По телу змеи прошла судорога, и она затихла.

Достал свой нож — удачно, что он не сломался в этой переделке. Отрезал от шеи три приличных куска и отнёс их на верандочку, специально устроенную для собак.

— Ешьте, мохнатые. Заслужили.

Псы не заставили себя упрашивать. Пока они были заняты, ощупал их, проверяя, нет ли переломов. Именно эти особи, получившие от Пети максимум внимания, никогда не пытаются его укусить — он их даже приучил отдавать ему еду — хоть из пасти вытаскивай — не тяпнут. Самые предсказуемые и послушные. Ну и опытные — для четвероногих это тоже важно. Молодцы они. И ведь из такой переделки вышли!

Потом ощупал и Граппу — она может сгоряча и не почувствовать ушиба, или там вывиха. Не, ну синяков на ней хватит и на троих. Ссадины имеются, царапины. Но ничего серьёзного. И вообще, она выглядит слегка сомлевшей — её трясёт. И его. А ведь они сейчас в разведке!

В доме та же группа лиц смотрела на вошедших со двора молодых людей с тревожным напряжением на лицах.

— Гра! Организуй женщин приготовить завтрак. А вы, почтенные, — это старикам, — следуйте за мной. Поможете змеюку ободрать. Говорят, они на вкус очень даже ничего.

Дедули, хоть и не шибко проворные, слушались команд, да и сами соображали. Петя резал, а они тянули, куда велел, и складывали куски на керамические блюда, что прислала Граппа. Часть мяса тут же засолили, а часть замариновали. Нет, уксуса у них так и не было, но один из видов деревянных на укус фруктов, внешне похожих на айву, делал воду кислой, даже если их туда подсыпать в сушёном виде. В общем, к ужину можно будет шашлыками побаловаться.

Между тем, стряпня поспела — на крыльцо вышла одна из женщин, и безумно напрягаясь выговорила по-русски:

— Пожалуйтэ кушать, — так уж Петя научил «своих» женщин созывать к столу едоков. А Граппа, видимо, заставила незакомку затвердить непонятные звуки.

Стол в бунгало правильный — длинный щит, собранный из колотых дощечек. Лавки из разваленных пополам брёвен. Гра накидала каши в миски и расставила их перед собравшимися.

Сидят, смотрят… голодными глазами на горку жареного мяса, наваленного поверх длинного керамического блюда. Пора подавать команду «налетай». Но что-то не так.

— Руки мыли? — наконец вспомнил о вопросе, который уже давненько не задавал своим сотрапезникам. Но тут — все лица новые… и вопросов к ним — не перечесть. Но, всему своё время, потому что прежде всего должен быть порядок.

Последовавшая вслед за этим процедура оказалась длительной — преодолевать сопротивление многолетней привычки непросто. К тому же использование золы для того, чтобы сначала испачкать в ней ладони, а потом оттереть… впрочем, Петя учил этому малышей, а на взрослых строго прикрикивал. Почему он так настаивал? Была догадка. Настолько нехорошая, что выбор, вставший перед ним, диктовал необходимость немедленно приступать к коренной ломке менталитета новичков.

Наконец, все опять уселись и снова уставились на остывшее мясо, игнорируя остывшую кашу. Петя приготовился дать команду к приёму пищи, но тут в дверь ворвался подросток, возрастом примерно как Снак, и бросился на Петю с копьём наперевес.

Бэмц! — поварешка, пущенная рукой Граппы, стукнула его по лбу. Обугленную на конце зубочистку, направленную ему в живот, Петя перехватил и сломал о спину невежи.

— Марш мыть руки, негодник, — ухватив засранца за ухо, поволок того к лавке, где ждали его кувшин воды и плошка золы. — И мордень вымой как следует.

Нет, если ситуация такова, какой он себе её представляет, то именно этот парнишка как раз и подаёт наибольшие надежды. Но это не значит, что для него нужно делать исключение.

Миску новенькому Граппа тоже успела поставить, и каши в неё положить. Мясо, подумав, Петя раздал собственноручно, положив всем по изрядному куску.

— Ешьте, — наконец произнёс он. И костяным ножиком отрезал с краю сочной отбивной тонкую полоску. Отправил её в рот, прожевал, добавил за щёку ложечку каши и поднял глаза… набитые рты, выпученные в спешке глаза, ворочающиеся челюсти… просто уму непостижимо, как ни один не подавился. Жрачи. Хотя, те, кто уже проглотил мясо, мечут в рот кашу. Как из пулемёта.

Не желаете ли ещё кусочек? — обратился юноша к самой прожорливой бабке, уже управившейся с выделенной ей порцией и неуверенно поглядывающей на малыша, который рядом с ней только успел вгрызться в свой ломоть. Не дождавшись ответа, просто положил «даме» добавки. И нескольким другим, проявившим особенную заинтересованность. И побитому мальчишке — он тоже всё проглотил.

Граппа, между тем, заменила опустевший поднос новым, не столь полным, но тоже впечатляющим своей основательной нагруженностью — она сегодня наготовила этой змеятины много.

К чести угощающей стороны надо сказать — всего слопать эти дикие питекантропы так и не смогли. Троих вытошнило, остальные рыгали и переводили дух. Исключение из этого правила составили одна из старух, быстро сообразившая, что под строгим взглядом гиганта, раздающего пищу, никто не посмеет отобрать у неё пайку, и юнец с наливающейся на лбу шишкой — второй кусок этот кадр ел неторопливо, поглядывая вокруг с чувством уверенности, что даст достойный отпор любому, кто посягнёт на его долю. Чуть погодя, он даже попытался копировать Петины манеры.

Общий разговор во время трапезы не завязался — народ был чересчур поглощён процессом насыщения. А потом, поняв, что в них больше не влезает, дикари разбрелись, кто куда и позасыпали. Что же, так, наверное, даже лучше.

— Как зовут тебя, молодой мужчина, — обратился Петя к юнцу.

— Гурд, — ответил тот.

— Почему ваше племя ушло отсюда?

— Мы не искали места, где погибают наши охотники. А вчера погибли многие, — Петя уже знает, что словом «вчера» питекантропы обозначают недавнее прошлое. То есть, позавчерашние события, как и свершения третьего дня тоже подпадают под юрисдикцию данного термина. А то, что случилось раньше — это «давно».

— Почему вы оставили здесь этих людей, — юноша обвёл рукой спящих.

— Их стало некому кормить. А ходят они медленно. Всё равно погибнут. Охотники сказали, что пока живущие здесь злые охотники съедят их, остальные уйдут далеко.

Хм, картинка проясняется. И она соответствует ранее выдвинутой гипотезе. Осталось подтвердить последнюю деталь:

— Почему ты, Гурд, сильный и быстрый охотник, вернулся обратно?

— Я не вернулся. То есть, я не уходил. Нет, уходил. На охоту. И вернулся. Но я нашел место, куда отведу свою мать и её ребёнка. Я смогу их прокормить. Но угнаться за племенем мы не сможем.

Ух, как всё сложно! Прямо шекспировские страсти! Парнишка явно врёт. Хотя, возможно, он просто высказал последнюю из возникших у него мыслей, забыв про предыдущие — есть у питекантропов такая особенность в поведении, объясняемая иной организацией памяти, чем у людей двадцать первого века.

Тем не менее, мальчуган, хоть он и из людоедского племени, где направить копьё на человека — в порядке вещей, подаёт некоторые надежды. Вернулся же к матери, хотя его соплеменники и сочли её для себя балластом.

Что ещё стоит отметить — детки, оставленные с престарелыми матерями — сплошь девочки. Одним словом — куча информации к размышлению.

Петя нацарапал на небольшой дощечке несколько знаков и «вызвал» Пациента. Привязал ему на шею верёвку вроде ошейника, прикрепил к ней послание.

— Ищи Брагу, — сказал он псу и выпустил того за дверь. Этот хвостатый относится к девочке ужасно дружелюбно и уже не раз находил её, услышав имя — так что — добежит. А та сумеет «прочитать» письмо. Они с этой искусной шашисткой уже не раз рисовали друг другу смысловые картинки — поймёт, что значит бунгало и направленная к нему стрелка, рядом с которой человечек и число членов племени — систему счёта восьмёрками до шестидесяти четырёх они уже разработали. Почему восьмёрками. Ну, не гибкий у питекантропов разум. Уж как к чему привыкнут — не переучишь.

Так что завтра поутру его старое племя выйдет в путь и к полудню доберётся до переправы. Лодки-то, тю-тю, уплыли. Надо готовить плот.