Едва служанка произнесла эти слова, как из спальни донесся голос Цайюнь:
— Ацяо! С кем ты шепчешься?
Служанка, высунув язычок, игриво взглянула на Куан Чаофэна.
— Господин Куан пришел навестить господина Цзиня!
В спальне раздался приглушенный шепот, затем послышался шорох одежды, и Цайюнь с распущенными волосами показалась в дверях гостиной. Увидев Куан Чаофэна, она улыбнулась:
— Пожалуйста, проходите! Вы вчера так напоили господина Цзиня, что он заболел.
Сказав это, она отправилась в другую комнату, чтобы причесаться и умыться.
Куан Чаофэн, улыбаясь, перешагнул порог спальни и увидел Цзинь Вэньцина, лежащего поперек кушетки для курения опиума; рядом валялось сбитое в кучу одеяло. Заметив гостя, Цзинь сел и приветствовал его.
— Поздравляю, поздравляю! — подойдя поближе, произнес Куан.
— Довольно издеваться! — усмехнулся Цзинь Вэньцин. — Садитесь, пожалуйста. Я хочу поручить вам одно дельце, не знаю, согласитесь ли?
— Можете не пояснять, старший коллега, — перебил его Куан Чаофэн. — Ведь вы имеете в виду девушку, красивую, как Чжан Чучэнь, и талантливую, как Сюэ Тао?
Цзинь Вэньцин был поражен.
— Неужели вы прочли эти фривольные стихи? Тогда вам ясны мои намерения.
— На этот счет в заведениях есть свои правила, — заметил Куан. — Нужно послать опытного человека для переговоров, чтобы не попасться на удочку содержательницы. У меня есть знакомый по имени Дай Босяо, очень энергичный. Позвольте поручить это дело ему.
— Но ведь я еще в трауре, — как-то неловко заниматься подобными вещами. К тому же могут пойти всякие разговоры!
— Это легко уладить. Нужно договориться с содержательницей, поселить девушку где-нибудь тайком от жены, а когда срок траура кончится, вы поедете в Пекин и сможете ввести ее в свой дом. Оба зайца будут убиты разом.
Цзинь Вэньцин кивнул.
— Ну раз так, мне остается только просить вас взять это дело на себя! Вчера вечером я даже не заходил домой, поэтому сегодня мне следует вернуться пораньше, чтобы не вызывать подозрений у жены!
Он оделся, распрощался с Куан Чаофэном и спустился с лестницы.
Куан тотчас отправился к Дай Босяо и поручил ему связаться с содержательницей. Та, разумеется, долго торговалась, но под конец все же согласилась отпустить девушку за тысячу юаней.
Затем Дай вызвал к себе отца Цайюнь, который служил носильщиком паланкинов. Боясь, что в дальнейшем могут возникнуть недоразумения, Дай Босяо дал отцу девушки двести юаней и заставил его написать расписку. На всю эту операцию пришлось потратить два дня, после чего Дай явился к Цзинь Вэньцину и обо всем рассказал. Нет необходимости говорить о том, как обрадовался Цзинь. С этого времени дом в квартале Даланцяо стал его второй квартирой, — не было дня, чтобы Цзинь Вэньцин не приходил сюда, — и любовники слились, словно сплавленные огнем.
Время летело быстро, как стрела. Незаметно у Цзинь Вэньцина кончился срок траура. Он уже несколько раз порывался рассказать обо всем жене, однако доводов у него явно не хватало, и он продолжал хранить молчание. Ему пришло в голову, что лучше сначала съездить в Пекин, а там уже искать подходящий случай для разговора. Своим планом он поделился с Цайюнь — та не возражала.
Он поехал в столицу и доложил об истечении траурного отпуска. В тот же день его вызвали во дворец и назначили статс-секретарем Императорской канцелярии[142]. С тех пор как Цзинь Вэньцин выехал в провинцию в качестве учебного инспектора, он уже несколько лет не видел Пекина. За это время обстановка в столице сильно изменилась. Придворные наслаждались миром и покоем, проводя время в развлечениях, несмотря на то, что каждый год от страны отпадала какая-нибудь вассальная территория. Япония захватила острова Люцю[143], Франция — Аннам, Англия отторгла Бирму[144], но Китаю до всего этого не было дела. Он по-прежнему напускал на себя грозный вид и поддерживал марку Небесной империи. Помнится, в тринадцатом году правления императора Гуансюя[145] кто-то из академиков даже сочинил гимн «Покорение Франции», отличавшийся богатством стиля и затмивший гимны «Покорение Юньнани», сложенный в эпоху Канси, и «Покорение Сычуани», созданный при императоре Цяньлуне. Но похвальба похвальбой, а иностранцы оказались очень назойливы, и через несколько лет стало ясно, что дипломатическими отношениями пренебрегать нельзя. Чиновники, сведущие в заморских делах, начали все больше цениться верхами.
Как раз в этот год вельможу Люй Цуйфана, ездившего посланником[146] в Англию и Россию, собрались отправлять сразу в четыре государства: Англию, Францию, Италию и Бельгию. У сановника Сюй Цзинчэна, который исполнял обязанности посланника в Германии, России, Голландии, Австрии и Бельгии, кончался трехгодичный срок, и его следовало кем-то заменить. Другие видные дипломаты того времени были уже заняты: Юнь Хун, с которым Цзинь Вэньцин познакомился в Шанхае, замещал посланника в Америке, Японии и Перу; Ли Баофэн, только что возвратившийся из Германии, скоро отправлялся в новую страну; Сюй Ин был назначен советником; Ма Чжунцзянь также находился за границей; Люй Цаншу служил советником посольства в Японии, и при дворе уже волновались, что выбирать не из кого. Цзинь Вэньцин, безусловно, явился вовремя. К тому же многие крупные сановники, вроде Пань Цзунъиня и Гун Пина, всячески расхваливали его. Молва о Цзинь Вэньцине росла день ото дня, и двор решил отправить его посланником в Россию и Германию. Как было не порадоваться такому указу!
Цзинь поспешно подал императору благодарственную челобитную, на специальной аудиенции получил соответствующие напутствия и принялся наносить визиты посланникам всех стран. Одновременно он занялся подбором советников, секретарей, переводчиков и других служащих. Куан Чаофэна он сделал советником и своей правой рукой. Вспомнив о заслугах Дай Босяо в деле соединения его с Цайюнь, Цзинь рекомендовал его в сопровождающие и дал ему должность бухгалтера. Попутно он испросил себе двухмесячный отпуск на поездку в Сучжоу и приведение в порядок семейных могил. Двор указом изъявил свое согласие.
Почти одновременно с этим Лу Жэньсян, занимавший должность в Пекине, получил повышение, Цянь Дуаньминь вернулся из Ганьсу и Шэньси, а Хэ Тайчжэнь приехал в столицу по делам службы. Отсутствовал только Го Чжаотин, занимавший должность в провинции.
Старые друзья по очереди устраивали в честь Цзинь Вэньцина прощальные пиры. Как-то раз, когда разговор зашел о дипломатической службе, Цзинь сказал:
— Я человек бесталанный, печать посланника дарована мне по ошибке, и перед отъездом мне хотелось бы испросить совета у вас, господа: как себя вести? На мой непросвещенный взгляд, главной задачей является установление связей с державами и изучение этих стран. Недаром пословица гласит: «Знай других, знай себя, и ты будешь побеждать во всех битвах»[147], Мы не можем договориться с другими странами именно потому, что не знаем их! Однако еще больший вред происходит от незнания географии. За примерами ходить недалеко: во время илийского инцидента[148] иностранцы, воспользовавшись мятежом Биянху[149], захватили наши земли, и если бы не усилия Цзэн Цзичжаня, эта территория была бы потеряна нами безвозвратно! Я всегда интересовался географией северо-запада и представляю, в каком хаотическом состоянии находятся китайские записи, относящиеся к пограничным районам. Иноземцы, словно тутовые шелкопряды, тихонько поедающие листок за листком, немало захватили у нас, — и все потому, что мы не знаем точно, где проходят наши границы. Ведь немой, попробовав перцу, не может сказать, как ему горько.
