— Я думала, ты никогда не попросишь, — сказала она.

В КОНЦЕ концов, мы не рассуждали о нашей миссии очень долго. После нескольких часов сна, что достаточно освежило меня для дальнейшего исполнения своих обязанностей (но оставило Миру, мягко говоря, некоторым образом в плохом настроении), в мои комнаты снова просочился отчетливый аромат Юргена, сопровождаемый более приятным запахом свежезаваренного танна.

— Капитан Грайс передает свои наилучшие пожелания и жаждет видеть вас на мостике при первой же возможности, — информировал он, занимаясь чайником с танном и парой чайных чашек.

— А что по поводу меня? — Спросила Мира, следую за ним из своей собственной комнаты, все еще выглядевшая неподобающее одетой, несмотря на смену одежды и капельный душ. Похоже, она посчитала предоставляемые гостям кровати Отвоевателей слишком жесткими для удобства, хотя по мне, так они значительно лучше подходили для сна, чем чересчур мягкие матрасы во дворце Фиделиса. Юрген кивнул.

— Я принес дополнительную чашку, мисс, если вы тоже пожелаете.

— Юрген, сделай мне рекаф, — отрезала она, — и я не это имела в виду.

Слишком знакомое для меня бескомпромиссное выражение начало проявляться на грязном лице моего помощника, и я стремительно вступился, желая предотвратить неизбежное столкновение.

— Если вас не затруднит, Юрген, — добавил я.

— Конечно нет, комиссар, — ответил он, его невозмутимость была по крайней мере частично восстановлена запоздавшей вежливостью, хотя он и прибыл по поручению. Однако когда он уходил, взгляд, которым он одарил спину Миры, совершенно очевидно говорил о том, что проявленное к нему неуважение не будет забыто столь быстро и просто.

— И у меня нет сообщений, касающихся молодой дамы.

— Спасибо, — сказал я, когда он исчез в коридоре, и дверь с шипением закрылась за ним. Я взял кружку напитка, который он приготовил и с благодарностью отхлебнул, наградив Миру сквозь пар серьезным взглядом.

— Пожалуйста, не обращайся с Юргеном как с одним из своих домашних слуг, — сказал я, как только убедился, что тот не услышит, — он имперский гвардеец и помощник комиссара, с образцовой репутацией храбрости перед лицом врага. Он заслуживает капельку уважения.

Мира уставилась на меня, ее челюсти на секунду сжались, как у размышляющего быка и ее личико скривило мрачное выражение, которое я не видел со дня нашей первой встречи. Затем, так же внезапно, подобно дымке вокруг жилого шпиля ранним утром, оно исчезло, замененное еще одним широким зевком.

— Конечно, — ответила она, — извини. Не выспалась.

Затем вернулась шаловливая усмешка.

— Все же, это того стоило.

Возможно, к счастью, меня уберегло от поисков ответа возвращение Юргена, которого сопровождал силуэт Гладдена, тот катил подносы и радостно махал Мире. Запах рекафа начал смешиваться с остальными запахами в комнате, которые к этому времени, несмотря на высокие потолки, уже переполняли комнату.

— Она здесь, — небрежно произнес Юрген, затем обратил свое внимание на меня, — я встретил Гладдена снаружи, сэр, он искал молодую леди, так что я взял на себя смелость направить его сюда. Понимая, что она, кажется, слишком нетерпелива.

— Спасибо, Юрген, — ответила Мира с улыбкой, которая удивила меня почти так же, как очевидно удивила моего помощника, — очень предусмотрительно с твоей стороны. Особенно, учитывая мою непростительную грубость. Я боюсь, веду себя не подобающим образом, как только проснусь.

— Все в порядке, мисс, — ответил Юрген, полностью смягчившись от неожиданного извинения, — видели бы вы с утра комиссара.

— Верно, — сказал я, когда Мира отвернулась от него, с явным трудом сдерживая смех, — что-то еще, Юрген?

— На данный момент нет, сэр, — ответил мой помощник, удаляясь из комнаты явно удовлетворенным, когда Мира накинулась на рекаф словно крут на свежее мясо. Гладден деликатно кашлянул.

— Брат-капитан передает привет посланцу Виридии от имени Отвоевателей и предполагает, что вы сочтете визит на мостик содержательным, мадам.

— Тогда от имени гегемонии Виридии, я отвечаю взаимностью на его приветствие и посещу его со всей подобающей скоростью, — с необыкновенно серьезным лицом ответила Мира.

— Я тоже присоединюсь, как только допью чай, — ответил я, наполняя кружку танном. На мгновение Гладден выглядел смущенным, но быстро оправился.

— Тогда я передам, что вы появитесь незамедлительно, — ответил он и покинул комнату настолько быстро, насколько мог, чтобы не показаться спешащим. Мира осуждающе посмотрела на меня.

— Кайфас, это означало, — сказала она, не совсем успешно скрывая свое изумление, — что он просто делает свою работу. Он подняла крышку с тарелки, рядом с рекафом и несколько подозрительно нахмурившись, изучила кучки появившегося восстановленного протеина, после чего покорно пожав плечами, отправила одну в рот.

— Я полагаю, ты права, — ответил я, чувствуя, словно она меня подловила, — но я всегда был в неладах с этими цветистыми протоколами.

Конечно, я несколько пообвык, с тех пор как был приставлен к бригадному штабу, это назначение предполагало уделять больше внимания утомительным дипломатическим функциям (я и не думал, что такое вообще возможно, возвращаясь в мои ранние дни в 12-ом полку полевой артиллерии), но все же предпочитал чтобы люди говорили то, что они думают или врали мне простым, доступным языком. Если быть честным, до сих пор так считаю, хотя для моей дальнейшей карьеры это было хорошей практикой, когда меня приставили к штабу лорда генерала и почти ежедневно заставляли прорубаться сквозь заросли вежливых, путанных формулировок. К счастью, к тому времени, моя незаслуженная репутация была столь раздута, что я мог полностью отойти в сторону от этих игрищ, изображая крутого вояку, предпочитающего действие, так что мне было не суждено научиться так разговаривать. Возможно, это было к лучшему, в противном случае с целью самозащиты мои мозги отрубились бы. Мира пожала плечами, не предложив мне питательно сбалансированного чего-бы-то-там-ни-было, что она проталкивала себе в рот. Залпом допивая рекаф, она умяла последний кусочек.

— Как ты думаешь, что я чувствую? — риторически спросила она. — Я выросла, считая что эти мусорные добавки и есть простой Готик.

— Тогда я восхищен тем, как ты умудрилась приспособиться, — сказал я, задумываясь на мгновение, насколько я был саркастичен, но Мира, кажется, приняла ремарку за чистую монету.

— Это было не просто, — самодовольно отметила она и смахнула крошки со своих неизменно выпирающих выпуклостей, — как ты думаешь, это несколько одиозно для появления на мостике?

Критическим взглядом я изучил ее дневное платье. Оно было сшито из какой-то мерцающей золотой ткани, которая, кажется, держалась на ее теле одной силой воли, и тесно облегало все, к чему прикасалось[56]. Эффект определенно был потрясающим, особенно если бы вы метили на место дорогой куртизанки, но вряд ли такое было уместно в боевой обстановке. Я был уверен, что астартес и гудящих механикус совершенно этим не отвлечешь, (если они вообще заметят), но корабль и его защита находилась в руках смертных из плоти и крови, чье внимание в критический момент могло блуждать в приятных абстрактных картинках…

— Возможно, — ответил я помедлив, — возможно что-то чуть более в деловом стиле подойдет.

— Почему, Кайфас Каин, — Мира опять ухмыльнулась мне, кокетливо склонив голову, что еще сильнее напомнило девицу для развлечений за пятьдесят кредитов, — я начинаю верить, что ты ревнуешь.

Затем, до того как я смог собрать все свое остроумие, вместо того чтобы раззявить рот в изумлении, она выпорхнула из комнаты.

 К тому времени, когда Мира вернулась в более подходящей одежде, она сказала, что это было снаряжение для охоты, я умудрился убедить себя, что она шутила. Кроме прочего, сама идея, что я буду обижен на других мужчин за то, что они оценивают ее физические формы, была смехотворна, не говоря уже о том факте, что большинство потенциальных конкурентов за ее расположение на борту "Ревенанта", были техножрецы или космодестантники, и, следовательно, не участвовали в забеге. Что оставляло только сервов, которых, я не сомневался, она не удостоит даже взглядом, учитывая ее типичную аристократическую склонность видеть в низших чинах не более чем продвинутых сервиторов, не проливающих на ковры смазку. И, разумеется, Юргена, которого вряд ли можно было назвать персонажем девичьих грез, если только она не съест перед сном слишком много сыра.