Когда Ма Дань-би только выходил из своей деревни, в соседней деревне уже поджидали его. И это не удивительно, потому что молва о человеке движется быстрее, чем сам человек. Если конечно, этот человек чего-нибудь да стоит.

А стоил ли чего-нибудь Ма Дань-би? Вот об этом-то как раз толковали по-разному. Те, кто жил за высокими глиняными стенами, у кого амбары полны рису, считали его самым пустым человеком. А те, кто еле перебивался от одного урожая к другому, говорили, что, если бы Ма Дань-би родился богатым, он мог бы сделаться первым министром.

Кто же такой этот Ма Дань-би? Да просто бедный крестьянин из провинции Чжэцзян. Такой бедный, что все его имущество могло бы уместиться в соломенную шляпу. Зато голова его была полна всяких выдумок, а язык был острее иглы для вышивания цветов.

Много историй рассказывают в Чжэцзяне о Ма Дань-би. Но не всему можно верить. А вот об одной его проделке стоит послушать, потому что это истинная правда, без капельки лжи.

Как-то шел Ма Дань-би по дороге, ведущей в главный город провинции Чжэцзян. Там у него было важное дело. А надо сказать, путь туда не короток, и к вечеру Ма Дань-би свернул переночевать на постоялый двор. Тут собралось уже столько народу, что люди лежали на глиняном полу, как хворостины в вязанке. Вместе с Ма Дань-би вошло еще несколько путников. Но им не то что прилечь — ступить было некуда.

Ма Дань-би оглядел комнату и увидел, что в дальнем углу расселся толстый торговец, с красным, как стручок перца, носом. Вокруг себя, словно на рыночной площади, он расставил корзины и ящики.

— Посмотрите, — сказал Ма Дань-би, — этот толстяк приготовил нам место.

— Только тебя и дожидается, — засмеялся один из путников. — Я его знаю: он ездит с базара на базар, торгуя куриными яйцами, и повсюду славится жадностью и сварливым характером.

— Все это очень хорошо, — ответил Ма Дань-би и стал пробираться между ногами и головами спящих к дальнему углу.

— Куда ты лезешь, черепаший сын! — закричал торговец. — Разве ты не видишь, что здесь сижу я?!

— Конечно, вижу, — ответил Ма Дань-би. — Но если немножко раздвинуть великую стену твоих корзин, тут помещусь и я, и мои товарищи. Мы идем издалека и очень устали.

— Какое мне дело до тебя и до твоих товарищей! Я заплатил за ночлег и могу занимать столько места, сколько мне вздумается.

— Мы тоже заплатили за ночлег, — спокойно сказал Ма Дань-би и протянул руку к одной из корзин.

— Что ты делаешь?! — завопил торговец. — Не смей трогать корзину!

— Ай-я, что такое в твоих корзинах, что к ним и прикоснуться нельзя? Может, ты торгуешь мыльными пузырями?

— Какие там пузыри! — проворчал торговец. — В этой корзине куриные яйца.

— Куриные яйца! — притворно обрадовался Ма Дань-би. — Чего же ты раньше мне не сказал? Мне как раз нужны куриные яйца. Не продашь ли их мне?

— А сколько ты даешь? — сразу оживился толстяк.

— Товар у тебя ценный. По серебряной монете за штуку — согласен?

У торговца от жадности заблестели маленькие глазки.

— Одну корзину возьмешь или две? — спросил он.

— Обе возьму, — ответил Ма Дань-би. — Только прежде чем платить, надо знать, сколько платить. Давай пересчитаем яйца.

— Где же мы будем их считать?

— Да вот хоть на этом столе.

— Что ты! — забеспокоился торговец. — Стол гладкий, яйца скатятся и разобьются.

— А ты обхвати стол двумя руками, они и не скатятся.

Так сделали. Торговец широко расставил ноги, обхватил стол руками, а Ма Дань-би вынимал из корзин одно яйцо за другим и клал на стол.

Когда обе корзины опустели и на столе выросла целая гора яиц, Ма Дань-би сказал:

— Очень много у тебя оказалось яиц. Считал, считал, даже устал. Ты подержи яйца до утра, а я посплю.

Только теперь торговец понял, как надул его бродяга.

Но что же делать?! Чуть пошевельнешься — раскатятся яйца, попадают на пол и разобьются.

А Ма Дань-би раздвинул ящики и корзины, подозвал путников и сказал:

— Я же говорил, что этот почтенный человек уступит нам место. Ложитесь; друзья, мы тут прекрасно выспимся.

Давясь от смеха, друзья улеглись.

Толстяк принялся неистово браниться. Но усталым путникам это ничуть не мешало. Они прикрыли головы куртками и спокойно проспали до самого утра.

На северной дороге, ведущей в главный город провинции Чжэцзян, лежал небольшой городок. В нем и решил остановиться на ночь Ма Дань-би. Тут произошла с ним вторая история, в которой, как и в первой, тоже все до последнего слова истинная правда.

Была в этом городе винная лавка, где часто собирались друзья, чтобы побеседовать за чашкой подогретого вина. Ма Дань-би, как известно, был человек веселый — любил послушать, любил и сам поговорить. Вот он и зашел в винную лавку.

Как раз в это время за столиком сидели три сюцая. Ма Дань-би присел неподалеку и стал слушать, о чем говорят ученые люди. К своему удивлению, он услышал, что ученые люди попросту хвастают друг перед другом.

Старший сказал:

— Какое у меня все-таки прекрасное зрение: когда лопается стручок, я за сто шагов вижу, куда раскатились горошины.

Самодовольно усмехнувшись, он отхлебнул глоток вина, хотел прикрыть чашку, чтобы вино не остывало, но промахнулся и положил крышечку рядом.

Другой сюцай сказал:

— Это что! Вот у меня глаза так глаза. За сто шагов я вижу, куда ползет муравей и что он тащит.

И он начал лить вино из чайника мимо чашки.

Третий сюцай, видно, решил оставить за собой последнее слово.

— У вас, конечно, неплохое зрение, — снисходительно проговорил он. — Но скажу, не хвастаясь, вам далеко до меня. За сто шагов я прекрасно вижу, как машет крылышками летящая мошка.

С этими словами он потянулся к чашке, пошарил по столу и смахнул чашку рукавом халата на пол.

Ма Дань-би с удовольствием слушал этот разговор. Он немало побродил по свету и хорошо знал, что, хотя начищенная медная монета блестит не хуже золотой, она не становится золотом. Он тут же, не успев и глотнуть вина, придумал, как повеселиться самому, повеселить горожан и проучить трех ученых сюцаев.

Скрыв усмешку, он почтительно поклонился.

— Осмеливаюсь выразить вам свое восхищение. Такого зрения, как у вас троих, нет ни у кого во всей Поднебесной. Однако, если в горах растут три высоких дерева, какое-нибудь из них да окажется выше. Верно, и один из вас превосходит зоркостью двух остальных. Как раз представляется удобный случай это выяснить. Дело в том, что я купил винную лавку, в которой мы сейчас сидим, и заказал новую вывеску. Завтра в полдень я повешу ее на двери. Кто из вас сможет за сто шагов прочесть иероглифы на вывеске, тот и победит.

Сюцай с беспокойством заерзали на стульях. Но что нм было делать? Они приняли предложение Ма Дань-би и даже попытались сделать вид, что очень обрадовались. Потом они сразу же ушли, ссылаясь на важные дела.

Ма Дань-би остался сидеть за столиком, потягивая вино. Он ждал, как рыбак, закинувший удочку, ждет, когда рыба клюнет. И правда, рыба скоро клюнула. В лавку вернулся младший из сюцаев. Осторожно, оглядываясь по сторонам, он приблизился к Ма Дань-би.

— Почтенный торговец, — сказал он вполголоса, — у меня нет никаких сомнений, что завтра я займу первое место. Однако всякий благоразумный человек стремится исключить случайности. Поэтому я все же хотел бы узнать, что будет написано на вывеске.

— Ах, господин сюцай, — ответил, вздыхая, Ма Дань-би, — негодяй мастер взял за вывеску целую серебряную монету, и теперь я так огорчен, что даже не помню, какие слова я велел ему написать.

Сюцай сразу понял, в чем дело, и из широкого рукава его халата прямо в ладонь Ма Дань-би выкатилась серебряная монета.

— Вспомнил! — радостно воскликнул Ма Дань-би. — На вывеске будет написано: «Что просишь, то получишь».