Он развалился на лавке голышом, укрывшись плащом. Черт бы с ними, с загадками лингвистическими, это действительно всего лишь ассоциация со знакомым термином, мозг воспринимает его так. Может, это местный жаргонизм вместо «благородных»…

– А ты знал, что Алир маг?

Дан кивнул с самым искренним видом. Знал, конечно. А как же. Срок знания не уточняется. Люм посмотрел на него внимательно, но ничего не сказал.

– Что-то имеешь против эльфийских магов?

– Против магов вообще. Странно, что ты… Если б не маги, ты бы здесь не оказался.

– А кому служишь? – усмехнулся Дан. – Разве не магу?

– Властителю. Это больше, чем маг.

– А почему? Что-то не показался мне ты всерьез озабоченным проблемами мироздания, то есть равновесия. Властитель сделал тебе предложение, от которого ты не смог отказаться? Зачем тебе это?

Люм долго молчал, однако ответил:

– Я же говорил. Думаешь, мне так уж нравилось целыми днями развлекать Фрику? Конечно, и она кое-что мне поручала, но ведь редко… А от герцогини просто так не уйдешь, разве что… с повышением.

– Посвящен в ее секреты?

– Секреты, – поморщился Люм. – Она там пересекретила все так, что сама запуталась. И знаешь, Фрика далеко не такая дура, какой прикидывается. Она ж играет всеми…

– Это я понял, – перебил Дан. – Значит, ты нашел себе полезное применение?

– Это только тебе можно? – ощетинился всегда равнодушный Люм.

– Отчего же? – светски улыбнулся Дан. – Быть штатным душегубом у властителя – что может быть полезнее? Ты не меч свой ищешь? Подать?

Люм закрыл глаза и быстро справился с собой. Дан и не думал, что удастся задеть его за живое. За неимением живого. Однако вот получилось, и эта месть была послаще банального убийства.

Обычно они убивали время в почти бесконечных физических упражнениях, пока не заявлялся властитель и не выдавал очередное поручение. Если же он был в замке, то непременно участвовал в молодецких забавах: выйдет, полюбуется, размажет по траве или по снегу кого-то на выбор или всех поочередно и удаляется, гордый собой, заниматься своими неведомыми делами по поддержанию равновесия. Правда, и народ к нему все время сновал, и птицы прилетали стаями. Здесь для голубиной почты использовали не голубей, а других птиц, называемых книхами, может, такие водились и на земле, но Дан уверенно отличал только синицу от снегиря, и то по цвету грудки. Книхи были покрупнее, покрепче, напоминали маленького орла, и когда такая птичка, сидя у Дана на плече, ни с того ни с сего долбанула его клювом, Дан ей чуть шею не свернул. То есть информация к властителю поступала почти бесперебойно, и в этой связи, как любил говаривать первый и последний президент одной великой державы, Дан не переставал задаваться вопросом, зачем же ему нужна Квадра, кроме как для самоутверждения: вот какой я крутой, впервые за столько лет собрал полноценную Квадру.

А теперь властитель почти не показывал носа из своих апартаментов. Если прежде он непременно завтракал (или обедал, или ужинал, или вино пил) со своей Квадрой, то сейчас традиции нарушались. Пару раз Дан видел издалека, как он, погруженный в тяжкие размышления о судьбах равновесия, бродил по галерее, с которой они с Гаем звездами любовались.

Он изучал голову и хвост. То, что оставалось от лапы и тела он, по словам Лары, развеял в пыль. Точнее, в пепел, то есть спалил основательнее ядерного взрыва, Лара чихала потом всю обратную дорогу. И изучение головы и хвоста, похоже, не добавляло ему бодрости. Ладно, решил про себя Дан, не сбросит же в озеро с такой высоты, а если сбросит – ну ладно, судьба такая. И поперся на ту же галерею, чтоб столкнуться с хозяином. В озеро его бросать не стали.

– О, Дан, – вроде бы даже обрадовался властитель, – хорошо, что ты вышел. Я вас уже пару недель не видел. Как дела?

– А что вам мешает на нас посмотреть?

– Да занят просто. И в этих моих занятиях вы мне помочь не можете никак.

– Она еще моргает? – помедлив, спросил Дан и обалдел, когда Нирут кивнул. – Оно что, бессмертно?

– Как почти всякое порождение магии, – вздохнул властитель. – Ты ведь не просто так сюда пришел? Что-то хочешь спросить?

Дану стало неловко.

– Нет, ничего конкретного.

– Все равно я устал сегодня, так что пойдем-ка ко мне. Выпьем. С тобой хорошо пить. Алир пьянеет мгновенно, Гай не пьянеет вовсе, а Лара не особенно интересный собеседник. Не бойся, голова в лаборатории, она оттуда не выйдет… за неимением ног. Пугающая зверушка, верно?

В комнате он мановением руки зажег лампы, швырнул в угол куртку и самолично разлил по бокалам вино. Бокалы были такие, что Дану казалось кощунством из них пить. Вместо ножек были женские фигурки в соблазнительных позах, держащие в поднятых руках ветки, плавно перетекающие в стекло. Серьезно. Не стекло, вставленное в оправу на манер подстаканника, а металл, вплавленный в стекло. Да и само стекло было необычное, словно покрытое резьбой, и линии резьбы продолжали ветки и превращались в листья, только резьбы не было. Рисунок был заключен внутри стекла.

– Нравятся? – заметил властитель. – Велир подарил. Знает, что я люблю эльфийское искусство. Держат ведь в таком же секрете, как вампиры свои рецепты.

– А разве это мешает равновесию?

– Не мешает. Потому и эльфы держат в секрете способ изготовления стекла, а вампиры не открывают состава своих лекарств. Это как раз вполне нормально: каждый выживает как может, и вампиры выбрали весьма гуманный вариант, ты не находишь?

Дан находил. Всякий лекарь-вампир определенную часть пациентов лечил по сниженным ценам, так что от насморка народ старался избавляться самостоятельно, а вот с серьезными болезнями шел к ним, и никто еще на лечении не разорился. Хорошая медицина не бывает дармовой, а дармовая – хорошей. Дан помнил это по своей районной поликлинике и участковой терапевтихе, которая пользовала его пенсионерок. Какое счастье, что он был здоров!

– Значит, тебя опять волнуют вопросы равновесия.

– Что значит – опять? Уместнее сказать «все еще».

– Почему не спрашиваешь?

– Опять? Вы все равно не ответите.

Велир отпил вина, покрутил бокал (рисунок заиграл, словно ветер шевельнул листья) и неожиданно сказал:

– Отвечу. Но не общо. Еще рано. Я на примере. На вашем примере.

– Уничтожив чудище, мы поддержали равновесия, – съязвил Дан.

– Поддержали, разумеется. Попробуй отогнать эмоции и подумать. Как ты сам оцениваешь ваш подвиг? Не спорь, даже эльфы называют это подвигом.

– Ну, подвиг не подвиг, но тварь мы лишили возможности людей в клочья рвать. – Некстати вспомнился Щербаков (ну почему не Пушкин и не Шекспир? правильно, потому что повышенной культурностью Дан не отличался), и Дан процитировал, старательно «переводя» с русского: – И пусть, когда настанет расчет, господь не простит, но зачтет.

– Зачтет, – кивнул властитель. – Непременно. Всякое наше дело… засчитывается. Не смейся, я действительно в это верю. А теперь порассуждай, откуда оно взялось.

– Не буду я рассуждать, потому что вы сами сказали, что это порождение магии. То есть мага. И каким образом эта пакость могла пошатнуть равновесие?

– Эта пакость – никаким образом. А та пакость, которая ее создала? Поверь мне, на создание нежити уходит очень много сил, и это редкому магу удается. Как правило, получается всякая мелочь, и то мы стараемся отслеживать таких вот «творцов». Скажи, для чего кому-то потребовалось создавать такого монстра?

– А можно я лучше помолчу и послушаю? Я ужасно не люблю садиться в лужу. – Хозяин покачал головой, и Дан тяжело вздохнул. – Для меня ваша магия – все равно сказки про Кащея Бессмертного, как вы не понимаете?

Властитель вздохнул еще тяжелее и начал:

– Я вижу три варианта. Сознательное создание опасного монстра. Эксперимент ради эксперимента. Побочный эффект от чего-то другого. Так понятно? Хорошо. И что бы ты счел наиболее опасным?