— Нет, ты не понимаешь! — упрямо заколодилась красотка. — Тебе неведомо простое человеческое чувство страха!

— Ну вот что!.. — свирепо проговорил спасатель Маус, но тут снова заголосил сотовый.

— Шеф, вам звонят! — дружно закричали сверху ассенизаторы.

— Да! — рявкнул в трубку Грандиевский.

— Ты что, ополоумел, Маус? — кротко осведомился Бегемот. — Тебе законы жанра не в кайф?

— Я никуда с тобой не пойду! — рыдала Джейн. — Меня обуревают чувства!

— Милая, ты что, не видишь — оно течёт рекой! — заорал ей Грандиевский.

— Потонем на фиг все! — голосила с крыши супермаркета компания рокеров и громко сопел толстый негр в полосатой майке, безуспешно корячась на своей оконной створке.

— Кончай истерику и быстро лезь наверх! — скомандовал сурово Маус.

В трубке между тем раздавались вопли, как будто Бегемот сел голым задом на раскалённую сковороду.

— А? Чего? — попытался разобраться в этих воплях главный городской спасатель.

— Послушай, Маус! — бесновался в трубке голос Бегемота. — Ты полный олух! Ты не врубаешься в великие истины западного кинематографа: простая женская истерика в критический момент подогревает публику круче самой катастрофы! Ей наплевать и на всеобщее обледенение, и на падение метеорита величиной с луну, и на глобальное потепление! Послушай, сноб несчастный, дай публике почувствовать себя живой — дай ей страсть, дай чувство! Ты должен быть мужчиной — на тебя смотрят и учатся молодые поколения! Ты — образец мужественности! Ты, сукин сын, обязан быть крутым чуваком! На тебя смотрит и плачет вся планета! Но и крутому мужику должны быть ведомы слабости, без этого твой образ выглядит топорным! Даже Конану свойственно быть нежным! А ты — беги, спасайся, там обсудим!

— Но как же так! — слабо замемекал Маус. — Весь город погибает, а мы тут развлекаемся обыкновенной трепотнёй.

— Ну вот что. — сурово отвечал кот. — Сейчас же признавайся ей, как ты раскаиваешься в том, что возлюбил науку больше, чем жену! Без этого вся катастрофа будет, как люля-кебаб без соли! Чего тебе ещё нужно?! Всё к твоим услугам: Стивен умер — мир его праху! Катастрофа вас свела вдвоём, вы на краю гибели, город обречён! Я специально подкупил просроченные реагенты, чтобы станция рванула. Я продырявил экскаваторами весь водопровод, чтобы сделать жизнь города несносной. Я брал взятки. Я посадил в психушку гениального изобретателя — народного любимца, чтобы не позволить ему предупредить весь город об опасности.

Он продолжал разоряться и рассказывать о своих проделках, не подозревая, что хитроумная репортёрша ловко подключилась к его сетевому номеру и теперь исповедь мэра транслируется по городскому радио, а также с открытых на площадях экранов показывается коллаж о его похождениях по кулуарам власти. Вся городская публика прекратила срочную эвакуацию, уселась на свои узлы и с наслаждением внимала речам преступного мэра.

— Чёрт! — в отчаянии сказал Маус. — Не думал я, что быть ассенизатором так сложно. Послушай, Бегемот, а нельзя ли сначала эвакуировать девушку, а потом признаться ей в чувствах?

— Законы жанра, Маус! Законы жанра! — бубнил кот в трубе. — Признавайся, Маус, а то сдохнешь на фиг!

— Признавайся, Маус!! — завопили спасатели на кране.

— Признавайся, сукин сын! — орала негритянская бабушка, дрейфующая в своём старом кресле.

— Маус! Скотина бесчувственная! — вопила репортёрша в микрофон.

— Папа! — со слезами взывала откуда-то из подвала маленькая девочка с собачкой. — Признавайся!

— Как?! — ужаснулся Маус. — У нас была ещё и дочь?! Что же ты мне сразу не сказала?!

Героиня ничего не отвечала. Только тяжело дышала и сквозь слёзы с укоризной глядела на своего беспутного супруга. Ай, блин, вот вляпался ты, Маус! Не узнал собственную жену! Хотя, столько лет прошло…

— Признавайся, Маус… — монотонно бубнили спасатели, сидя на стреле крана и однообразно болтая ногами.

— Ма-ус! При-зна-вай-ся! — скандировали толпы беженцев, собравшись под огромным уличным экраном.

Герой в отчаянии огляделся. Вещество уже поднималось выше пояса.

— Послушай, Джейн… — проникновенно заговорил он, прижимая обе руки к трепещущему в страхе сердцу. Тут из ворота комбинезона выскочила крыса, пригревшаяся на спасательской груди, спрыгнула в поток и быстро поплыла прочь.

— Ну ладно. — не огорчился обломом Маус. — Фиг с ней, с крысой. Я всегда тебя любил, Джейн. Даже когда бросил.

— Нехило. — прокомментировали этот монолог спасатели, скучающие на своём кране. Героиня не обращала на реплики внимания. Она даже не отвечала, целиком погрузившись в воспоминания. Она переживала чувственный коллапс.

— Ты, конечно, спросишь, зачем я тебя бросил. — рассуждал меж тем герой. — Я пытаюсь понять свои мотивы. Может, это случилось потому, что ты спуталась с этим Стивеном?

— Не пойдёт. — твёрдо заявила репортёрша в микрофон.

— Неубедительно. — подтвердила бабушка в кресле.

— Чувак, нас не колбасит. — заявила банда рокеров, бросив нюхать кокаин.

— Тогда, — круто изменил тактику Маус. — Стивен был хорошим парнем, он дал тебе то, чего я не мог дать. О, великие кинематографические боги! Как же я устал! Насколько всё проще было бы с моей Олесей! Она бы ноги в руки, в зубы узел с шубой, кошелёк — в трусы, и так рванула бы без лишних слов до самого Владивостока! Ей две-три буквы скажешь из алфавита — и она всё понимает!

— Слабак ты, Грандиевский! — презрительно заговорил в сотовом кот Бегемот. — Давай, повторяй текст за мной. Итак, любимая, я думал, что ты будешь счастлива со Стивеном. Смотри в глаза ей проникновенно. Реакция есть? Хорошо. Теперь дальше. Все эти годы я мечтал об одном: однажды сжать тебя в объятиях и рассказать тебе, как я тебя люблю. Так, дальше что? А, вот хорошие слова: это леденящее душу событие нам послано свыше в ответ на мои молитвы — судьба нас свела вдвоём. Ох, нет, отбой! Баптисты возмущаются! Так, ты единственная женщина в мире, с которой я хотел бы дожить до старости, и чтобы головы наши поседели на одной подушке.

Рабочие на стреле разревелись.

— Братва, завязываем с марихуаной. Переходим на любовь. — заявил давно немытый рокер на крыше супермаркета.

— Дорогая! — прилежно разорялся Маус, уловив волну. — Где-то здесь, в этих каменных джунглях, плачет наша крошка.

— Кончай ломаться, тёлка. — хрипло заговорил толстый негр в полосатой майке, до того безмолвно цепляющийся за створку. — Уже перегибаешь. Мизансцена затянулась.

— Я не переставала любить тебя всё это время. — заявила героиня, чтобы оставить за собой последнее слово. Все зрители благоразумно промолчали.

Грандиевский смахнул слезу, набежавшую от едких испарений, и кивнул, сожалея о сбежавшей крысе. Сейчас бы не мешало немного потрепетать сердцу. Он измучился до смерти с капризной бабой и мечтал о кружке пива, сигарете и своей любимой бочке с дождевой водой.

— Я не могу достать! — трагически воскликнула героиня, напрасно пытаясь дотянуться до стрелы.

— Давай же, детка! — подбодрил её Маус, безумно боясь новой продолжительной сцены.

— Давай, Джейн! — встрепенулись на кране заскучавшие спасатели. Им тоже дико хотелось пива, сигарет и душа. Маус тем временем уже взобрался на стрелу и тянул руку сверху.

— Я не могу. — с отчаянием во взгляде проговорила героиня. Её изящная фигурка уже утопала в неумолимо наползающей массе.

— Давай руку, любимая. — терпеливо заговорил Маус. С большим трудом ему удалось зацепить и вытянуть Джейн из липкой субстанции. Спасатели начали поспешно разворачивать кран.

Рука Джейн стала выскальзывать из пальцев Грандиевского.

— Хватайся второй рукой! — воскликнул он с натугой.

— Я не могу! — всё так же беспомощно ответила героиня, не делая ни малейшей попытки ухватиться за стрелу. Все её труды сводились к отчаянным взглядам и умоляющему выражению лица.

— Не вздумай материться. — предупредил из кармана голос Бегемота. — А то — полный ступор!