Дан потрясенно помолчал и начисто забыл, что хотел спросить. Вышибло из головы. И властитель это, похоже, понял. кивнул, опять улыбнулся – третий раз за полчаса! – и сказал:

– Захочешь поговорить со мной, скажи Нируту, он свяжется.

И собрался закрыть за собой дверь, но Дан все же вспомнил:

– Милорд! То есть… В общем, ваша милость, – тут он хихикнул, и Флайт юмор оценил, вернулся. – Я насчет Лиара…

– Не доверяешь? Напрасно. То есть не доверяй и дальше, если тебе так хочется, но я очень сомневаюсь, что есть на свете демон, способный к интригам и заговорам. Мне кажется, он выбрал тебя, как тебя выбрал и Камень. Как, впрочем, тебя выбрали дракон, вампир и эльф. И властитель. Ты никогда не задумывался, что Гай и Алир пошли не к Нируту, а за тобой? Ну, спроси эльфа. А как ты сумел перевербовать сторожевого дракона?

– Ну вот такой я незаурядный, – потупился Дан. Взгляд уперся в перебинтованный живот, который болел уже существенно меньше. Флайт засмеялся. В обморок упасть, что ли? Смеющийся Флайт! Нируту сказать – не поверит.

– Заурядный, Дан. Но к тебе тянутся никак не только люди. Ты – центр Квадры. Первый.

– Мы же не Квадра.

– Вы – куда больше.

И ушел. Дан посчитал по пальцам. Получалось четверо. То есть Квадра. Недоквадра. Никакого, понимаешь, единого разума – и слава бо… Пятеро. Гай.

Пентакль? Дан пальцем нарисовал на одеяле пентаграмму – как положено, зубцом вниз. Потом перерисовал в октябрятскую звездочку. Обвел кольцом. Центр он, понимаешь. Точка притяжения. Пуп земли. То есть Траитии. Потому он нарисовал еще один пентакль, так, чтоб пуп оказался в центре.

– Как ты?

– После беседы с Флайтом? – хмыкнул Дан. – Жив пока.

Нирут радостно заржал, присел на край кровати (Флайт не поленился стул на место поставить, а Нирут поленился его к кровати тащить).

– Я так полагаю, он тебе рассказывал о Камне. Нет, не надо мне ничего говорить.

– Он, можно сказать, умолял, – все-таки сказал Дан (из вредности), – чтобы я ни в коем случае не давал его тебе.

– Я тоже умоляю, – абсолютно серьезно ответил Нирут. – Просить стану, требовать, грозить – все равно не давай. Слишком большой соблазн и слишком большие амбиции.

– У тебя-то амбиции?

– Как у любого властителя. Мы все амбициозны. Просто наши амбиции удовлетворены, мы и так имеем власть над миром. Однако наших характеров это не меняет. А ты не настолько тщеславен. То есть, конечно, ты хочешь быть хорошим мечником, может, лучшим мечником, но не для того чтоб тобой восхищались, а для того чтоб от врагов отбиваться. Ты не хочешь иметь, ты хочешь понимать. В общем, камня мне ни под каким видом не давать. И ему запрети. Наверное, он послушается. Так… погоди, получается, ты Хранитель.

– Хранитель судьбы! – пафосно возгласил Дан. – Чушь не пори. Ей больно. То есть не говори ерунды.

– Пора бы к ерунде и привыкнуть… Хранитель. Да, и Алю не давай. Он маг, а у нашего брата с моралью изначально слабовато. Когда ты умеешь то, чего не умеют другие, чувствуешь себя выше этих других.

– Никому не дам. Не переживай. И сам не возьму – на фига мне такая головная боль?

Кстати о боли. Пришел лекарь со ворохом бинтов и охапкой снадобий, аккуратно срезал с Дана повязки и потрясенно уставился на него. В компании со столь же потрясенным властителем. Ну все, или даже шрамов не осталось, или наоборот сквозная дыра.

Шрамы были, жуткого вида, но не было кровавых корочек. Появилась кожа. Потускнели ожоги на груди. И ногти были куда менее синими. Ай да каменюка…

Через несколько дней он бодро расхаживал по замку, хотя никто б не сказал, что он совершенно здоров. Кое-что кое-где кое-когда ныло и побаливало, новая кожа вместо содранной походила неизвестно на что, была розовой, как заплатка, гладкой, даже блестящей и не особенно эластичной, так что Дан избегал резких движений и либо головой вертел, либо поворачивался всем корпусом, сидел пряменько, как отличница-первоклашка, и не наклонялся, чтобы поднять выроненный предмет, а барски ждал, когда это сделают другие. Чаще всех, конечно, Лиар, но случалось, что и эльфы за ним таскались, и Таул, не говоря уж об Але. Дан благостно всем улыбался и был сам себе противен. Причем примерно с того момента, когда ошарашенный Нирут и лекарь оставили его одного, то есть с Чернышом. Ну, может, началось минут десять спустя. Он тупо радовался своему неплохому настроению именно эти десять минут, а потом как по голове стукнули. «За тебя решили проблему, Дан, – отчетливо сказал он сам себе, – и ты радуешься. В очередной раз. Самостоятельно ты все-таки ничего не сделал. Ты всегда плыл по течению. За Сашкой – в спортзал, за Олигархом – куда поведет… Потом за тебя твою жизнь поменяли. и ты оказался здесь. Поначалу тебя выручал Гай. Потом тебя прибрал к рукам Нирут. Потом он убедил тебя в пользе, которую ты приносишь. Теперь пришел Флайт и все расставил по полочкам. И ты рад. Тебе объяснили, тебя проинструктировали. А ты за свои почти семьдесят всерьез сам ничего не решал и не делал. Зато называешься Первым, и тебе, скотине, это льстит». Стало стыдно, даже покраснели уши. Черныш, почувствовав некий непорядок в хозяине, задвигал ушами, начал тыкаться носом, но осторожно, в ногу, как-то он понимал, что руки и торс пока лучше не трогать…

И это состояние не проходило. Уши больше не пламенели, конечно, но собственное отражение в зеркале раздражало. Правда, он и не смотрелся: пальцы слушались еще не очень хорошо, так что его и умывали, и брили, и в ванне мыли другие. Даже мясо в тарелке уже было порезано, накалывай себе на вилочку и лопай, а трудно вилку удержать, вот тебе ложка, а то и прямо с тарелки ешь, все только посочувствуют.

Алиру пришлось рассказать, хотя тот и не приставал, только смотрел вопросительно, без всякой эмпатии понимая, что Дан чуточку не в себе. Он выслушал очень внимательно и очень спокойно сказал: «А, ерунда, перебесишься. Если головой подумаешь. Ты в последнее время для этого другие части тела используешь почему-то». – «О чем тут думать?» – запальчиво возразил Дан и тут же понял. За Алира тоже решили. Сначала его от смерти спасли, потом его тоже Нирут прибрал, и пошел он за Нирутом во многом из-за Дана. А с тех пор ему и решать особенно не приходилось. И вообще… вроде бы и правда, глупости. Сам бы Дан этой проблемы не решил никогда просто из-за отсутствия информации. А после раскладывания по полочкам все равно где-то на заднем плане маячило недоверие к властителям вообще и к Флайту в частности.

Вариантов особенных все равно нет. Выбросить Камень трудно, да и нельзя, подберет еще кто амбициозный в отличие от Нирута. И жалко. Камню не хотелось быть одному. И внушил эту благую мысль не Флайт, а Камень. Он уставал от долгого одиночества. Если попадались на его пути не хозяева, а хранители, прятавшие артефакт подальше от чужих глаз и собственного соблазна, он начинал скучать, и вот тогда его присутствие начинали чувствовать. Чаще это случалось, если хранитель умирал, не найдя, кому бы передать почетный пост. Флайт хранителем стать не сумел или не захотел, а не быть хозяином ума хватило, или опомнился вовремя, или еще что, и он, дабы не поддаваться искушению, как-то убедил Камень не даваться ему в руки. И вот это длилось столетия… пока ему не стало совсем уж тошно в одиночестве и он не позвал нового хозяина. И то ли хозяин ему не понравился, то ли он все-таки предпочитал хранителей, но случилось то, что случилось…

Даново больное пузо усердно мазали разными мазями, преимущественно вампирскими, старательно делали массаж, и новая кожа мягчала, светлела и переставала болеть. Уже можно было поверить, что со временем она станет неотличима от старой. Мелкие шрамчики исчезали. Стирались следы от ожогов. Ногти стали розовыми, как прежде. А психологической травмы почему-то не было вовсе. Что интересно, и от тридцатилетней давности знакомства с визгливым магом с его незатейливыми и совершенно нетравматичными пытками остались не самые ужасные воспоминания. Потом воздействие на психику было покруче: сырая одиночка и компания постепенно теряющего свежесть мертвеца. Ведь долго он тогда с трупом рядом пробыл, в том подвале было холодно, а разложиться покойничек успел основательно. И тоже ничего. А потом и вовсе стали ему даваться всякие эльфийские методики… язык бы еще эльфийский так давался.