рта, чтобы не закричать. Через несколько секунд я чувствую движущееся

вокруг меня течение. Оно толкает и увлекает меня все глубже, вращая, пока я

уже не могу разобрать, где вверх. Я подавляю желание барахтаться. Я с такой

же легкостью могу забраться глубже, вместо того, чтобы двигаться к

поверхности.

Мои легкие начинают протестовать, в поисках следующего притока

кислорода. Скала появляется из ниоткуда. Я ударяюсь об нее коленом. Рот

непроизвольно открывается. Вода устремляется внутрь. Я закрываю рот, но

уже слишком поздно, вода течет вниз по горлу. Я не могу остановить кашель,

из-за которого только больше воды попадает внутрь.

Мой организм борется, чтобы дышать. Чтобы жить. Но все, что я могу

делать – это паниковать.

Я протягиваю руку, и моя ладонь находит что-то мягкое. Не камень. Я

ничего не могу различить, кроме белого цвета в синей тьме, но я хватаю

пригоршню грубых белых волос, и цепляюсь за них из последних сил.

Один.

Два.

Еще один кашель пузырится в моих легких. Я борюсь с ним даже тогда,

когда вода начинает наполнять легкие.

А затем я прорываюсь на поверхность. Я открываю рот и кашляю.

Меня рвет, так что вода выходит из меня быстрее, чем попала. Я хватаю ртом

воздух, заглатывая его огромными влажными вдохами, в то время как вес

подо мною удерживает мою голову над водой.

Я сваливаюсь на берегу, лежа на животе в песке. Когда дыхание

восстанавливается, я приподнимаюсь на локтях.

Брейден опускается на колени возле меня, похлопывая ладонью между

моих лопаток.

– Это был опасный трюк, даже для тебя.

– Ты такой умник. – Еще один приступ кашля мешает мне

поблагодарить его. Мне не нужно говорить, что я чувствую. Он уже знает.

– Кто выигрывает? – Он переходит прямо к делу.

Я переворачиваюсь на спину, садясь к нему лицом.

– Мне следовало бы знать, что ты спас меня не по доброте душевной.

– Что я могу сказать? – улыбается Брейден. – Я –

многофукнциональный.

Позади нас следует вспышка серебристого света, и Блейк грудой

приземляется на берегу. Он приподнимается на колени в песке, его рвет до

тех пор, пока в нем не остается только холодный ночной воздух.

– Полагаю, это ответ на мой вопрос. – Брейден приподнимает брови.

Он протягивает руку, словно хочет пожать ее. Я вкладываю свою ладонь в

его, и он что-то прижимает к ней. – Если кто спросит, ты это получила не от

меня.

А затем Брейден поворачивается и прыгает в воду, исчезая в волнах.

– Кто это был? – Ладони Блейка погружены в песок, он упирается

широко расставленными руками, оправляясь от того, что чуть не утонул.

– Друг, – отвечаю я.

Брейден уже достаточно рисковал, придя сюда. Я не чувствую себя

виноватой, сохраняя его секрет. У меня есть свой собственный.

Я держу кулак плотно сжатым, но я точно знаю, что Брейден дал мне. Я

уже ощущаю воду океана, текущую в моих жилах. Мое тело больше не

борется с ним, а принимает его, призывает к нему.

– Где остальные?

– Они подумали, что ты сошла сума. – Блейк поднимается, принимая

сидячее положение.

– А ты нет? – спрашиваю я.

– Нет. – Блейк стряхивает воду и песок с волос. Когда он смотрит на

меня, я замечаю легкий намек на прежнего Блейка, на его щеке появляется

ямочка. – Я всегда знал, что ты ненормальная.

Крик пронзает темноту. А затем пропадает, заглушенный волнами.

Блейк вскакивает на ноги и бежит обратно к воде. Прежде чем осознаю,

что делаю, я призываю воду, чувствуя и притягивая ее. Тишина – первое, что

говорит мне о том, что это сработало. Волны больше не бьются о скалы. Они

больше не набегают на берег. Вода ровная. Спокойная. Как озеро с

гигантскими каменистыми островами.

Джона выныривает на поверхность.

Мой враг. Мои враги где-то там. Люди, которые меня изгнали и хотели

видеть меня мертвой. Я могла бы развернуться, подняться на холм и бросить

их воевать с океаном и скалами во время прилива. Может некоторые и

выживут. А некоторые может быть, и нет. Но ничего из этого, абсолютно

ничего, не будет моей виной.

Или же я могла бы покончить со всем этим. Сделать течение более

сильным; а волны, разбивающиеся о скалы, более мощными. Помешать

Сынам вообще бросить взгляд на берег.

Мысль настолько пугает меня, что я роняю серебряный кулон в форме

аконита на пляже. Волны снова начинают вспениваться как раз в тот момент,

когда Блейк доплывает до Мика, сражающегося с течением. Я падаю на

колени. И пробегаю руками по скалистому берегу, становясь все более

неистовей, когда слышу доносящиеся из воды крики. Мои пальцы

сжимаются вокруг камня, затем другого. Нет. Я должна найти его. Я не

позволю им умереть. Наконец я хватаю прохладное серебро. И крепко

сжимаю кулон, останавливая волны еще один раз.

Три, четыре, пять голов появляются из воды. Все Сыны. Порции нет.

Блейк вытягивает Мика на берег. За ними следуют Джона и Леви. Доктор

Маккей выходит последним.

Но Порции по-прежнему нет.

– Где она? – спрашиваю я Блейка, помогающего лежащему на пляже

Мика.

Блейк качает головой.

– Полагаю, она не захотела прыгать.

– Она должна прыгнуть. Псы…

Блейк оглядывается на океан, который жуток в своем спокойствие.

– Я все еще чувствую ее.

А затем, словно он призвал ее к себе, голова Порции прорывается

сквозь воду. Блейк ныряет обратно в океан, пока я сдерживаю волны.

А я задаюсь вопросом, уже не в первый раз, а правильно ли я поступаю.

– 58 –

Три гиллы по-прежнему стоят на верху тропы. Джо кивает мне, намек

улыбки на его губах. Мне хочется ударить его. Люди погибли. Джереми.

Остин.

Если Джо так сильно заботило прекращение войны, ему самому

следовало ее закончить.

Я марширую к нему, высказать это, но Мик выходит вперед, изучая

мое лицо. Я качаю головой, отвечая на невысказанный вопрос,

промелькнувший между нами. Лицо Мика меняется. Он падает на колени, и я

встаю на колени рядом с ним. Он прижимает меня к себе, не обращая

внимания на песок, воду и кровь, все еще прилипшие к моим волосам. К тому

времени, когда он отпускает, все остальные уже поднялись по тропинке,

оставив нас скорбеть в тишине. Мы сидит, и смотрим на океан часами,

держась за руки и наблюдая, как луна перемещается по небу.

– Не знаю, сколько еще я смогу выдержать. – Мик, наконец, разрушает

тишину как раз тогда, когда небо из черного становиться пепельно-серым,

перед восходом солнца.

Я просто киваю. Нечего сказать.

– Он не должен был умереть, – говорит Мик.

Это моя вина. Остин стал смертным из-за меня.

– Что ты будешь делать?

– Не знаю. А ты?

Я кручу в руке кулон из аконита.

– Я тоже не знаю.

Ни один из нас не двигается до тех пор, пока солнце не пробивается

сквозь тьму. В сероватых минутах между днем и ночью я наблюдаю, как

поднимаются и разбиваются о скалы волны, разрушая их по одному

крошечному камешку зараз. Скалы стоят непоколебимо, не обращая

внимания на крошечные порезы, которые их и погубят.

Я встаю и подхожу к краю утеса. Ветер продувает сквозь мокрую

одежду. Я отталкиваю его без раздумий, позволяя огню наполнить мои вены,

согревая меня изнутри. Голубое пламя искрится между пальцев, танцуя вдоль

кожи. Я позволяю ему расти, а огню жечь, пока думаю, что не смогу

продержать его еще секунду.

Но я могу. Я удерживаю его до тех пор, пока не начинаю видеть ничего

кроме голубых пятен, и чувствовать ничего, кроме огня. Я позволяю жару

поглотить меня, пока не теряю сознание. И переношусь в Авалон. Передо

мной предстает поле в солнечном блеске, цветы покачиваются на легком