А еще фигурка ракшаса стоит на входе в Питерскую кунсткамеру, услужливо напомнило сознание.

— Ракшас, — согласился Руфус, зачем-то снимая пуховик — твой верный друг и помощник.

Я завараженно смотрел на плечо Руфуса. Теперь татуировка на его теле светилась, и явственно было заметно движение. Выходит не почудилось мне тогда, в развлекательном центре. И вправду живая она.

Тем временем из-за спины джинна показалась узкая змеиная голова и переползая через плечо, медленно покачиваясь потянулась своим телом по форме немного приплюснутым как у ленточной змеи, в мою сторону. Немигающие глаза её, излучая желто-зеленый свет, заставляли смотреть только перед собой, а из пасти раздвоенной молнией мелькал язык. Снежинки, как будто боясь прикоснутся к матовой коже, меняли траекторию падения, огибая змею.

Сколько не смотрел я познавательных передач про мир животных, ни разу не видел чтобы змея, могла держать в воздухе большую часть своего тела. Разве что только во время броска. Но эта приближалась медленно.

Или просто это мне кажется что медленно, а на самом деле прошли доли секунды?

Причину я смог понять только когда голова змеи, приблизившись на расстояние локтя, повернулась в сторону Руфуса. На ее матово черной спине красовались два небольших белых крыла. Хотя и этот факт не мог объяснить способность парить. У страуса и то больше шансов взлететь, с его-то обрубками, нежели у этого аспида.

— Он говорит, что ты молодец. Не каждый способен воспринять и с достоинством выдержать появление Кукулькана.

— Кукулькана? — переспросил я, сглатывая подкатившийся к горлу ком.

— Так зовут моего ракшаса — улыбнулся Руфус — он говорит, что ты смелый.

Ага, смелый. Себе я таким не казался. Скорее кролик, понявший, что деваться ему некуда.

Змея продолжила движение, но сместилась немного влево и через несколько секунд обвилась вокруг моей шеи. Теперь я уловил звук мерного шипения, рождавшегося где-то глубоко в теле змеи.

Я ощутил совсем не те чувства что, обычно возникают у людей при близком контакте со змеями. Обычно поверхность змеи шершавая и холодная. Здесь же явное тепло, и на восприятие кожа была нежной и гладкой. А еще вместе с теплом я ощутил свежесть.

Хотя, казалось бы, что может быть свежее декабрьской ночи?

— Ну, хватит хитрить, Кхан. — произнес Руфус тоном заправского собачника разговаривающего с любимым питомцем — Слетай, разомнись лучше.

Кукулькан, зашипел чуть громче и медленно начал сползать с меня… Затем резко ускорился и исчез в падающих хлопьях снега.

— Все его выходки с теплой нежностью и приливом свежести, не более чем хитрый ход — откомментировал джинн — Просто он хочет, чтобы твой ракшас был похож на него.

— Мой ракшас? Мой собственный? — в моей душе сверкнул отблеск радости забытой в далеком детстве. Когда мама с серьезным видом, еле сдерживая улыбку, разрешила оставить мне подобранного в подвале котенка.

— Конечно, завтра пойдем и выберем тебе подходящего.

Руфус облачился в пуховик, и насвистывая какую-то мелодию, пружинистым шагом растворился в снегопаде.

Я еще с минуту, смотрел вслед ушедшему джинну, затем потянулся, крякнул и улыбаясь поймал ртом пару кружащихся снежинок.

— Прям как в детстве, когда каждый день приключение.

С неба на чистый, белый снег, разбрызгивая алые капли крови, упало голубиное крыло.

Только оказавшись перед дверью своей квартиры я вспомнил, почему же этот вечер я провел в развлекательном центре. Я поругался с Ольгой. Интересно она дома или уехала к подружкам? Спит или плачет? А может, собрала вещи и укатила к маме.

По-правде говоря последний вариант, был бы предпочтительнее. Совсем не хочется сейчас выяснять и решать кто прав, а кто козел.

Свет в прихожей я включать не стал, в квартире было достаточно света от окон. Чудо зимней сказки, когда идет дождь темно, а когда падает снег наоборот.

Чудо, объясняемое одним предложением учебника физики.

Ольга, была дома. Стояла лицом к окну, укутавшись в огромную белую шаль. Свет, отражаемый снежинками, лился в комнату, превращая светлые волосы Ольги и ворсинки шали, в светящуюся ауру.

Сначала нахлынули мысли о красоте, фантазия даже принесла мысль о том, что неплохо было бы еще, чтобы горели свечи.

Тут же эти мысли сменились извечным мужским вожделением: «А под шалью то, поди, ничего из одежды нет».

Но, не дав развиться эротической фантазии, медным тазом упало критическое мышление.

И с чего это она стоит в три часа ночи перед окном? Не иначе как услышала мое ковыряние ключом и прильнула к окну. Посмотрите, на меня я такая красивая, одинокая и обиженная. Подойди же скорей, обними, уткнись лицом в затылок, вдохни аромат моих волос. И извинись.

А от меня пахнет всем, чем не должно пахнуть от раскаивающегося мужчины. Разве что женскими духами не пахнет. Да и это преимущество сомнительно, если бы не Руфус вполне могло и пахнуть.

Не люблю я в такие моменты свое мышление.

Прямолинейный и простой Маззи, подошел бы и начал извинятся, целуя все возможные места. А на утро после, решил бы что делать.

Владька, открыв бутылочку вина, рассказал бы о том, как загадочна природа на улице, и как все резко может меняться в жизни. И как девушка ворвавшаяся вьюгой в его жизнь заставила многое переосмыслить.

А я? Я не умею извиняться.

Но все же, я выбрал способ Маззи.

Секс после ссоры бывает разный. Бывает нежнее первой ночи, а бывает жестче мальчишника с одной проституткой.

Ольга меня не простила. Царапала спину. Больно кусала губы. Изворачивалась в самое неудобное для меня положение. Такой я её еще никогда не видел. И мне это нравилось.

Я не отставал, накручивал волосы, отказывался сбавлять темп и менял позу за позой.

Маленькая битва, высоких чувств, превратилась в вакханалию страсти, похоти и обиды.

В конце концов, она сдалась. Соседи получили возможность посмотреть другой сон, проснувшись от криков довольной и в то же время обиженной женщины.

То, что секс не самое главное в жизни, понимаешь только в первые пять минут после него. (Маззи).

Хочется просто полежать, подумать.

— Ты меня совсем не любишь.

Господи, как же у девушек все сложно. Даже занявшись с тобой сексом, получив удовольствие и пригревшись у тебя на плече, она все равно тебя не простит, пока не услышит три глупых слова.

Я мог легко сказать эти три слова и еще миллион добавить сверху.

— Совсем не люблю, — сказал я соглашаясь — когда любишь это видно. И не нужно ничего спрашивать и говорить.

Проклятое, дурацкое критическое мышление. Неужели так сложно соврать? Тем более сам не уверен ложь это или нет.

— Дурак ты у меня — сказала ласково Ольга, закутываясь в одеяло — Ты как хочешь, а я спать.

Ну вот, я прощен. В очередной раз.

Женщина прощает, но не забывает (Преподаватель социальной психологии Наташа Дудкова).

Мне же теперь, в отсутствии проблемы в личных отношениях, захотелось разобраться в профессиональных. Я же вроде теперь джинн по профессии.

Натянув трусы и взяв ноутбук, я ушлепал на кухню.

Пока загружался лэптоп, я решил сделать набег на холодильник, и излишне резко дернул за ручку дверцы, на что тот непривыкший к полуночным визитам, возмущенно затарахтел, затрясся и затих.

— Скыдыщь — большой палец моей правой руки, согнулся имитируя боёк револьвера, который я воображаемо покрутил на пальце и убрал в воображаемую кобуру.