ли его река или нет.

– Нет! – Щеки Мика мокрые от слез. – Джереми даже не верил в войну.

Он не может так умереть.

Я отталкиваюсь от земли, заставляя себя подняться на ноги. Мои плечи

ноют от боли. У меня болит сердце. Все болит. Я стараюсь не смотреть на

Остина, переступая через него. Я сосредотачиваю внимание на Мике.

Я кладу ладонь на руку Мика, игнорируя липкость в том месте, где мои

окровавленные пальцы прикасаются к его коже, стараясь не задеть полоску

пледа на его плече, соответствующего тому, что носил Джереми. Знаю, что

слова сейчас бессмысленны, поэтому я ничего и не говорю. А просто

обнимаю и прижимаю.

Он плачет. И как бы мне хотелось поплакать вместе с ним, не только о

Джереми, и не только об Остине. О Раше. О Шерри. О Сынах и Седьмых

Дочерях, которые сражались и умирали, и убивали за последние тысячи лет.

Но я не могу позволить себе слез. Ведь это далеко еще не все.

Наконец, когда он становится слишком обессиленным, чтобы плакать

дальше, я отпускаю его.

– Он погиб не зря. – Не знаю, имею ли я в виду Джереми или Остина. –

Он окончил войну.

Я чувствую взгляды Сынов на себе. Их всех. Блейк склоняет голову. И

тут мне приходит в голову, что я понятия не имею, о чем он думает, но и я не

пытаюсь почувствовать его больше. Требуются все мои усилия, чтобы

удержаться от ощущения тех эмоций, что колеблются на краю моего

собственного самообладания, ожидая, чтобы затянуть меня и утащить в

темноту.

Я переключаю свое внимание на Порцию. Она поднимает голову и

смотрит на меня настороженными глазами.

Я тщательно взвешиваю каждое свое слово.

– Боги не могут пересечь границу без врат, а врата не будут открыты

еще тысячу лет. – Я думаю о том, что сказал Блейк о Лайаме. – Может и

больше. – Я кладу руку на плечо Порции. – Последняя оставшаяся Седьмая

Дочь прямо здесь. Но она не только потомок Дану. Она так же и дочь Сына.

Она решила не сражаться против своей семьи. И не убивать Сына, которого

связала с собой.

– Последняя? – Джона движется ко мне со зловещей улыбкой на его

губах. – Ты никого не забываешь?

Он делает выпад вперед, но Мика поднимается на ноги с поднятым

мечом, не давая Джона подойти ближе.

– Не забыла. Но я больше не представляю угрозы. Как я сказала, боги

не могу пройти через запечатанные врата. Да и мои силы были утрачены,

когда я разорвала связь с Блейком.

– Это правда? – Леви оглядывается на Блейка за подтверждением.

– Более или менее, – отвечает Блейк.

– И что именно? – Двусмысленность не прокатить с Леви.

– Она не может использовать свою силу, – произносит Блейк.

Доктор Маккей кивает.

– Мы наблюдали это в пабе и снова сегодня вечером. – Он смотрит на

Порцию. – Но она пришла сюда сражаться.

Порция оглядывается через плечо на лощину, откуда в реку сбросили

тело ее отца. Она прячет голову в коленях и вновь начинает плакать.

Солнце опускается за скалы, отбрасывая на нас тени. Только сияние,

исходящее от Мика удерживает нас от погружения в кромешную темноту.

– Скажи им, – шепчу я, но Порция не признает меня. Я расправляю

плечи. – Ее призвали сюда, как и всех вас. Она не могла оставаться в стороне.

Но пыталась. Вот почему она опоздала.

Порция поднимает голову и пристально смотрит.

– Она ни на кого не нападала, – продолжаю я. – Она одна из вас.

– Да поможет нам бог, – ухмыляется Джона.

Порция поднимает камень, и швыряем им в ноги Джона. Он легко

отступает в сторону, но Леви смеется. Доктор Маккей улыбается. Вот так

просто сняли напряжение. Доктор Маккей и Леви отворачиваются от Порции

и меня, и идут туда, где на земле лежит Джереми.

Мика поднимает руку.

– Я сделаю это.

Мика кладет свой меч и убирает длинную прядь волос с лица Джереми.

Он приподнимает брата с земли за плечи. Доктор Маккей обходит, чтобы

взяться за ноги Джереми, но достаточно одного лишь взгляда Мика, чтобы

отогнать его. Мика прижимает Джереми к своей груди и сам тащит его к

лощине. Оказавшись там, он колеблется. Он наклоняется, целую брата в

щеку. А затем отпускает его с пронзительным криком, который эхом

раздается по лощине. Вдалеке слышится в ответ вой.

Псы.

– Гончие вернуться, – говорю я. – Нам нужно выбираться отсюда.

Блейк делает шаг в мою сторону.

– Не надо, – голос Порции настолько тихий, что я не совсем уверена,

слышала ли я его.

Я отворачиваюсь от них слишком быстро, замечая Остина краем глаза.

Знаю, он уже ушел, что это тело не он. Больше не он. Но я все-таки не такая

сильная, как Мика. Я не иду к нему. А пристально гляжу на землю, когда

Леви жестом подзывает доктора Маккей помочь ему перенести тело Остина к

краю. И крепко закрываю глаза, когда они сбрасывают его. Я не слышу даже

всплеска, когда его тело падает в реку, неотличимо от звука воды, несущейся

внизу.

Я иду в противоположную сторону, к трещине в скале, которая должна

привести обратно к пляжу. Но там ничего нет кроме твердого камня. Не

получится так просто выйти отсюда.

Вой становится громче. Ближе.

Мика подходит ко мне сзади.

– Вот и все? Мы все погибнем здесь в любом случае?

Я провожу рукой по поверхности, ища любую расщелину, хотя и знаю,

что не найду ни одной.

– Есть другой выход.

Доктор Маккей осматривает обширную пустошь. Но ничего нет, кроме

камней и скал, воды и водопадов. Ничего живого, кроме нас.

Рычание эхом доносится по ветру. Нас и тройки очень злых адских

псов.

– У нас не так много времени.

Я иду к краю лощины. Делаю глубокий вдох, боясь посмотреть вниз.

Знаю, там внизу не будет ничего, кроме воды. К этому времени течение

должно унести Остина на полпути в потусторонний мир. Я заставляю себя

посмотреть. Всего лишь вода. Вода и огромные валуны, которых я не помню,

чтобы видела раньше. Вода, по меньшей мере, на пятьдесят футов ниже того

места, где я стою. Зазубренные скалы опоясывают поверхность лощины,

словно зубы, готовые вонзиться и разорвать меня на пути вниз.

Когда в последний раз я сделала это, все было просто. Это не был мой

выбор. Остин столкнул меня. Плюс, тогда вода поднялась, так что падать

было в два раза меньше. К тому же я помню то, как вода схватила и

закружила меня, едва не задушив, выплевывая меня на берег. И все это было

в сравнительно спокойных водах Дель Мар. Это же побережье беспощаднее к

человеческому телу.

Сейчас здесь нет Остина, чтобы толкнуть меня. Его здесь нет, чтобы

вытащить меня из течения у берега. Тогда почему было так важно сохранить

мне жизнь? Так, чтобы кто-то остался здесь оплакать его?

Я оглядываюсь через плечо на пять оставшихся Сынов и Порцию.

– Река выбросит вас в океан на другой стороне. Как только вы

погрузитесь в воду, ищите берег. У вас будет больше шансов, если вы

сможете дематериализоваться и снова появиться на пляже.

Мне же просто придется рискнуть.

Вой оборачивается лаем, три пса с грохотом обходят валун. У нас нет

времени. Я отступаю на несколько шагов, а затем бегу так быстро, как только

могу к краю лощины и прыгаю.

– 57 –

Падая, я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на том, чтобы

приземлиться на ноги. Воздух проносится настолько быстро, что небо снова

ощущается, словно часть меня. Желудок подступает к горлу, но я заставляю

себя дышать, втягивая кислород, который понадобиться мне, когда я окажусь

под водой.

Моя левая нога первой попадает в воду, шлепая по ней с такой силой,

что меня отбрасывает на бок. Удар по моему бедру сильный, но шок от

погружения в холодную воду – хуже. Я изо всех сил стараюсь не открывать