Я не возражал. Мы аккуратно, будто ничего не случилось, встали, направились к выходу, и никем не остановленные вышли из зала. Свои балахоны при первой же возможности мы сняли и засунули в какую-то большую декоративную вазу. Туда же отправились и бейджики.

Немного поплутав по незнакомым лестницам и коридорам, мы спросили у толстой пожилой женщины, где выход, и выбрались к вестибюлю. Взяли в гардеробе свои куртки и спокойно оделись. Вопреки опасениям, никто нас не преследовал и не пытался задержать. Мы беспрепятственно покинули серое здание и оказались на Среднем проспекте.

Пока мы притворялись участниками конференции, погода значительно улучшилась. Небо практически очистилось, ветер стих, а недавние буйства стихий казались если и не дурным сном, то событием нереального прошлого.

— Я давно про них слышала, — довольно хладнокровно сказала Яна, — но понятия не имела, что недалеко от моего дома собираются. Погоди, ОМР сейчас вызову…

Яна достала мобильник, отошла в сторону, так, чтобы я не слышал разговора, кому-то позвонила и говорила примерно с минуту. Слов было не разобрать.

— Они — это кто? — спросил я, когда она закончила.

Яна промолчала, но чуть позже всё-таки спросила:

— Так, сейчас куда? В кафе или всё-таки ко мне? Плакса, скорее всего, уже утихла. А если так, то она долго уже не проявится.

— Пошли к тебе, — решительно изрек я. — Плаксой меня уж точно теперь не запугаешь. Да и рюкзачок мой у тебя остался… Нам сейчас просто необходимо выпить.

В рюкзачке у меня прятался пузырь гаванского рома, который я приготовил для задабривания Машиного соседа, но, увидев трезвое состояние последнего, я не смог предложить ему бутылку. Рука не поднялась. Вдруг мужик решил завязать, и обратиться в трезвость? А я ему весь кайф обломаю?  Вот ром и остался у меня в рюкзаке.

* * *

…Откинувшись на спинку дивана, Яна жестом велела мне сесть рядом. Потом скинула свои тапочки, положила ноги на мои колени и попросила сделать массаж ступней. Почти сразу после того, как я взял в свои руки её ножку, она стала мурчать, будто сытая кошка. Что удивительно, мой благоприобретенный талант к массажированию превзошел все ожидания. Пока гладил ступни, обрабатывая каждый дюйм кожи, сам впал в какое-то полугипнотическое состояние, схожее с экстазом. Все проблемы и тягости разом куда-то отошли, а потом и совсем исчезли.

Больше ничего не помню. Проснулся я в незнакомой комнате на надувном матрасе. Причем лежал совершенно голым, а до пояса был накрыт чем-то вроде покрывала из густого темно-бурого меха. Вся моя одежда комьями валялась чуть в стороне. Комната представляла собой некий рабочий кабинет: обилие книг на стеллажах, тяжелое на вид дубовое кресло, письменный стол явно девятнадцатого века, и на этом столе знакомый ноутбук Toshiba. Или точно такой же. Хотелось пить. И ещё очень хотелось в туалет.

В дверь постучали.

— Да! — громко сказал я, непроизвольно натягивая покрывало до подбородка.

— Проснулся? — риторически осведомилась Яна, входя в комнату. — Если хочешь успеть со мной позавтракать, поторопись, скоро на работу ухожу…

Пока мы пили чай, я набрался духу и спросил:

— Слушай, а что было вчера?

— Ты о чем? — Не поняла, или сделала вид, что не поняла Яна. — Вчера много всего случилось.

— Ну, мы пришли, пили ром, потом я пятки тебе разминал… — пролепетал я.

— Ты что, ничего больше не помнишь? — со смехом спросила Яна.

Только сейчас я заметил возле помойки знакомую бутылку из-под рома и ещё какую-то плоскую бутылочку с неизвестной этикеткой.

— Ничегошеньки! — признался я.

— Раз не помнишь, то ничего и не было, — жестко заявила хозяйка квартиры. — Значит так. Я сейчас ухожу, вот запасной комплект ключей. Надумаешь исчезнуть до моего возвращения, оставь в квартире у соседки, зовут её Сальми Ивановна. Только женщина она очень недоверчивая и подозрительная, так что не удивляйся. Дверь справа от моей. Приду вечером часов в пять. Дождешься, поговорим.

— К Интернету у тебя как можно подключиться?

— Роутера нет, я сразу на проводе. Вот тут — Яна указала на ноутбук на столе, — всё налажено.

— У меня свой. Можно я у тебя спишу настройки, чтобы подключиться?

— Конечно, ты же его чинил, он теперь для тебя как пациент для лекаря. Так что сразу с моего Сателлитика можешь работать. Да, если надумаешь вступить в отряд ОМР — Объединения Медиумов России, то можно попробовать. У тебя должно получиться.

Но подключаться к Интернету я передумал, и запускать Янин ноутбук тоже не стал. Минут через тридцать после ухода хозяйки, я написал коротенькую записку, оделся, запер дверь, отдал ключи старушке, что скрывалась в соседней квартире, и поехал на вокзал.

По-моему Сальми Ивановна меня не узнала. Хорошо, если так. Только сейчас дошло, что три года назад я тут бывал, разве что заходил с другой линии и в другую дверь.

Пять дней проскочили незаметно, и назначенную встречу я чуть было не пропустил. Лихорадочные поиски художницы ни к чему не привели. Ни в Питере, ни в Москве. Машу я так и не нашел, несмотря на затраченные усилия.

В назначенное время я сидел за столиком знакомого кафе, поочередно отпивая кофе и холодную минеральную воду без газа. И ждал. Ожидание утомляло и раздражало. Но в большей степени меня нервировал разговор двух девушек за соседним столиком. Они располагались в профиль ко мне и громко болтали так сильно жестикулируя, что не обратить на них внимания казалось невозможным. Особенно одна, её активных действий хватало на двоих.

Подавив раздражение, я вслушался в разговор. Активная рассказывала подруге о сексуальном унижении женщин со стороны мужчин путем слов. Рассмотрев её внимательно, я удивился. Девушка выглядела красиво, сексапильно и очаровательно. Причем не была похожа ни на феминистку, ни на лесбиянку. Впрочем, очаровательной она казалась именно в своем гневе: румянец возбуждения на щеках, горящие глаза и слегка полноватые губки, усиленно исторгающие слова. Я не маньяк, но люблю смотреть на красивых девушек, а она действительно была таковой. История её выглядела простой до банальности: поехала в Москву, желаемого так и не добилась, но отыскались хорошие добрые люди. В таких случаях добрые люди всегда находятся. Подобрали, обогрели, и, что самое главное, дали понять, что в неудачах виновата не она сама, а всякие нехорошие мужчины. От них весь вред. Человек любит сваливать свою вину на других, а если в этом ещё и помогают, то легко стать ярым сторонником разных верований, течений, заблуждений. Подруга слушала практически молча, с легкой улыбкой на губах и некоторым презрением в глазах. У неё было больше практического бытового опыта.

Захотелось чем-то отвлечь внимание и ничего не слышать. Уши — не глаза, не закроешь. А заткнуть нечем. Никакой книжки с собой у меня тоже не оказалось. Букридер забыл дома, ноутбук не взял, а лежавший в кармане мобильник не годился ни для чего, за исключением разговоров и SMS-ок. Считается, что в московских кафе не читают ни газет, ни книг — запрещено правилами хорошего тона современного столичного этикета. Однако для ноутбуков и разных смартфонов почему-то сделано исключение, это можно. Плевать я хотел на правила, и от нечего делать решил, наконец, посмотреть Машин альбом, до сих пор бесцельно таскаемый в рюкзаке. Сама Маша как сквозь землю провалилась.

Всю обложку, в край, без полей, занимала фотография одной из самых темных картин, перекрытая крупной надписью широким белым шрифтом:

МАРИЯ ПЕТРОГРАДСКАЯ

если наступит завтра

Глянцевый каталог был довольно толстым и состоял из цветных пронумерованных фоторепродукций во всю страницу, с редкими вкраплениями текста около тех картин, что плохо вписывались в формат издания. Коротенькая вступительная статейка на первой странице оповещала: