Отправляемся на очередной конкурс. Высадив из лодки Аню и Наташу, мы остаемся втроем — Надя, Игорь и я. Следует некоторая пауза, и Игорь неуверенно произносит: «Вообще-то, по-хорошему, надо проигрывать этот конкурс». Я догадываюсь, к чему он клонит, но неужели мы опустимся до этого?

— Игорь, мы не будем проигрывать специально, ладно? — отвечаю я. — Если действительно окажемся слабее, уйдет Наташа. А выиграем, она останется.

— Конечно, — подхватывает Надя. — Зачем ты, Игорь, так сразу?

— Но я же не предлагаю, а рассуждаю, — стачивает неожиданно возникший заусенец Игорь.

Конкурс интересный. Я и Одинцов должны каждый «спасти» свое племя. Забираемся в утлые, дырявые лодчонки и начинаем собирать соплеменников, привязанных к шестам, доскам и т.д. Грести очень сложно — одно неправильное движение веслом, и лодка пляшет зигзагами. Когда все уже на борту, суденышко явно собирается затонуть. Вычерпываем воду и пытаемся выйти на финишную прямую. Теперь уже все гребут руками, чтобы наш крейсер набрал максимальную скорость. В азарте не сдерживаюсь и громко ору на кого-то из сидящих сзади, кто регулярно путает правую и левую стороны.

То ли от моего ора, то ли от направленных усилий команды, но мы попадаем точно в финишные ворота, на бешеной скорости сделав невероятный вираж. Победа! С днем рожденья, Наташа! «А в ответ тишина…» В это время под воду медленно уходит лодка Лагартос. То ли дыры у них в суденышке были больше наших, то ли груз поражения оказался таким тяжелым… Скорее, первое, потому что все Ящерицы дружно смеются над гибелью своего «Титаника».

Итак, мы победили. Игорь уверен, Наташу не стоило оставлять в игре, поскольку после объединения она наверняка примкнет к альянсу Одинцова, а значит, положение выходцев с Тортугас станет тяжелее. Я понимаю это, но остаюсь при своем мнении — нельзя проигрывать специально.

Какой контраст в поведении Натальи! По возвращении в лагерь мы хотим приготовить праздничный ужин в ее честь, но не тут-то было. Наташа кричит: «Мне ваша помощь не нужна! Надя, не трогай огурцы, оставь помидоры! Ты не знаешь, что я хочу сделать — готовить буду я! Уйдите все из лагеря!» Девушки обижаются и отходят на безопасное расстояние. Я остаюсь рядом с разбушевавшейся Наташей из принципа. Костер и еда общие, к тому же очевидно, что одной ей не справиться. Так оно и происходит — мясо в казане горит, у Наташи текут слезы от лука… Дело еще и в том, что после конкурса в речной, немного застоявшейся воде у Наташи резь в глазах. Она слишком долго смотрела на солнце, когда была привязана к доске.

«Ваня, что ты стоишь? Видишь, все горит! Сделай костер поменьше!» И это беззащитная, угнетенная Наташа? И все же я выполняю ее просьбу, после чего гордо удаляюсь. На прощание негромко желаю, чтобы она хоть иногда произносила волшебные слова «спасибо» и «пожалуйста» — так жить станет легче.

После ужина приходит почта для Наташи. По слухам, Одинцову в день рожденья подарили огромный торт и шампанское. Мы с трепетом ожидаем чего-нибудь сладкого. Тем более, что с основным блюдом — явно неудавшимся пловом «от Наташи» — покончено. Давно отшкрябаны от стенок казана последние сгоревшие рисинки. Причем надо отдать должное мужеству и благородству Черепах: никто не выразил публично своего отношения к стряпне Наташи.

Вместо торта у почтового ящика стоит аквариум с золотой рыбкой и букет роз. Племя в некотором смятении от отсутствия сладкого, Наташа радуется рыбке, а я в восторге от букета. От роз исходит невероятной сладости аромат. Но это еще не все. Подарки для Наташи продолжают прибывать. В нашей морской ловушке сегодня невероятно богатый улов — семь (семь!) рыб, самая крупная из которых с локоть. Такого еще не было!

Всем хочется спать, но с рыбой надо что-то делать, иначе пропадет. Холодильников на остров не завезли, а в таком климате сырые рыбо— и мясопродукты портятся моментально. Варим уху, которая получается отменной, но по консистенции больше напоминает кашу с картошкой, рыбой, рисом и луком. Я вновь накидываюсь на еду. Съедаю три чашки (это моя обычная порция за весь день) и на время успокаиваюсь. После столь обильного ужина становится трудно ходить. Самое время лечь и переварить съеденное, но меня сводит с ума запах роз.

То ли из-за высокой влажности, то ли это у нас так обострились органы слуха и обоняния, но здесь все звуки и запахи передаются на огромные расстояния. Если кто-то на берегу поливает себя реппелентом от москитов (толку от него, правда, мало), запах можно почувствовать даже в лагере. Кстати, благодаря нашему выдающемуся обонянию мы выяснили, кто именно закладывает почту для нас. Бамбуковый тубус еще с полдня после закладки благоухал приятным тонким ароматом, который мы позже идентифицировали как дезодорант режиссера Миши Баркана.

Спросив разрешения у Наташи, срезаю одну розу и ложусь с цветком спать. Но заснуть трудно. Грустно от воспоминаний о розах, которые я дарил моей девушке. Вообще-то она любит тюльпаны, но иногда их трудно достать, поэтому я часто приносил ей розы. Роза, что у меня в руке, пахнет превосходно. Во время дождя я спрятал ее под навес, вставив во фляжку с пресной водой. Хочется, чтобы она прожила со мной как можно дольше, до самого моего отчисления. Думать о доме и любимой гораздо приятней, чем обо всем, что здесь происходит.

Ночью вновь покидаю гамак в поисках еды. Котелок с ухой стоит по-прежнему на столе. Тихо, чтобы не будить островитян, еще раз поел. Представляю, как это выглядело. Дождался, пока все уснут, и накинулся в ночи на беззащитный общий котел, объедая голодное племя. Но сегодня еды впервые достаточно, каждый ест, сколько ему позволяет желудок и совесть. Сегодня эта парочка позволяет мне слишком много.

У нас выходной, а Ящерицы должны сегодня кого-то из своих слопать. Все Черепахи почему-то уверены, что это будет Целованьский. Удивительно, что он продержался так долго. Я знаком с ним еще со времен отбора в Москве и знаю, как он непрост в общении. Наташа продолжает разоблачать врагов. Пересчитала подаренные ей розы и задумалась: «Зачем же мне подарили десять роз? Странно как-то… Дерево и цветы ядовитые, а роз ровно десять. Кошмар». Услышав эти рассуждения вслух, срываюсь из лагеря на берег. Там сидит Анька. Мне не терпится рассказать ей об услышанном. Мы оба гогочем, но так, чтобы Наташа нас ни в чем не заподозрила.

Дело в том, что у католиков традиции по составлению букетов прямо противоположны нашим: для поздравлений используется четное количество цветов, а для траурных событий — нечетное. Ясно, что «боги» не сами составляли букет, а жители архипелага Бокас-дель-Торо — католики. Отсюда и недоразумение.

По возвращении в лагерь хорошее настроение портит Игорь. Его предложение «слить» предыдущий конкурс я еще не забыл, а это высказывание меня просто убивает: «Пришли другие времена, ребята. После объединения придется вычеркивать не слабых, как мы это делали раньше, а сильных!» Я возражаю ему, удивившись только, что Аня молчит. А главное, мне показалось, что перед этим монологом Надя слегка подтолкнула Игоря. Давай, мол, толкай речь!

Сидим мы с Анькой на берегу пригорюнившись. Может, не зря Наташа и Сергей утверждали, что Надя обманула нас? Может, Надя и Игорь действительно устраняют опасных для них соперников, а не тех, кто им неприятен или наименее полезен для племени? После рассказа о предложении Игоря проиграть конкурс мы с Анькой окончательно впадаем в уныние и возвращаемся в лагерь, но ненадолго. После очередной стычки с Наташей, которая уже явно ведет себя далеко не как аутсайдер, мы уходим с Аней гулять по берегу. Она рассказывает мне, что после объединения Ящерицы намерены первым делом исключить из игры Надю. Поскольку я в союзе с ней не заподозрен, мне беспокоиться не о чем, но об этом разговоре я должен молчать.