музыкальный, наводил на мысль, что его родным является гэльский, язык, общий для Европы задолго до появления Рима, а ныне цепляющийся за ее западные пределы. Язык уходящий, но надежно сохраненный на территории его родного Северного нагорья в далекой Шотландии.

Не без труда освободившись из плена, Джейсон повернулся к спутнице:

— Эдриан, познакомься — Мария Бергенгетти. Точнее, доктор Мария Бергенгетти.

Женщина невольно сжалась при приближении здоровяка-шотландца, опасаясь слишком горячего приема.

Эдриан, однако, лишь поклонился от пояса и протянул руку.