Нисколько не обеспокоенный, Колин отцепил брошь и кинул ее Алексу.

– Вот кое-что получше для клятвы, чем какая-то святая сука.

Ярость Алекса раскалилась добела. Он зарычал:

– Был бы ты настоящим мужчиной, то сражался бы со мной один на один, и за эти слова я вырвал бы твой язык, Макдугалл.

Но Колин только уперся рукой в пояс и качнулся с носков на пятки:

– Гелиотроп Далриады волшебный, – промурлыкал он, явно наслаждаясь. – Некоторые говорят, что в нем есть кровь Святой Колумбы

[4]

. Другие клянутся, что Макальпин получил брошку из рук эльфов, которые обещали предъявителю исполнение трех желаний по происшествии года и одного дня между ними.

В глазах клубился красный туман. Алекс смотрел на своего убийцу, и его пальцы так сильно сжались вокруг брошки, что булавка вонзилась глубоко в его ладонь.

Не обращая внимания на негодующий взгляд Алекса, Колин пророкотал почти веселым тоном:

– Пусть старый обычай будет соблюден как должно – ты можешь попросить последнее свое желание.

– Сначала я встречусь с тобой в аду, – прорычал Алекс, сражаясь с людьми, прижимающими его к земле, но вся его сила и злость были ничем против вонзающихся в него копий.

– Трусы, – прошипел он, разъяренно озираясь вокруг. – Вам это не сойдет с рук.

– Некоторые сказали бы, что уже сошло, – Колин шагнул ближе и поднял меч. – Я помолюсь о твоей душе прежде, чем возьму Изабель на твоей кровати этой ночью.

– Ты пожалеешь о том часе, когда положил глаз на мою кровать, – поклялся Алекс, с яростью глядя в лицо своей смерти. – Я буду часто навещать тебя и твой выводок до скончания дней, клянусь.

– Увидим, – ответил Колин и нанес сильный удар.

– Проклятые Макдугалловы убл… – начал Алекс, прежде чем сверкающая сталь обрушилась на него и заставила навсегда замолчать.

Его проклятие заклеймило Макдугаллов на веки вечные.

Глава 1

Лондон, наши дни

Проклятые ублюдки Макдугаллы.

Мара Макдугалл подпрыгнула от сказанного гневным шепотом оскорбления. Пульс зачастил. Она развернулась и… не увидела никого. Сзади не было ничего, кроме беспорядка и пыли. Пахнущая плесенью лавка до краев была наполнена бесполезными вещами, и каждое мнимое сокровище было тихим, как могила.

Тем не менее, она поклялась бы, что кто-то прошипел эти слова за ее спиной.

Чей-то низкий мужской голос.

Голос с красивым акцентом, от которого у девушек поджимаются пальчики на ногах, и источник которого она не смогла определить.

Прижав руку к груди, она постаралась успокоиться в надежде, что не станет такой же ненормальной, как те типы, которых в течении двух прошлых недель она сопровождала в поездке по английским деревням.

Самые долгие две недели в ее жизни.

Со стойкостью, которую в себе она и не подозревала, Мара возила группу претендентов на звание охотников за призраками по огромному количеству замков, величественных особняков и посещала с ними пабы так часто, что возможно не смогла бы сосчитать. Она высиживала на абсурдных дискуссиях о холодных комнатах, бесплотных леди и о предметах, которые имеют свойство шуметь ночью. Ради своего бизнеса она даже симулировала интерес.

И теперь ей слышались голоса, которых не было.

Единственный раз вырванное драгоценное время было мгновенно испорчено, даже при том, что это специфическое путешествие принесло ее туристической компании «Эксклюзивные экскурсии» в лице одной-единственной женщины солидную прибыль, но – хорошего понемножку.

Все это было не смешно.

У нее не было ни времени, ни склонности начинать слышать потусторонние явления. И даже если ее нынешние клиенты были из той породы людей, которые делали это, она не желала иметь ни одной такой сомнительной способности.

Вздрогнув, Мара почувствовала слабую пульсацию приближающейся головной боли и потянулась потереть лоб. Скоро она распрощается с компанией охотников за привидениями. Еще один день, очень длинный перелет через Атлантику, и ей никогда не придется снова встречаться с ними и слушать их нелепые истории.

Однако реально прозвучавшие оскорбления заставили ее заглянуть в каждый угол тускло освещенной задней комнаты магазина «Древности и антиквариат Димблеби».

Простая мера предосторожности, только чтобы убедиться, что в комнате вместе с нею не было ничего, кроме беспорядка и нескольких очень старых, покрытых пылью предметов. Удовлетворенная, она проверила каждый на возможное наличие скрытых отверстий, и вновь сосредоточилась на необычной кровати с четырьмя столбиками, которую рассматривала до этого.

Никогда во всех своих путешествиях она не видела ничего более замечательного. Кровать была сделана из прекрасного старого дуба, гладкого и потемневшего от времени; она абсолютно доминировала в этой комнате.

Кровать, должно быть, была старой… очень старой.

Благоговейно вздохнув, она провела пальцем вниз по одному из этих столбиков, украшенных богатой резьбой. Прохладное и гладкое на ощупь, как атлас, темное дерево вызвало в ее теле легкую дрожь возбуждения.

Сколько веков требуется, чтобы образовалась подобная патина? Чьи умелые руки с такой любовью работали над запутанным узором из чертополоха и дубовых листьев, украшающих массивную спинку кровати и полога?

Она вздохнула, на губах появилась задумчивая улыбка. Кто рождался, умирал или занимался любовью в такой королевской кровати? Имея столь богатое воображение, как у нее, предполагать можно было до бесконечности.

– Производит впечатление, хм-м-м?

Подпрыгнув еще раз, Мара широко распахнула глаза. И второй раз за этот день по ее спине пробежал холодок. Но сейчас мужской голос за ее спиной не казался сердитым.

И конечно не был таким мягким и низким.

Просто очень английский, с легким налетом превосходства, присущего владельцу антикварной лавки.

Выпрямившись, Мара глубоко вдохнула и подавила вспышку смущения, иногда возникающего у нее от подобного высокомерия.

Потом она повернулась, и чувство смущения совсем растворилось.

Голос высокообразованного человека принадлежал мужчине лет около пятидесяти, который не отличался от других ничем особым. Худощавый, одетый в светло-серый помятый костюм и с тщательно зачесанными поперек лысины на макушке тонкими волосами.

Хотя он стоял прямо, как будто проглотил метлу, она была выше его на добрых три дюйма.

На этот раз, довольная своим ростом, Мара согласно кивнула.

– Да, она изумительна. Я никогда не видела ничего подобного. – Она посмотрела на кровать. – Она относится ко времени Тюдоров?

Мужчина потер подбородок.

– Могла бы, но я подозреваю, что она намного старше, возможно, четырнадцатое столетие. И не удивлюсь, что кровать может быть датирована еще более ранним периодом. Это самый уникальный, самый потрясающий образец средневековой мебели, который вы сможете найти вне стен музея.

Он изучающее посмотрел на нее острыми голубыми глазами:

– Боюсь, это весьма дорого.

– О, я не хочу покупать ее, – ответила Мара, желая, чтобы она могла это сделать, – Я только восхищалась ею. Вы знаете ее историю?

– Только то, о чем я могу догадываться, мисс …?

– Макдугалл. Мара Макду… – звучный грохот прервал ее слова, громкое эхо удара отразилось в комнате, от которого затряслись антикварные стекло и фарфор.

Мара застыла. Нервы напряглись опять, и ледяные иглы пронзили ее с головы до ног. Она взглянула на англичанина, но тот казался совершенно невозмутимым.

– Это просто окно. – Он указал на молочного цвета штуковину с двумя створками на противоположном конце комнаты. – Оно немного расшатано и бывает, что захлопывается само, – добавил он, выгнув бровь. – Надеюсь, это Вас не напугало?

– Не-е-ет, ничуть, – уклончиво сказала Мара, не собираясь признаваться, что этот шум заставил ее задрожать.