— Езжай, я, наверное, здесь останусь. Дома всё равно только ящик да пиво, ну их совсем.

— Споки-ноки!

— Споки-ноки, парень. Не проспи завтра!

Ночной сторож цементного завода Mountin Park, на территории которого оказалась заключена автомастерская Марвина Химейера, поднял шлагбаум, выпуская Джорджа в город.

— Джордж, ты машину починил? — спросил сторож.

— Это всё Марв. У него просто золотые руки.

— И ослиное упрямство.

— Что есть — то есть. Удачного дежурства, Уолли.

— Спокойной ночи.

Джордж выехал на Вест-Мидоуроуд и покатил в свою конуру, немного уязвлённый заявлением Уолтера.

Джордж не любил, когда о Марвине рассказывали гадости. Характер у механика был, конечно, не самый мягкий и уживчивый, но ведь это он находился в состоянии войны с целым городом, и в первую очередь — с цементным заводом Mountain Park.

История началась с земли — чуть более двух акров — которая раньше принадлежала Марвину. Он купил её двенадцать лет назад по остаточной стоимости за сорок две тысячи долларов у разорившейся компании, для чего продал свою долю в денверском автосервисе. Марвин планировал построить здесь большой развлекательный центр: с гостиницей, игорным домом и прочей требухой, которая так нравится праздным зевакам, мчащим каждый день по трассе 40 мимо. Вбухав последние деньги в проект, Химейер представил его в муниципалитете. Но, хотя это был самый большой город в округе — почти две тысячи жителей — никто из местных не поддержал Марвина в его идее выкачивать деньги из проезжающих. Мэр, старый уже человек, принадлежавший к баптистской церкви, резко осудил намерения Химейера, и его проект завернули. Так как народу в округе было немного, и все автомобили Марв починил, работы стало не хватать, и, в конце концов, Марвину пришлось уволить двоих помощников и самостоятельно сводить концы с концами, тоскливо разглядывая свои два акра пустующей земли.

А потом упали проценты по кредитам, и в Колорадо начался строительный бум. Строились все — крупные компании и маленькие фирмы, богатые и бедные землевладельцы. А там, где идёт строительство, всегда нужен цемент, сухие смеси для отделочных работ, и дела цементного заводика Mountain Park вдруг пошли в гору. Очень скоро производственных мощностей стало не хватать, и Майк Дочеф, владелец завода, предложил своему соседу Марвину Химейеру продать эти два злосчастных акра по вполне приемлемой цене — двести пятьдесят тысяч долларов.

Бизнесмены ударили по рукам и совсем уже готовы были подписать договор купли-продажи, как Марвин совершенно случайно услышал разговор Майка с агентом по недвижимости, который вёл их дело.

Земля, исходя из текущего экономического положения в стране, стоила больше миллиона долларов. Выгода, которую получал Дочеф от этой операции, составляла почти девятьсот тысяч. Риэлтор знал об этом, и за дополнительное вознаграждение — те же двести пятьдесят тысяч — ввёл Химейера в заблуждение. Марвин сжал кулаки, но выяснять отношений не стал.

Вместо банального мордобоя на встрече в муниципалитете, когда обе стороны должны были торжественно подписать оба экземпляра «сделки века» по местным масштабам, Марвин взбрыкнул. Он сказал, что продаст землю не меньше, чем за четыреста пятьдесят тысяч долларов.

Заговорщики переглянулись, но время поджимало Дочефа, и он, несмотря на нежелание платить, согласился с этой суммой. Согласился слишком легко. И Марвин тут же поднял цену до миллиона долларов.

Эта цена ни Дочефа, ни риэлтора уже не устраивала. И Марвин сказал, что продаст землю только за миллион долларов, и это его последнее слово, пусть хоть небеса упадут.

Возможно, завяжись эта потасовка где-нибудь в Денвере, или Нью-Йорке, всё обернулось бы иначе — или Марвин получил бы свои деньги, или остался бы при своём пустыре. Но муниципалитет Грэнби был кровно заинтересован в цементном заводе. Расширение производства гарантировало новые рабочие места, очередной расцвет захиревшего было городишки с почти столетней историей.

И муниципалитет реквизировал пустырь у Химейера, как бесхозную землю. Что и говорить — Марвин не особенно следил за этими акрами, да и разве уследишь за чёртовой прорвой земли? Здесь нашлась стихийная свалка мусора, несколько мест, где тусовались подростки — следы костров, бутылки, банки, использованные презервативы… Словом, землю реквизировали и передали Дочефу. Практически бесплатно.

Марвин несколько раз пытался отстоять свои права в суде, но нанять хорошего адвоката не мог, а его доводы суд в расчёт не принимал. Более того — нарушителя спокойствия стали усиленно выдавливать из Грэнби. Мастерская Марвина оказалась окружена цементным заводом, теперь к нему никого не пропускали, отключили воду, газ и канализацию. Химейер хотел прокопать траншею и проложить отдельный вход к мастерской — всего два с половиной метра до забора — но Mountain Park в лице Майка Дочефа не торопился дать ему такое разрешение.

Потом у Марвина умер отец, и ему пришлось уехать на похороны. А когда он вернулся, ему отключили ещё и электричество, да ещё и оштрафовали на две тысячи баксов за нарушение санитарно-эпидемиологических норм — нечистоты, скопившиеся в баках, Марвин из-за похорон не успел вывезти.

Словом, положение у Марвина было аховое. И никто в городе не поддерживал его: Химейер был здесь пришлым, и какая разница, что он прожил здесь почти пятнадцать лет. Только Джордж, тоже чужой здесь, мог понять чувства Марвина. Потому они и сошлись.

В пятницу, четвёртого июня, когда Джордж уехал в Боулдер, с очередной порцией договоров, Дочеф принял для себя очень важное, и, как ему казалось, судьбоносное решение.

Как только парень вернётся из первой своей самостоятельной поездки в другой город, Майк отдаст ему полис социального страхования Роджера Абрахамса, и предложит стать компаньоном.

В приподнятом настроении Майк приехал на работу, сам обошёл все цеха, перекинулся несколькими фразами почти с каждым из рабочих. День был ясный, и обещал стать самым счастливым днём в его жизни с тех пор, как Сьюзен согласилась за него выйти.

Если бы не Химейер.

Он стоял, подпирая стенку своей мастерской, будто специально поджидая, когда можно будет испортить Майку настроение. Едва они встретились взглядами, автомеханик отделился от опоры и быстро пошёл навстречу Дочефу.

Ещё чего не хватало. Майк не боялся Марвина, но встречаться с ним, а уж тем паче — разговаривать, ему совершенно не хотелось. Вполне хватало последнего суда, на котором Марвин поклялся всеми чертями ада, что камня на камне не оставит от Mountain Park. После таких заявлений не то, что говорить, но даже смотреть на человека не хочется.

Майк попытался добраться до конторы быстрее, чем Химейер, но тот, увидев, что Дочеф желает избежать встречи, тоже прибавил ходу. До дверей они добежали одновременно.

— Стой, Дочеф, — Марвин хлопнул своей грубой, в мозолях и ожогах ладонью по двери, не давая Майку уйти.

— Мне тебя что, по суду привлечь, за преследование?

— Не кипятись. У меня есть просьба. Последняя. Исполнишь — и я уберусь из города, — Химейер немного подумал и добавил: — Даже из штата, если захочешь.

— Что ты задумал, мать твою? — Майк пристально посмотрел на врага.

— Я ничего не задумал, я собираюсь уехать. И прошу тебя о маленьком одолжении.

— Говори, только быстро.

Марвин немного помолчал, как бы собираясь с духом, а потом выпалил:

— Отпусти мальчишку.

— Что ты сказал, повтори? — Майку показалось, что он ослышался.

— Отпусти Джорджа, — повторил Химейер. — Мы оба знаем, что твоим сегодняшним успехом ты обязан ему. Тебе останутся твои миллионы, отпусти Джорджа со мной, и мы навсегда отсюда уедем, хоть завтра.

Ах ты, старый ублюдок…

— Может, тебе ещё миллион с собой дать, чтобы веселее было? — оскалился Майк.

— Мальчишка мне как сын, — сказал Химейер. — Ты уже разрушил мою жизнь. Дай мне второй шанс, и я дам слово, что откажусь от мести.