— Как! — воскликнул лорд Темпль, вмешиваясь в разговор, — но уверяют, что ваш аэ… аэ…ро… Как нужно произнести это слово?

— Аэроплан.

— Это верно… аэроплан… очень хорошее слово… уверяют, что он настолько велик, что вмещает корабельный груз в 200 тонн!

— Во многом уверяют, милорд, но я утверждаю, что ошибаются.

— Посмотрим! Но все-таки там будет достаточно места для нескольких друзей? — сказал лорд Темпль.

— Возможно ли, чтобы и вы также… — воскликнул Дерош.

— Нет, не я, а мой молодой друг Эртон поверил мне свое живейшее желание принять участие в экспедиции; и если вы позволите его отрекомендовать вам, то я буду очень счастлив, увидев его отъезжающим на вашем аэ…роплане… — добавил благородный лорд с видом снисхождения.

— Это вовсе не место для лорда Эртона, уверяю вас, милорд! — воскликнул Оливье. — Для нас он не может принести никакой пользы, да и для себя, — я совершенно не понимаю, что ему делать в Тибете? В конце концов я скажу, что не имею ровно никакого намерения везти с собой спутников в Тибет!

При этих словах он отошел от группы собеседников и расположился возле стола, на котором лежало много газет.

— Какого дьявола хотят они все? — проговорил про себя Оливье Дерош, разворачивая «Morning Post». — Пусть бы еще Троттер, гонимый отовсюду, я понимаю, он бы хотел переменить место… Но чтобы фантазия предпринять далекое путешествие могла прийти в голову старому лондонцу с прочным положением, то положительно не понимаю охоты англичан к передвижению, — может быть, это только для того, чтобы удивить друзей письмами с пометками неизвестных стран… я не ожидал этого коллективного движения. Неужели я должен везти весь Лондон?..

В то время, как мысленно слагался у него такой вопрос, он поднял глаза от газеты и встретился взглядом с входившим Бобом Рютвеном. Последнее время они часто виделись друг с другом. Молодой англичанин тотчас же направился к нему и крепко пожал руку.

— Скажите мне, Дерош, — произнес он задумчиво, — не будет ли какой-нибудь возможности участвовать мне в путешествии?

— И ты, Брут! — воскликнул Дерош, роняя газету. — Вы хотите отправиться в Тибет?

— Умираю от этого желания!

— Про вас я не говорю… — произнес Оливье после минутного молчания. — Я вас возьму с большим удовольствием, но я не уверен, будет ли место… даже для вас.

— Как же так? Говорят, что ваша машина может нести целый полк!

— Вероятно, эти люди знают мою машину лучше меня, который ее изобрел. Но я вас уверяю, дорогой Боб, что она может удержать только двенадцать или пятнадцать человек экипажа, необходимых для управления ею, и вашего покорного слуги…

— О! Но скажите все-таки… вы мне найдете хоть маленькое местечко?.. Я вам буду полезен… вот увидите!

— Эх! Вы не знаете тибетцев! Здесь вы не умеете даже спастись от ваших кредиторов! Какого же дьявола вы станете делать в этом ужасном Тибете?

— Выслушайте меня, — заговорил Боб доверчиво. — Я хочу разбогатеть. Младший сын у нас не пользуется многим, да к тому же я люблю брата и не стану мешать ему, но я сам хочу иметь свою долю в мирских благах!..

— Разбогатеть! Это вполне законно. Но я только не понимаю одного, как это вы, путешествуя на аэроплане, соберете богатство?

Боб засмеялся с таким выражением, точно он очень хорошо понимал, в чем дело, и сказал:

— Так разве там нет богатых копей?

— Вы хотите разрабатывать рудники в Тибете? Забавная мысль! На вашем месте я предпочел бы хорошие копи каменного угля в Корнваллисе…

— А я предпочитаю там, — сказал Боб с хитрым выражением лица. — Тогда, значит, это решено. Я отправляюсь…

— Вовсе нет!.. Я протестую!.. Хорошо, что я никому не должен давать отчета в своих поступках, я и могу пускаться в такие предприятия, которые, не забывайте, увлекают в полную неизвестность! Но взять вас с собой — это другое дело! Я уверен, что вы будете очень милым компаньоном в путешествии, но от этого до согласия сделать вас им очень далеко!

— Но почему же мне нельзя отправиться так же, как кому другому?

— На то есть тысяча причин. И прежде всего, что сказал бы мистер Рютвен, если бы я возвратил ему сына раздробленным?..

— О! Вот как, Дерош! Вы меня считаете грудным младенцем! — воскликнул обиженно молодой англичанин.

— Я далек от подобной мысли, мой дорогой Рютвен! Но вы поймите, однако, что в моем предприятии, когда все ново, когда я отваживаюсь на неизвестные приключения, нужно дать себе отчет во всякой мелочи, насколько она может быть нужна при всяких случайностях. Нужно, чтобы всякое лицо на аэроплане имело свое назначение. Я должен взять только опытных машинистов и матросов, работавших на кораблях, так как, вы понимаете, управление аэропланом до некоторой степени похоже на управление кораблем. Нужно, чтобы каждый член моего экипажа был бы нужен в качестве истопника, машиниста, плотника, носильщика или повара… А вы ведь ничего этого не умеете!

— Это не главное… Этому можно научиться, я думаю… Да потом… ведь и вы сами не больше моего понимаете в этих материях…

— Ах, извините, мой милый! — воскликнул Дерош, смеясь, — позвольте уж мне занять скромное место на моем аэроплане!.. Согласитесь, ведь я могу иметь на это некоторое право…

Боб печально опустил голову.

— Все равно! Я не могу поверить, чтобы вы мне отказали! — воскликнул он после короткой паузы. — Такой счастливый случай! И я также мог бы возвратиться миллионером!.. Я уверен, сумей я доказать вам, что могу быть полезным, я имел бы там место… И даже немедленно…

Дерош, заинтересованный, смотрел на молодого англичанина.

— Эта фантазия, кажется, крепко засела вам в голову! — наконец сказал он. — Послушайте, Рютвен, я к вам очень расположен и не хотел бы вам отказать. Я посоветуюсь с мистером Петтибоном и даю слово, если Возможно и если ваши родители согласятся, взять вас!

— Это верно? — воскликнул Боб с восторгом. — Вы чудный человек, Дерош, вы совершенство! Но кто же этот мистер Петтибон?

— Вот видите ли, эта личность мне крайне полезна без него я не мог бы обставить удобно мой аэроплан, я говорю о деталях: провизии, мебели, необходимом грузе и так далее. Господин Петтибон подрядчик по профессии, служивший главным образом в агентстве Крук и К°; он ежегодно отправлялся из одной части света в другую, сопровождая грузы ваших соотечественников, мало сделавших, впрочем, чтобы внушить иностранцу высокую мысль о британской благодарности!.. Но Бог с ними!.. Если господин Петтибон часто не обращает внимания на изящный вид предметов ради их практической пригодности, то, во всяком случае, для меня он незаменим. Он взял на себя все, буквально все. В минуту отъезда мне придется только сесть на аэроплан, как на чей-нибудь корабль, и отправляться. Я ему дал все полномочия. Он нанимает экипаж для аэроплана, высчитывает безжалостно все кубические сантиметры воздуха, необходимого для дыхания, количество чистой воды и коробки консервов, на которые каждый имел бы право. Вы поймете, что я остерегаюсь вмешиваться в распоряжения своего властелина… Но, если только будет разрешение мистера Рютвена, я вас пошлю к ужасному господину Петтибону с письмом. Если он согласится, я вас возьму!

— Дерош! Я бы расцеловал вас в обе щеки, если бы я был французом! — воскликнул Боб, весь сияющий. — Но вы знаете, у нас не выражают так своих чувств. Это путешествие создаст мне богатство! Я буду вам навеки благодарен!

— Вы продолжаете думать, что в Тибете стоит только нагнуться и подобрать богатство?

— Конечно. Вы говорите верно!.. Стоит только нагнуться! — воскликнул Боб с восхищением. — А теперь я вас оставлю, чтобы просить разрешения отца, как вы

того требуете.

— Да, я требую. Во Франции мы имеем слабость придавать значение мнению наших родителей, особенно в вашем возрасте, немного только ушедшем от грудного младенца, мой бедный Боб, — сказал Оливье Дерош, ласково кладя руку ему на плечо. — Но главное условие, sinequa поп, — никому ни слова до последней минуты. Я нарочно пригласил господина Петтибона чтобы избежать самому составлять экипаж. Я знаю хорошо, что происходит в Лондоне из-за малейшего бала не сомневаюсь, что в моем случае, я был бы завален просьбами. Удивляйтесь моей предусмотрительности с того времени, как я вошел сюда сегодня утром, я говорил с четырьмя лицами, и все четверо предлагали включить себя в экипаж… Что же будет дальше? Помните, что только для вас я сделал исключение» и при одном условии, что вы сохраните это в строжайшем секрете от всех, исключая ваших родителей. Согласны?