Сверху? Сколько он помнит себя в этих краях — ни одного дождя ни разу не случилось. Ни луж, ни ручейков — ничего подобного на поверхности земли не образовывалось. Единственный источник в этих краях — его пирамида. Ну, конечно. Как же сразу не сообразил?! Ведь то, что собиралось от её работы, должно было сливаться в приготовленное углубление. Но нарастив объём кучи камней раз в десять, он заметил прибавку добычи воды от силы втрое. Получается, где-то камень нижнего слоя под воздействием огромного веса сооружения, проткнул глиняную подложку, и в образовавшуюся брешь уходила львиная доля влаги. Она сочилась вниз, пока не собралась там, откуда уже деваться совсем некуда — в углублении, не пропускающем ни вниз, ни вбок.

Первый за время жизни здесь приятный сюрприз.

Желание сделать силок и поймать зверушку, чтобы снять с неё шкурку, у Пети постепенно прошло. Сумочки из соломки его вполне устраивали При необходимости, для переноски чего-то совсем сыпучего, вроде песка, можно было использовать и обожжённый на солнце горшок. Только надобности в этом не возникало… хотя очень хотелось намолоть муки и попытаться испечь из неё лепёшки. Смущало отсутствие топлива. Впрочем, возможно, это дело поправимое — а вдруг он встретит выходы на поверхность каменного угля. Или дождётся, когда травы вокруг наберут полный рост, созреют и высохнут — тогда черенки многих из них станут толстыми и волне послужат дровами.

Думая подобные мысли, Петя ходил по окрестностям и изучал растительность — травы тут росли довольно разные — следовало научиться в них разбираться. Вот, скажем, одна — строением напоминает деревце. Жесткий стволик, ветки с листьями во все стороны и метёлка наверху. Когда созреет и сбросит семена, вот тут-то он её под корешок, и в топку. А ещё можно набрать стеблей, связать их на манер бревна и пустить на перекрытие домика — то что тут не случалось дождей, не означает, что их в этой местности вообще не бывает.

Этих травяных стволиков набрал хорошую охапку, оторвав ветки прямо на месте, чтобы не тащить лишнего. Обнажённые хлыстики крайне неохотно перебивались камнем — такие они были прочные, да волокнистые, что с каждым пришлось повозиться. Даже кромку камня, которым резал, дважды обкалывал заново — обламывалась она от резких неосторожных движений. Пока тащил добычу домой, размышлял о свойствах этих волокон — жесткие они, но прочность на разрыв демонстрируют прекрасную, и неохотно поддаются резке.

Словом, не стал городить из них фашин, а размочалил и положил мокнуть — может быть из них получатся хорошие верёвки.

Надо сказать, одной из самых трудоёмких операций было отделение собственно волокон от шкурок, мякоти и прочего мусора, которого в растениях более, чем достаточно. Если вить верёвки прямо с ним, то они выходят шершавыми и значительно менее прочными, чем хотелось бы. Поэтому — дело это ответственное и для ничем не вооружённых рук — ужасно неудобное. Не раз вспоминалась расчёска, гребешок, массажная щётка… из чего бы их сделать. Встречались бы здесь деревья или кусты — наострил бы палочек и уж придумал бы, как их связать.

Делу помог случай. Любуясь красотой заката, а они тут просто великолепны, Петя увидел падение крупной птицы в траву буквально в полусотне метров почти прямо впереди. Орёл, паривший в вышине, поймал крупного грызуна — одного из тех, кого удобней всего было считать сусликами. А потом прямо на том месте, где настиг добычу, принялся ужинать. Мешать ему не было никакого резона, так что, напившись воды, лёг спать.

Наутро забыл об этом и, если бы не старая знакомая собака, или волк, или лиса…, которая сунулась к этому месту, наверное и не вспомнил бы. Но эту тварь он всегда прогонял камнями, и на этот раз поступил также, чтобы не наглела. А то оставленная ею царапина на бедре очень долго заживала, мешая двигаться. В общем, мальчик атаковал животную, громко крича и швыряя в неё камни — делать это он умел хорошо — часто попадал. Для порядку даже погнался следом за удирающей шавкой… а тут и увидел разбросанные косточки суслика. Особенно понравились рёбрышки — муравьи их отлично очистили. Ну где бы он ещё взял зубьев для гребешка.

Хорошенько привязал их между парными костями побольше, наверное от задних лап, и получил вполне себе частую расческу с короткими, но гладкими зубьями. Вот ею и вычесал размоченные и измятые камнями стебли принесённой травы, получив волокна замечательной прочности. Другая кость, тоже из числа длинных, отлично выполнила роль веретена, когда он сточил с неё лишнее о камень. Посиживал себе, поглядывал по сторонам, и прял нити. Толстые, миллиметра полтора в диаметре, они не рвались голыми руками. А уж свитый из них шнур — это было вообще нечто несокрушимое. Впрочем, скрученная из шнуров верёвка удобно бралась рукой и являла собой истинный образец совершенства. Только, всё равно получилась она не слишком гладкой — заметно шершавела.

Не все нити и шнуры Петя извёл на верёвку. Он сплёл пращу: если не из чего сделать копьё и лук со стрелами, это не значит, что следует оставаться безоружным. Подумал, повспоминал, и связал бола — это просто верёвка, к концам которой прикреплены грузики. Её полагается раскрутить над головой, ухватившись за середину, и пульнуть в добычу. Если хорошо угадаешь, шнур обкрутится вокруг объекта… лучше всего — его ног… А, если промахнёшься — ох и поищешь потом в траве своё имущество.

Траву — источник добротного волокна — решил назвать пенькой. Надо же потихоньку давать имена тому, что встречается вокруг, тем более, что правильных научных названий он не знает.

В следующий заход нёс он домой уже не охапку стеблей такой замечательной пеньки, а большую вязанку — надо было позаботиться об изготовлении большого полотнища, чтобы укрыть своё убежище от солнца в жару или от дождя, если он, наконец, случится… долгожданный. Конечно, воды в колодце ещё достаточно, но растительность явно начинает испытывать недостаток влаги — всё поспешно созревает и увядает, зёрна охотно выпадают из колосьев — только успевай трясти. За день, бывает, удаётся собрать полный горшок — килограмма два-три.

И вот, сгибаясь под тяжестью ноши, Петя начинает спуск к своему жилищу. И видит, что та самая дикая собака, что осмелилась напасть на него в первый день, шныряет между пирамидой и убежищем, а потом ныряет в колодец. Нет, его эта тварь не заметила — он движется неслышно и навстречу ветру, а зрение у неё, похоже, далеко не орлиное. Тем не менее, в колодце ему эта скотина абсолютно не нужна. Заторпился. Затрусил настолько быстро, насколько смог.

А тут… и хотел бы пёс вылезти, да не может. Соскальзывают лапы с крутых стенок — длины тела недостаточно, чтобы воспользоваться опорами, подходящими для человеческих конечностей. И смотрит жалобно… сорвался и сполз вниз, обиженно поскуливая. Вот незадача! Нельзя оставлять собаку в раскопе. Даже просто за водой мимо неё не слазить — наверняка вцепится.

Распустил вязанку, высвободив верёвку — она у него единственная. Её и опустил вниз серединой, удерживая концы. Точно, вцепилась. А теперь — тянем-потянем. Потихоньку, без рывков. Держится, собака, не отпускает. Так и выволок тварюгу. Та, едва лапы нашли опору, рванула в сторону, но споткнулась о так и зажатую в зубах верёвку. Забавно «клюнула» носом, перекатилась через голову и, освободившись, убежала. Мокрая, хоть выжимай. Бестолочь четвероногая!

Эта история имела продолжение через несколько дней. Собака появилась в поле зрения в самое полуденное пекло. Она то приближалась, то, отогнанная камнями, отбегала подальше, но упорно не уходила. А потом пропала из виду. Петя, занимавшийся в это время прядением в тени стенки, некоторое время не примечал её и успокоился. А потом до его ушей донёсся вой. Из колодца. Как эта заразу смогла прошмыгнуть туда незамеченной — уму непостижимо. Ясное дело — очень хотела пить.

Упражнение с верёвкой на этот раз тоже прошло без сбоя, но отпустить повадившуюся навещать колодец псину без урока — это как-то не педагогично. В общем, успел он ухватить её за шкирку, как только подтянул достаточно близко. Окончательно бросив верёвку, ухватился обеими руками и выдернул наверх рывком. Точно — около двух пудов. Вот эти пуды он и принялся трепать, то приподнимая мокрую псину до отрыва от земли передних лап, то суя её мордой в грунт и приговаривая: