Но присутствующие словно окаменели. А отупевший служащий автоматически начал впускать в туннель тигров. Поднимая очередной шибер, он аккуратно спрашивал: «Можно?» и, не получая ответа, продолжал свою работу.
А львы приближались.
Выражение их скошенных кровожадных глаз я запомнил на всю жизнь. Кроме меня, они, казалось, не видели теперь никого и ничего. Сверкающие желто-зеленым огнем глаза пылали ненавистью. Дрожащие губы растянулись в жуткую гримасу и обнажили клыки, которые через минуту неминуемо вонзятся в меня. Рычание клокочущим гулом рвалось из их груди. Казалось, они превратились в единое двуглавое чудовище.
Я трижды нажал спусковой крючок. Выстрелов не последовало. Пистолет давал осечку за осечкой. Пятясь, я направлял в оскаленные морды конец длинной палки и почему-то пытался угадать, кто из двоих бросится первым, кто начнет кровавую расправу.
Слева от меня возникла запасная дверь — значит, я уже добрался до решетки. Бросив бесполезный наган в голову Султана, я рванул дверь. Она лязгнула, но не поддалась — рабочие забыли к началу репетиции открыть задвижку.
Львы наступали. Между нами оставалось пять шагов, четыре, три… Схватив тумбу, я потянул ее на себя. Но она зацепилась ножками за решетку и не сдвинулась с места.
В голове еще успело мелькнуть: «Так вот она какая, смерть!» — и все вокруг превратилось в бешеный клубок.
— Вода! Огонь! — барахтаясь под навалившимися на меня тушами, по инерции твердил я.
Вцепившись в руки, львы буквально распяли меня…
В этот момент наконец заработали брандспойты. Над головой прогремел выстрел. Это мой брат Сергей, выхватив оружие из рук удирающего служащего, ворвался в клетку и разрядил ракетницу прямо в голову Султана. Рявкнув от неожиданности, зверь выпустил мою правую руку. Не ощущая боли, я изо всех сил ударил Цезаря в нос, но лев этого даже не почувствовал. Носком правой ноги я резко пнул его в подбородок. Цезарь разжал челюсти и, потеряв из виду Султана, беспомощно оглянулся. Получив короткую передышку, я вскочил на ноги.
Сергей стоял вполоборота ко львам и яростно кричал:
— Вода! Дайте же воду, черт вас возьми!
Обезумевший от страха пожарный дернулся, хлестнув тугой струей по львиным бокам, при этом он чуть не снес Сергея. Уворачиваясь от струи, брат вне себя орал:
— Да не меня, мать твою так! Целься в морды!
Наконец пожарный понял и направил струю прямо в оскаленные пасти. Но львы, уже найдя друг друга, сомкнули плечи и развернулись для новой атаки.
Я подскочил к Сергею, рванул его за руку и потащил к двери, которую он, бросившись мне на помощь, забыл закрыть. И не успели мы выскочить из клетки, как разъяренные львы, прогнув решетку, придавили дверь своими тушами. Отступая, Сергей запнулся о барьер и, сделав задний кувырок, растянулся в проходе зрительного зала. Разбрызгивая пену и пытаясь достать жертву растопыренными лапами, львы повисли на стенке клетки. Но мы были уже недосягаемы.
Еще долго звери штурмовали решетку, сгибая прутья и в кровь рассекая морды. Зажимая кровоточащие раны, я двинулся вдоль барьера. Львы бросились за мной. Я нарочно дразнил своих бедных разбушевавшихся хищников, чтобы заманить их в туннель. Преследуя меня, Цезарь и Султан мешали друг другу, кусались и незаметно для себя оказались в туннеле, где подоспевший Ионис быстро разделил их подвижной перегородкой.
Самое удивительное, что, расставшись, оба льва мгновенно успокоились, улеглись и, тяжело дыша, стали издавать почти жалобные звуки, напоминающие мычание.
Ионис порывался наказать львов. Но я удержал ретивого служащего:
— За что их наказывать?! Львы гуляют. Представь только, каково им без самки! Сидят всю жизнь в клетке, зовут львиц. А их нет…
— Так давай купим, — расчувствовавшись, предложил Ионис.
— Пожалуй, надо бы купить. На худой конец, хотя бы молодых тигриц.
— А разве львы и тигры спариваются? — поинтересовалась подошедшая Галя.
— Еще как. Но дети у них получаются, как правило, крупные, злобные и очень некрасивые — без гривы и почти без полос.
— Понятно, ни то ни се, — подытожила Галя.
Приехала «скорая». Массивная женщина-врач и две дюжие медсестры ретиво принялись накладывать жгуты на мои истерзанные руки. Взглянув на докториц, Ионис неожиданно прыснул: «Тигро-львицы!» От потери крови у меня уже кружилась голова, но я искренне расхохотался.
Медицинские дамы с сомнением посмотрели на меня. Вероятно, они решили, что только сумасшедший способен так безрассудно рисковать своей жизнью да еще и хохотать, истекая кровью.
Мне снова повезло: кости и сухожилия оказались целы, и я уже обдумывал, как вести себя с Султаном и Цезарем, когда меня выпустят из больницы. Сажая меня в машину, Сергей настойчиво советовал избавиться от львов.
Но я твердо стоял на своем:
— Если после каждого инцидента мы будем сдавать животных в зоопарк — а еще скажи: расстреливать, — то у нас будет не аттракцион, а перевалочный пункт. Лучше мы действительно купим им самок, и пусть плодятся и размножаются в свое удовольствие!
На том и порешили.
ИВАНОВСКИЕ КОНОКРАДЫ
Сочинять роман, вероятно, проще, чем рассказывать подлинную историю жизни. Писатель выстраивает события в той последовательности, в которой удобно ему, и не должен забегать вперед, а потом вновь возвращаться вспять. У меня же — все по-другому. Каждое животное — отдельная новелла, отдельная судьба, особая страница в книге моей жизни. А животных за годы работы укротителем у меня было великое множество, и события, о которых я пишу, часто происходили параллельно. Именно поэтому, посвятив Султану целую главу, я вновь возвращаюсь на полтора десятка лет назад — в те годы, когда у моего львенка едва пробивалась грива, выпуск аттракциона казался несбыточной мечтой, а моя группа хищников заметно поредела после эпидемии микроспории.
Дело было в городе Иванове, куда после долгих скитаний определили на репетиционный период мою многострадальную группу. Помнится, год выдался необычайно голодный. Мяса не поставляли даже детским садам, что уж говорить о каких-то там тиграх. Директор цирка Николаев на чем свет стоит проклинал меня вместе с моими кошками. Он совсем измучился, пытаясь «выбить» корм для хищников. Но это, как правило, удавалось плохо. И вот как-то раз во двор въехал грузовик. В кабине рядом с шофером сидел Николаев. Не вылезая из машины, торжествующий директор прокричал:
— Пойдем, мучитель мой, я тебя наконец накормлю!
— Меня не надо. Лучше животных накормите. Они уже трое суток голодают. Я репетировать не могу.
— И тебя накормлю, и людоедов твоих! — весело отвечал Николаев.
Я заторопился к машине и ахнул: кузов был полон вываренных, без каких-либо признаков мяса, костей и совершенно голых хрящей.
— Да вы что! — взвился я. — Разыгрываете меня, что ли?! Или вправду решили этим сырьем для изготовления пуговиц накормить животных? Они же изголодались, а последние трое суток не ели вообще! Дай им сейчас костей — и все! Заворот кишок обеспечен, в лучшем случае — язва желудка.
Директор стоял, от изумления не в силах вымолвить ни слова. Ему казалось, что, сумев заполучить эти голые мослы, он сделал благое дело, Затем его словно прорвало.
— Да как же они на свободе питаются? — возмутился он, наступая на меня. — Им что, ежедневно подносят расфасованное мяско с приправами?
— Нет, они добывают себе вываренные хрящи и хрустят, причмокивая, — парировал я.
— На свободе они и с голоду могут сдохнуть, если не поймают умника вроде тебя! — разъярился Николаев.
— Могут, — согласился я. — Только там за них никто отвечать не будет. А здесь я отвечаю, и крепко отвечаю. Между прочим, каждый зверь стоит десятки тысяч валютой. И гробить их я не позволю! Хищникам нужно мясо, причем свежее, с кровинкой. Они же все питательные вещества получают через свежую кровь! И если вы не можете достать животным мяса, я буду жаловаться кому следует!