Не могу удержаться – невольно сгибаюсь и громко хохочу, выпуская из руки трубку. Когда немного успокаиваюсь, нахожу на ощупь телефон, снова прикладываю к уху, и меня накрывает очередная волна смеха.

– Извини, Келс… – пытаюсь оправдаться. – Просто я … не ожидала такого, – в ответ слышу фырканье. – А … в каком ты участке?

– В пятнадцатом.

– В чем обвиняют?

Она начинает говорить, но тут же прерывается.

– Узнаешь, когда приедешь, Таблоид. Поторопись. Мне нужно предъявить удостоверение.

Краем уха слушаю, как она рассказывает о его местонахождении, – я все еще в шоке от того, что она действительно позвонила мне.

– Ладно, ладно … уже выезжаю.

Вот это будет потеха! Вылезаю из кровати и, весело насвистывая, быстро одеваюсь.

После неудачной почти часовой попытки разыскать в гостинице Элизабет я плюнула на их все еще парализованную компьютерную систему и решила прихватить журналистское удостоверение Стентон в офисе. Она хранит его в ящике стола. Наверное, Келс была девочкой-скаутом. (Как гласит старая пошлая шутка: «я тоже была девочкой-скаутом, пока меня не исключили за соблазнение малолетки».) Надеюсь, что этого удостоверения будет достаточно. В принципе я смогу выкрутиться из любой ситуации и так, но думаю, что сегодня особых навыков не понадобится.

В центре Лос-Анджелеса (а именно там находится пятнадцатый участок) в это время тихо и несуетно. Здесь людно, как правило, только в часы пик, а сейчас открыты лишь несколько гостиниц и ресторанов для запоздавших командировочных. Даже не могу представить, что могло явиться основанием для ареста Келс в этом районе!?

Чтобы попасть в «обезьянник», понадобилось задать только пару вопросов. Заглянув за решетку, я заметила немало хорошо одетых и на первый взгляд безобидных красоток, если, конечно, не брать в расчет их длинные ногти, способные в момент экстаза оцарапать спину. Вопросительно изгибаю бровь в сторону сопровождающего меня молоденького полицейского, тот усмехается.

– Мы задержали дорогих девочек по вызову, – охотно поясняет он. Как правило, мне даже не приходится задавать лишних вопросов, со мной всегда с готовностью делятся информацией. Должно быть, так действует синий цвет моих глаз.

– Вы шутите? – сдержанно реагирую, пытаясь удержаться от хохота, который просто распирает меня изнутри. Да, Келс, это просто неподражаемо!

– Нет. Кажется, вон твоя подружка? – он указывает куда-то вглубь камеры. Без сомнения, на лавке в углу, прислонившись к стене, сидит Келси собственной персоной. Кажется, она прикорнула, поэтому, пользуясь моментом, пару секунд разглядываю ее. Она элегантно одета – судя по всему, у нее были какие-то планы на вечер. Чуть помятая кремовая юбка и белая блузка прекрасно подчеркивают ее прелести. Светлые волосы уложены назад, гармонируя с нежными чертами лица. Она прекрасна.

– Да, – киваю в ответ и зову: – Просыпайся, радость моя! – она сонно щурится своими изумрудными глазами и улыбается, завидев меня. Но через мгновение улыбку снова скрывает маска безразличия.

– Ты припозднилась, – ворчит она, поднимаясь и оправляя одежду.

– Поаккуратней с выражениями, – огрызаюсь в ответ. – Я ведь могу и уйти.

Секунду она с беспокойством смотрит на меня, и приходится подмигнуть, чтоб разрядить ситуацию. Раз уж я здесь – уйду, только если какая-то серьезная причина помешает мне вытащить ее. Кажется, она немного успокоилась, подошла вплотную к решетке и будто в фильмах про тюрьму схватилась за прутья.

– Привезла мой кошелек?

– Келс, этот идиотский компьютер до сих пор еще не починили, – оправдываюсь я. – Но я заехала в офис.

Она кивает и переводит взгляд на копа, наблюдающего за нами:

– Ну и? – ожидая, что он должен что-то предпринять, а не просто таращиться на нас.

– Позвольте, я схожу за тем, кто сможет помочь вам, – запинается он и уходит, оставляя нас наедине. Ну, почти, если не считать остальных женщин.

– Ну, выкладывай. Только не говори, что тебя арестовали за проституцию.

Она отводит взгляд и краснеет.

– Не смейся надо мной, Харпер, – звучит едва слышно.

Келси выглядит уставшей и взвинченной, а еще больше – смущенной, и я пытаюсь вызвать в себе хоть немного симпатии по отношению к ней, но это не так-то просто. Обычно я стараюсь жить так, как мне больше всего нравится, и не обращаю особого внимания на то, как это может отразиться на окружающих или что они могут подумать обо мне. Но почему-то мне кажется, в Келси есть нечто такое, что нарушит эту традицию.

– Все, больше не смеюсь, – отвечаю и сама осознаю серьезность этих слов.

– Я встречалась с подругой в гостинице. Мы собирались выйти погулять. Думаю, что там работали путаны.

– Эй, красотка, поосторожней со словами, – предостерегла одна из женщин.

В ответ Келси показывает «даме» средний палец.

– В результате… – подсказываю ей.

– В результате я оказалась не в том месте не в то время и без документов.

– А как же подруга?

– Она поднялась в номер позвонить, а эти идиотские компьютеры в гостинице … – ее голос затихает, и я заканчиваю фразу:

– Зависли.

– Да. Как думаешь, они не будут выдвигать официальное обвинение?

Оборачиваюсь к копу, приближающемуся к нам, и затем перевожу взгляд на Келси.

– Предоставь это мне, – уверенной походкой следую за копом.

– Вы принесли какое-нибудь удостоверение? – агент Крейн отходит в другой конец помещения к своему столу и смотрит на меня поверх отчета, который держит в руках. Келси – все еще за решеткой.

– Мое или ее? – уточняю с улыбкой.

Он улыбается в ответ, и мне становится легче:

– Оба.

Вынимаю свое водительское удостоверение и кладу на стол. Затем достаю все бумаги Келси. Он внимательно изучает их.

– У Вас есть ее водительское удостоверение или что-то в этом роде?

– Ее кошелек остался у подруги в гостинице, где зависли компьютеры. Это все, что я смогла достать.

Он просматривает все документы и, наконец, кивает.

– Она говорила нам, что диктор. И это звучало убедительно. Она отличается от остальных.

– Да, – соглашаюсь с ним и подмигиваю Келси, на лице которой читается облегчение. – А как насчет официального обвинения?

– Официального? – он складывает ее бумаги в одну стопку и поднимает на меня взгляд. – Его не будет. Я его даже не регистрировал. Ее слова звучали вполне убедительно. Мы не станем выдвигать обвинения, если она не планирует выставить встречное. Но если она все-таки пойдет на это, придется предать всю эту историю публичной огласке, – в его словах слышна скрытая угроза, но я ее игнорирую.

– Не беспокойтесь, я позабочусь об этом.

Пока мы возвращаемся к решетке, я в глубине души ликую – Келс будет думать, что я сотворила чудо, чтобы вызволить ее. И ей не стоит знать всей правды.

Наконец, за пару часов до рассвета мы покидаем участок и подходим к моему «Харлею». Келси замирает перед ним.

– Я не поеду на этом, – заявляет она.

– Поедешь. Это лучшая штука, которая за многие месяцы побывает у тебя между ног.

Она сердито смотрит на меня и бормочет что-то вроде «могла бы», но я не разбираю всего предложения или не могу понять его смысл.

– Ну, давай же, – подталкиваю ее к мотоциклу. В конце концов, она сдается и ждет, пока я на него усядусь. – Надень шлем.

Она следует моим инструкциям.

– И вот это, – передаю ей свою кожаную куртку.

– Но тебе же будет ….

– Со мной все будет в порядке. У меня – повышенная теплокровность, – это, конечно, преувеличение. – Надевай.

Без дальнейших пререкательств она одевает толстую черную кожанку и дает мне застегнуть на ней молнию. Неожиданно я как будто вижу перед собой маленькую Келси, которую в первый раз одевают в школу. Мне хочется поцеловать ее в лобик. Вместо этого хрипло говорю ей: