— По инструкции номера сорок первого?

— Не произносите лишних слов, Хох. Вы отлично понимаете. Мы должны выиграть время!

— Будет исполнено! — вытянулся Хох.

Лебедев наблюдал, как Бутягин прилаживал изогнутую стеклянную трубку к колбе:

— По уравнению должен получиться кислород?

— По записям Штопаного Носа — да. Но ты сейчас увидишь, что никакого даже намека на кислород… С равным успехом мы могли положить в эти реторты старую калошу и ждать, что получится, скажем, свинец или олово.

— Не говори, Колечка, гоп, пока не перепрыгнешь, — шутливо заметил Лебедев.

Шэн спросила, не отрываясь от микровесов:

— Раствор — один на сто тысяч?

— Да, пожалуйста, — быстро сказал ей Бутягин.

Лебедев терпеливо ждал, пока в колбу не нальют раствора, пока в реторты не насыплют нужные вещества. В это ясное, простое мартовское утро все казалось очень простым. Лебедев смотрел и думал, что через неделю он будет в тропиках. Перелет назначался на 5 апреля.

— Начинаем, — солидно сказал Бутягин.

Шэн чиркнула спичкой и залегла бунзеновскую горелку. Пламя пестрым веером распласталось под предохранительной медной сеткой. Колба стояла на сетке неподвижно. Зеленовато-желтый порошок в колбе показался Лебедеву похожим на просеянный песок.

— Как видишь, никакой реакции нет, — сухо проговорил Бутягин. — Если бы мы получили кислород, то он по этой трубочке пошел бы сюда, вытесняя ртуть, и скапливался бы вот тут…

— Ничего нет, — подтвердила и Шэн.

В лабораторию постучали. Дверь открылась. Голованов вошел с громадным букетом оранжерейных роз и сирени.

— Георгий Петрович Башметов кланяется и поздравляет Татьяну Иосифовну со днем рождения… Просит принять этот букет… Сам не может быть: выехал в Тулу.

Голованов учтивейше поклонился. Лебедев попробовал посмеяться над Шэн:

— Вот это я понимаю, ухаживает… Букетище-то!..

Ассистентка прикусила губу в досаде:

— Иван Васильевич, вы некстати… у нас же работа…

— Виноват… — сконфузился Голованов.

Бутягин махнул на него рукой:

— Все равно! Не идет реакция. Тушите горелки. К чорту!..

Лебедев понюхал букет, сказал:

— Славненькие цветочки!

— Разоряется ваш Башметов, — усмехнулся Бутягин. — Принимайте подарок, Татьяна Иосифовна, и зовите сегодня вечером всех на кулебяку.

Шэн приняла от Голованова букет, заметила просто:

— Я еще вчера всех приглашала. А букет надо в воду…

Шагнула к столу и осторожно положила на него букет.

Что-то слегка треснуло, как будто надломили спичку.

Голованов вскрикнул:

— Батюшки!

Лебедев не сразу сообразил, потом крикнул:

— Видали? Колька!..

У Голованова тряслись побледневшие губы:

— Букет пропал!

Бутягин подпрыгнул, уронил пенсне, поднял, подбежал к столу.

— Как пропал?

Лебедев овладел собой:

— Новое обстоятельство. Расскажите, Иван Васильевич!

— Чего ж рассказывать… Прямо на глазах… Татьяна Иосифовна положила букет сию секунду, а его нет…

— Смотреть под столом! — скомандовал Лебедев.

Полезли шарить под столами. Букета не было. Лебедев ругался:

— Чертовня!.. Иван Васильевич, вы фокусник, престидижитатор какой-то. Куда девался букет?

Шэн только развела руками. Внезапно Бутягин прохрипел, показывая на колбы:

— Смотрите… Кислород!

В колбах было пусто. Шэн тронула ртутный манометр:

— О каком кислороде вы говорите? Тут же нет ничего.

— Галлюцинации какие-то! Где же все вещества, которые мы взяли для опыта?

Но тут Лебедев жестко взял Бутягина за локоть и усадил на табуретку:

— Тихо, детки мои, да так тихо, чтоб ни одна душа посторонняя не знала. Поняли?.. Ваня, запри дверь.

Лебедев сел на диван меж двух книжных шкафов и вздохнул:

— Начинает выясняться нечто. Азот для удобрений из воздуха?

Бутягин утвердительно кивнул головой:

— В основном — метод Крукса.

— Отлично. Крукс дал наметку метода в тысяча восемьсот девяносто восьмом году. А сейчас на Западе существуют громадные заводы, получающие азотистые удобрения из воздуха по способу Крукса. Но мы знаем, что они переделаны в тысяча девятьсот шестнадцатом году из заводов, получавших по тому же принципу из азота воздуха взрывчатые вещества. Спрашиваю: где гарантия, что в один прекрасный день владетели этих удобрительных заводов не перевернут опять способ достопочтенного Вильяма Крукса с ног на голову и не начнут вырабатывать «удобрения», от которых земля будет удобряться кровью пролетариев и крестьян?..

Лебедев сдвинул брови строжайше:

— Как видите, самая невиннейшая сельскохозяйственная машинка может иметь любопытную изнанку. Куда, по-вашему, делась смесь в колбе?

Бутягин в волнении поправил пенсне:

— Реакция пошла, лишь только рядом с колбами появился букет?

— Какая уж тут реакция! Просто все исчезло.

— Что же это такое? — волновался Бутягин. — Один мельчайший штрих, один «зет» в уравнении — и получается адская смесь.

Лебедев криво улыбнулся:

— Изволили угадать. Вместо появления кислорода… исчез букет. Он и должен был исчезнуть.

— Почему? — недоверчиво приподняла брови Шэн.

— Потому что, — медленно и спокойно ответил Лебедев, — Штопаный Нос на двадцать второй странице написал это совершенно ясно. Прочти мне конечный результат двести сорок первого уравнения.

Бутягин поспешно вынул из портфеля фотоснимок:

— Вот. Кислород.

— Ты считаешь этот кружочек за химический символ кислорода — «О»?

— Разумеется! — воскликнули Шэн и Бутягин.

Лебедев ткнул пальцем в снимок:

— Ничего подобного. «О» означает нуль, ничто. Букет превращен в ничто.

Последние приготовления к перелету Лебедева заканчивались. Радости его верного друга Гурова не было предела. Но Лебедев часто задумывался и не радовался так бурно, как раньше. Однако оба они с энтузиазмом погрузились в последние приготовления. Комитет по организации перелета усиленно работал. Рассматривались сводки метеорологической службы, проверялась радиосвязь. Помимо испытания мощности нового мотора «ПШ-7», на перелет возлагались интересные научные задачи. Самолет Лебедева оборудовался автоматическими улавливателями космических лучей, с автоматической же записью их интенсивности. Гуров особо готовился заняться наблюдениями над распространением радиоволн. Все советские радиостанции с интересом ждали, когда в эфире появятся позывные отважных летчиков. Радиостанции Китайской республики и США выразили свою готовность всемерно помогать перелету и уже начали систематическую передачу метеосводок о состоянии погоды в северной части Тихого океана.

Меньше всего хлопот доставляло снабжение. Помимо комитета, об этом еще заботились друзья отважных летчиков. Груздев, закончивший свой проект, носился теперь по городу со списком вещей, которые нужно было купить для летчиков в дорогу в личное пользование. Тут имелось и белье, и очень вкусные питательные консервы, приготовленные по особому заказу на пищевом заводе имени товарища Микояна, и термосы для горячего сладкого чая и кофе, и множество разных мелочей. Бутягин по нескольку раз на день звонил инженеру:

— Хорошо бы им на дорогу коробку новых конфет «Карнавал»! Так и спрашивайте… Им все пригодится.

Инженер соглашался:

— Как говорится, едут на день, а хлеба пусть берут на неделю.

Бутягин звонил опять:

— Им, не забудьте, нужны полотенца и мыло. И обязательно одеколон… Название есть подходящее — «В полет»… Специально для них… Прилетят на Огненную Землю, с дороги приятно, знаете, освежиться.

Лебедев, поглощенный предстоящим перелетом, распределил для работы сутки по минутам. Трасса была намечена твердо: Москва — Хабаровск. Оттуда, через Японию, — путь над водным пространством, не густо усеянным островами. От Гавайской группы вплоть до южной оконечности Америки по выбранному направлению не было ни клочка земли.