все, что не удалось сохранить моей семье. Мои предания. Мою историю. Я

провожу рукой по стене.

– Что случилось с женщиной, которая сделала это?

– Она сбежала. Ей пришлось. Иначе бы они убили ее. Но спустя

несколько лет справедливость восторжествовала. Ее тело было найдено в

поле недалеко от Аббатства Данфилд. С ножом в сердце.

– Они выяснили, кто ее убил?

Сын, конечно, но мне нужно было знать, знакома ли она была со своим

убийцей. Была ли она с ним связана.

Шеннон качает головой.

– Его не удалось поймать. Не то, чтобы кто-нибудь слишком сильно

старался.

– А ты слыхала о боге по имени Пвил?

– Друг Арауна.

– Какая у него история?

– Он был заместителем Арауна, и господствовал над потусторонним

миром в место него, когда тот пересекал границу между мирами. Араун

14 "фурия в аду ничто в сравнении с брошенной женщиной" (выражение создано английским

драматургом У.Конгриво): Heaven has no rage like love to hatred turned. Nor hel a fury like a

woman scorned. Wil iam Congreve: "The Mourning Bride"

одарил его особым положение после того, как узнал, что Пвил защищал его

возлюбленную в его отсутствие.

– Возлюбленную Арауна?

Я не могу игнорировать темное чувство, зарождающееся в животе и

черными волнами распространяющееся по всему телу. Остин никогда не

упоминал, что у него была возлюбленная в потустороннем мире. Какая–то

богиня?

– О ней мало что известно. Ходят слухи, что это была Каллих, но я

предпочитаю думать, что это была сама Дану.

У меня в животе все сжимается. Остин не все мне поведал.

Она касается потемневшего камня.

– Если верить моей матери, то мы каждый день все еще проживаем

историю. Мы – завтрашнее прошлое.

– А мы может изменить ее? Завтрашнюю историю?

Шеннон не убирает руки от стены.

– Она уже написана. Мы просто игроки.

– Да, но всегда ли мы побеждаем?

Шеннон улыбается.

– Конечно. Иначе, зачем мы здесь?

Мы не можем все победить. Я думаю о своей прародительнице,

истекающей кровью в поле в одиночестве. Кто-то из нас здесь, чтобы

проиграть.

– 30 –

Я не еду обратно в Лоркан. Я не собираюсь сидеть за обеденным

столом с Шерри Миликен и Лайамом после того, что он сделал со мной

сегодня утром. И я не готова беседовать с Остином о его подружке в

потустороннем мире.

Я направляюсь в паб, где остановился Брейден, не желая случайно

нарваться на Блейка в Пабе Кэт. Брейден там, сидит с той же самой группой

ребят, распивая пиво и смеясь. Он бросает на меня взгляд и подмигивает

прежде, чем обратить свое внимание снова на гиллу слева.

– Привет, Брейден.

Мне нужно посмотреть, что я еще смогу разузнать о Сборе.

Он смотрит мимо меня, словно ожидая увидеть кого-то еще.

Убедившись, что я одна он расплывается в широкой ухмылке.

– Смотрю ты, наконец-то, отделалась от ненужного багажа.

– Что-то типа того.

Он отодвигается, пока не появляется немного места рядом с ним.

– Пожалуйста, присоединяйся к нам.

Я провела большую часть своей подростковой жизни, будучи

невидимой для парней, поэтому я замечаю то, как взгляд Брейдена

задерживается на мне, когда я сажусь возле него. Я не ожидала, что это будет

настолько незначительно. Оказывается для меня не так важно, чтобы ребята

смотрели на меня как на не распакованный подарок.

Брейден наливает мне полную кружку пива, и я делаю большой глоток.

Оно теплое, крепкое и темное. Идеально соответствует моему настроению. Я

выпиваю его быстрее, чем следовало бы. Брейден наблюдает за тем, как я

пью, но его взгляд продолжает метаться к браслету на моем запястье. Как

только моя кружка становиться пуста, он заказывает мне еще одну.

Гиллу зовут Сэмом. Он поднимает стакан, произнося тост.

– За пьющий возраст в Ирландии.

За исключением тату Гринписа на его левом предплечье, Сэм выглядит

на удивление современным для гиллы. Джо по-прежнему одевается как ретро

гризер15 50-х, а бакенбарды Микла заставляют казаться его, по меньшей мере,

на сотню лет позади времени, но ежик Сэма более современен, даже если

подводка вышла из моды десять лет назад или около того.

Он мог бы запросто сойти за современного подростка.

Брейден потягивает пиво и наблюдает за мной.

– Ты слишком хорошенькая для твоего собственного же блага.

– И что это должно означать?

– Это значит, что мне хочется забрать тебя на дно моря и оставить там

навечно.

Я смеюсь, хотя и знаю, что тут только доля шутки.

– Ну вот, и для тебя есть фуа, – ляпнула я.

За столом воцаряется гробовое молчание.

Сэм перевод взгляд от меня к Брейдену и обратно.

– Что? – Мой голос звучит слишком громко. – Они не знают?

Брейден склоняется к моему уху.

– Они знают. Но мы не хотим, чтобы весь паб слышал. Суеверных

людей здесь хватает.

Я понижаю голос.

– Прости. Не то чтобы они и меня сильно любят.

– Им же хуже.

Волосы на затылке встают дыбом. Я инстинктивно смотрю в сторону

двери. Джона входит в паб, его рука свисает с плеча Сьерры. Никто не

обращает на них внимания, пока они разговаривают с парнем за барной

стойкой.

Они всего лишь парочка обычных туристов.

– В чем дело? – Брейден оглядывает комнату.

– Мне нужно убираться отсюда, – отвечаю я, не сводя глаз со спины

Джона.

Брейден следует за моим взглядом.

– Из-за него? Он – Сын?

Бреден что-то шепчет Сэму, и Сэм направляется к бару.

– Мы наверняка сможем выбраться через кухню.

15 Гризер – агрессивно настроенный молодой человек, обычно с длинными, грязными волосами;

представитель молодёжной субкультуры, зародившейся в 60-е годы 20-го века

Брейден встает передо мной.

Я колеблюсь. Остин не доверяет фуа, и для этого должна быть

причина. Но от Джона на сто процентов ничего хорошего не жди. Мне

придется рискнуть и пойти с Брейденом.

Джона поворачивает голову, как только я встаю. Его глаза

округляются, когда он видит меня, а затем маниакальная улыбка озаряет его

лицо. Он оставляет Сьерру и Сэма, пересекая комнату несколькими

плавными шагами. Он переводит взгляд с Брейдена на меня и обратно.

– Кто этот новый парень?

Ноздри Брейдена раздуваются, он делает глубокий вдох.

– Серьезно? Ты считаешь, что здесь место и время?

– Извини, Приятель. Мне не хотелось бы разрушать вашу маленькую

вечеринку, но у нас с Брианной осталось кое-какое незаконченное дело.

Джона хватает меня за локоть и отдергивает от Брейдена.

– Не прикасайся ко мне.

Я выкручиваю руку и отступаю к стене.

– Не повезло тебе, что мы не можем быть друзьями.

Джона наклоняет голову на бок, и мрачное выражение пробегает по его

лицу.

Брейден ступает между нами.

– Иди.

Я бегу к кухне, прячась за дверь в то мгновение, когда паб озаряется

серебристым светом. Дерьмо. Я едва не сбиваю с ног хрупкую женщину,

шинкующую сельдерей у стойки, но не останавливаюсь. Я слышу

догоняющие меня шаги. Я добегаю до задней двери и оглядываюсь через

плечо.

– Беги на улицу!

Брейден бежит около меня и толкает дверь, игнорируя раздающийся

сигнал тревоги, когда мы выскакиваем в аллею в тот момент, как

серебристый свет заливает комнату позади нас.

– Сюда.

Брейден показывает налево, хватает меня за запястье и бежит за угол,

таща меня за собой.

Снова моросит холодный дождь. Брейден тянет меня к другой узкой

улочке, а затем еще к одной, останавливаясь только тогда, когда мы

полностью уверены, что нас с Джона разделяют достаточно стен и темноты.

– Этот парень – идиот. Его не волнует, что он раскрывает себя. Он