Воздушные змеи не шевелясь наблюдали за происходящим, обратив к нам свои причудливые бесформенные лица, и их кричащая раскраска в этот момент казалась глупой и бессмысленной. Те, что поближе, видны были хорошо, а остальные, толпящиеся за бумажными телами первых, прятались во мраке как привидения.

Ломан не ответил мне. Ну и черт с ним. Вопрос задавать не следовало. Я сказал:

— Давай говори, с чем пришел. График, люди и все остальное.

— Очень хорошо. — Он уже выглядел увереннее и спокойнее, это была его стихия. — График остается прежним. Персона прибудет в Бангкок завтра, в 11:50 утра, самолетом авиаотряда Ее Величества, пилот Дж. Ф. Вулдридж. На борту будут также командир крыла Дж. М. Томпсон, офицер-медик, контр-адмирал Чарльз Никсон-Торп, суперинтендант Форсайт и от спецслужб инспектор Л. В. Джонс.

Ларри Джонс. В шестьдесят первом во время операции «Эстуарий» они взорвали практически у нас под ногами баркас речной полиции. С чего это вдруг он начал пасти «випов»? [41]

— Самолет встречают министр иностранных дел его королевское высочество принц Ручиравонг, губернатор Бангкока маршал Пхотичарон, от армии — генерал Луен Паннакен, маршал авиации Горинайдеджа, адмирал Суваннасорн и посол Великобритании сэр Уильям Коул-Верити. Среди присутствующих официальных лиц будут…

— Ты тоже там будешь?

— Естественно.

— И ты начнешь подавать сигналы с этого момента?

Сначала Ломан предлагал организовать двустороннюю радиосвязь, чтобы держать меня в курсе, но так как радиообмену могли помешать случайные помехи, я настоял на защищенной от сбоев системе «мальчик с воздушным змеем» в Люмпини-парке.

Он продолжал:

— Из аэропорта выедут в 12.05, во дворце будут ровно в час. Мой первый предварительный сигнал ты получишь в это время. Затем обед во дворце, после обеда Персона отправится в посольство, прибытие туда в 15.25. За пятнадцать минут в посольстве он поздравит дипломатов и персонал с удачным проведением Недели Великобритании и, отбыв оттуда в 15.40, кратчайшим путем мимо Люмпини-парка поедет в сторону Линк-роуд и Рамы IV.

— Никаких остановок по пути?

— Никаких. — Ломан судорожно вздохнул и быстро заговорил дальше: — Кортеж выедет на Линк-роуд в 15.50 или около этого.

Без десяти минут четыре. Рандеву. В раскаленном воздухе будет стоять дымка, но зато меньше будет выхлопных газов. Движение перекроют заранее. Что ж, далеко не самое плохое время для такого дела.

Я посмотрел на часы.

— Укладываемся нормально. Осталось пятнадцать часов. И потом ты уже не будешь болтаться, как рыба на крючке.

— Операция завершится, как бы ни развивались события. — Он уставился в пространство.

— Я скажу тебе, как они будут развиваться. Уж не думаешь ли ты, что заставил меня прочесать каждый вонючий закоулок этого города просто так, за здорово живешь? День придет, Ломан, и твой гонг когда-нибудь прозвучит.

Он и не думал отвечать. Гложущая тревога подавила все его чувства, даже гнев и ярость. Я сказал:

— Хочу уточнить еще одно: как реагирует Персона?

— О, с ним, конечно, возникает масса проблем. В сложившейся ситуации его крайне трудно держать под контролем. Отказался от всехзащитных щитков на автомобиле.

— А облегченный задний пластиковый?

— От него тоже.

Это было важно. Задний щиток защищал от пули, пущенной вдогонку, если бы, как это ни невероятно, по какой-либо причине Куо промахнулся, стреляя в лоб. Ниши образовывали кольцо вокруг основания башни, и между ними были переходы. Это давало возможность при необходимости развернуть огневую точку на 180 градусов. Нет щитков — нет прикрытия.

— Значит, я промахнуться не должен.

Ломан отвернулся. Эта тема его коробила.

Плевать. В следующий раз будет разборчивее, подбирая себе компанию.

— Почему во дворце не образумят его?

— Пробовали. Король лично дал команду установить щитки, но Персона, узнав об этом, написал королю частную записку. Суть послания состояла в том, что, посещая с государственным визитом Лондон, его величество получил большое удовольствие от поездки по английской столице в открытой машине. Высказывалось также предположение, что бодрящий воздух апреля на Британских островах куда коварнее любого каприза погоды, которым может встретить приезжих прекрасный городок Бангкок.

— Трепотня отдела по общественным связям?

— Нет. За письмо поручились. Ты же понимаешь, что означает «частное письмо», переданное на делопроизводство десятому секретарю. Отдел по общественным связям изложил корреспонденту «Ивнинг стандард» свою версию высказываний Персоны: «Я хочу иметь возможность увидеть людей, а некоторые из них могут захотеть посмотреть на меня». Из всего этого вытекает наистрожайшее предписание — никаких щитков. За решением Персоны стоит его личное видение ситуации. Он считает, что послужит стране наилучшим образом, если продемонстрирует бессмысленность и тщетность анонимных угроз, которым в лучшем случае место в корзине для бумаг. — Ломан опустил глаза и впился взглядом в носки собственных ботинок. — Я бы, пожалуй, не хотел нести такую ответственность за безопасность такого человека.

— Свое мнение я уже сообщал, — ответил я. — То же самое я сделал бы и ради рядового почтальона.

Блестящие глаза Ломана снова встретились с моими.

— Но дело в последствиях, не так ли? Ты не мог не прикидывать про себя, во что это может вылиться.

— Так скажи мне… Одной ногой ты в посольстве, другой — в Лондоне. Скажи, какие последствия нас ожидают? Я промажу, и что? Еще одно Сараево?

— Не знаю. — Почти обиженно он добавил: — Никогда я еще не работал в секторе, где так много белых пятен.

— Завтра их поубавится.

Губы у Ломана задрожали, словно он был не в силах справиться со всем количеством нахлынувших слов, которые надо сказать.

Я понял, что достал его.

Наконец он произнес:

— Хотел бы я иметь такой же ограниченный взгляд на это дело, как у тебя, Квиллер.

— Мой взгляд и мой горизонт ограничены пересекающимися линиями в прицеле. Кому-то надо сосредоточится и на этом. Ты думаешь о последствиях, а я бью белку. Последствий не будет, если каждый займется своим делом.

— Сколько денег, по-твоему, получит Куо? — Он спросил это так, как будто я ничего не говорил. — В случае, если добьется успеха?

— Он так не работает. Цена мертвого тела — несколько шиллингов, а пуля стоит несколько пенсов. Дорого ценится замысел, схема, и гонорар уже у него в кармане. Я бы, наверное, определил его в пятьсот тысяч фунтов.

Ломан кивнул.

— Кто может позволить себе заплатить такую сумму? Только какое-нибудь правительство. Вот почему я не могу так легко взять и отбросить вопрос о последствиях.

Я отвернулся. Он может себе позволить бодрствовать хоть всю ночь напролет, если хочет, мне же надо быть свежим.

— Беспокойся, мучь себя, терзай. — Снова повернувшись к нему, я следил за Ломаном с небольшого расстояния. — Оставь мне мой ограниченный кругозор. Мне сейчас необходимо помнить лишь то, что последствия движения вот этого, указательного пальца — это дырка в черепе.

Ломан молчал.

Я всегда буду помнить, как он стоял там среди разноцветных воздушных змеев, напуганный, с горящими глазами, пытаясь уразуметь, как он во все это ввязался и как ему поприличнее выпутаться. Мне было легче, и мои условия были проще. Пес, нацелившийся на глотку своего сородича.

— Спокойной ночи, Ломан.

Больше перед убийством я его не видел.

Одна из главнейших обязанностей офицера разведки — следить, чтобы агент, которого он направляет в операцию, был избавлен от воздействия раздражающих факторов, если это непосредственно его не касается.

Ломан же, пытаясь заставить меня вместе с ним размышлять о возможных последствиях, нарушил это правило и вызвал во мне раздражение. Правда, подсознательно я чувствовал, что он всего лишь ищет рациональное объяснение, оправдание предстоящему акту, что глубоко, в истоке своем, его страх носит очень сокровенный, личный характер и его на самом деле куда сильнее международного резонанса волнует конкретный исход начатой операции, ее практический результат. Он не находил себе места по следующим причинам: