Проглотив остатки неуверенности, комом вставшие в горле, Джулиан кивнул.

Редборн повернулся и зашагал к двери.

– Вы поступаете благородно, Кеттеринг. Никто не упрекнет вас в этом решении.

Возможно... Но интуиция подсказывала Джулиану, что есть человек, который может его упрекнуть. И он не преминет сделать это.

Итак, судя по всему, ее все-таки заставят выйти замуж за этого развратника.

Клодия сквозь ресницы смотрела на своего будущего мужа. Он непринужденно беседовал с Луи Рено, так, словно подобные семейные собрания были обычным делом.

На самом деле семья собралась только по настоянию отца, после того, как он добился ее согласия выйти замуж за Кеттеринга. Он был просто великолепен в своем умении добиваться цели – сначала мягким укором, потом угрозами, потом клятвами могилой ее матери превратить жизнь Клодии в сущий ад, если та отвергнет предложение Кеттеринга. Он использовал все аргументы из своего арсенала, но она продолжала упорствовать, уверенная, что сможет переждать шторм, не желая потерять все и стать зависимой от повесы. Отец так и не понял, какая из угроз наконец поколебала ее решимость. Клодия не испугалась ни затворничества в собственном доме, ни перспективы остаться в старых девах. Она уступила, лишь когда он заявил, что лишит ее всех денег, фактически сделает нищей, а это означало, что у нее не будет средств поддерживать дом на Аппер-Морленд-стрит.

Только перед лицом этой угрозы Клодия наконец согласилась, и едва ее уста произнесли «да», как отец заставил ее сесть за письменный стол и написать записку Кеттерингу. Под его неусыпным оком, а он буквально навис над ее плечом, Клодия, чьи глаза застилали слезы, написала сдержанную записку, в которой принимала его якобы сделанное предложение.

Кеттеринг приехал на следующий день повидаться с ней, но, еще не готовая к встрече, Клодия заставила Бренду извиниться за нее. Он передал через Бренду свои сожаления, и после этого Клодия его не видела.

До нынешнего вечера, когда отец заставил ее поехать на так называемый семейный ужин.

Джулиан был сдержанно учтив, когда здоровался с ней, его губы едва коснулись ее руки. Но его черные глаза пронзили ее таким взглядом, что краска залила ее лицо. Потом Юджиния бросилась к ней, рыдая от радости, сожаления и снова радости, и его глаза приобрели бесстрастное выражение.

После этого они не разговаривали. Ни когда мужчины пили виски перед ужином, ни когда они направлялись ужинать. Юджиния и Энн постарались, чтобы она смогла вынести этот ужин, очень осторожно упоминая о свадьбе, крайне деликатно обходя вопрос о скандале. После ужина, когда мужчины остались в столовой, чтобы выпить портвейна, дамы перешли в золотой салон, и Юджиния стала обсуждать с ней детали свадебного приема, тоже осторожно и деликатно, чтобы не травмировать Клодию. Да, Юджиния всегда тонко чувствовала подобные моменты. И когда мужчины присоединились к дамам, Клодия снова сумела избежать разговора с Джулианом, внимательно слушая жалобы Энн на распухшие лодыжки и странную тягу к бобам.

Но она чувствовала на себе его взгляд. Он украдкой следил за каждым ее движением. О Господи, как она все это вынесет? Как дойдет до алтаря, где он будет ждать ее? И как сможет лечь с ним в постель?

Дрожь пробежала по ее телу, ей стало холодно. В тысячный раз она вспоминала свадьбу Юджинии и то, как она плыла по проходу под руку с Джулианом навстречу сияющему Луи. Клодия вспоминала, каким гордым и красивым был Джулиан в тот день, как отчаянно она его любила, как стояла рядом с Юджинией и ей грезилось, будто викарий говорит с ней и Джулианом...

Хватит! Клодия на мгновение закрыла глаза, чтобы прийти в себя. Она уже не та глупая девочка! Прошло семь лет, и вместе с ними исчезли ее невинные представления о жизни. За эти семь лет она узнала, каковы мужчины, чего они на самом деле хотят от женщин и как легко могут вычеркнуть женщину из своей жизни, если их это устраивает. Она поняла, что женщины – это сосуд, удовлетворяющий желания мужчин, личная собственность, которой они распоряжаются в браке. И, глядя сейчас на него, Клодия была убеждена, что ее будущий муж – воплощение всего самого отвратительного, что только можно найти в мужчине. Потому что он был из тех мужчин, которые могут добиться от женщины слепого обожания, ни разу не дрогнув сердцем.

Хуже того, Клодия знала, что легко поддается его очарованию, как и многие женщины. Свидетельством тому был раут у Харрисона Грина, когда она забыла о пристойности и добродетели. Ее ошибка привела к страшным последствиям, и она будет сожалеть о своем проступке до конца дней. Но что сделано, то сделано. Обратного пути нет. Она лишь надеялась, что ей удастся вымолить у него хотя бы несколько уступок и условий, чтобы им обоим этот брак без любви причинял меньше боли.

Но избегать Джулиана до бесконечности невозможно, как бы ей этого ни хотелось. Джулиан взглянул на нее краешком глаза, кивнул что-то в ответ на слова Луи и попытался подавить нетерпение, усилившееся с ее приездом. Господи, ее улыбка, эта потрясающая яркая, ослепляющая вспышка исчезла, и теперь лицо ее выражало такое безысходное горе, что он невольно вздрогнул. Он кожей чувствовал ее растерянность, и это чувство передалось ему. Было ясно, что она не желает этого брака, но другого выхода нет. Ничего нельзя изменить, отмена свадьбы неизбежно вызвала бы огромный скандал. Так что им придется смириться и постараться существовать в предложенных им условиях. В конце концов, это еще не конец света... по крайней мере пока.

Она должна выслушать его аргументы и согласиться с ними.

Джулиан извинился перед Луи и направился к Клодии с самым непринужденным видом. Его сестры, естественно, были вне себя от радости, что он наконец женится – да еще на их самой близкой подруге! Да, они знали, что предшествовало этому браку, но не позволяли маленькому, неприятному скандалу омрачить их счастье. Честно говоря, весь день у него было ощущение, что они изо всех сил стараются не разразиться свадебной песней. Для них, как он знал, это огромная жертва.

Это, однако, не помешало им широко улыбнуться, когда при его приближении Клодия встала. Застигнутый врасплох, Джулиан неловко сжал руки за спиной.

– Можно вас на два слова, мадам? – тихо спросил он.

– Да, разумеется, – ответила она и спокойно покинула комнату. Бросив взгляд на присутствующих, Джулиан последовал за ней, жестом велев лакею следовать за ними. Клодия собиралась идти в восточное крыло, но Джулиан положил руку ей на талию, почувствовав, как напряглась ее спина, когда она остановилась и полуобернулась к нему. Он тут же опустил руку.

– Я предлагаю пройти в библиотеку, или ты хочешь пойти в комнату для завтраков?

– Нет. Прошу прощения, – пробормотала она и направилась в противоположную сторону, юбки золотистого и темно-зеленого цвета взметнулись за ней. Джулиан невольно подумал о том дне во дворце Клер, когда она скользила по траве, босиком, и солнце играло золотистыми бликами в ее волосах. Ему казалось, что с тех пор прошла целая вечность.

Стараясь не касаться его, Клодия почти побежала в дальний угол библиотеки, где укрылась за глобусом. Они молчали, пока лакей зажигал свечи. Джулиан смотрел на свою будущую жену и думал, что сейчас с этими ее крепко сжатыми руками и высоко вздернутым подбородком она очень напоминала ту непокорную маленькую девочку, которая так часто стояла в его кабинете в Кеттеринг-Холле.

И он невольно улыбнулся:

– Расслабься, Клодия.

Она не расслабилась, а лишь неловко переступила с ноги на ногу. Джулиан взглянул на лакея, стоявшего у двери, и кивком отослал его.

– Я... я не хочу делать этого, – сказала Клодия, когда дверь за лакеем закрылась.

Тревожные нотки в ее голосе мгновенно отрезвили его.

– Почему бы тебе не присесть?

– Неужели нет никакого иного способа? Ведь непременно должен быть какой-то выход! – взволнованно воскликнула она.