Он опустил журнал.
— Это больно?
— Все больно, — сказала она.
— Молли Макинтайр.
У двери стояла медсестра. Белый халат ее был в пятнах, она выглядела усталой и безжалостной. Молли съежилась.
— Молли Макинтайр, — рявкнула она вновь. Молли встала и мелкими шагами направилась к ней. Женщина посмотрела на Джека:
— Вы идете?
Джек замер.
— О, я только…
— Я одна, — сказала Молли.
Женщина кивнула, сунула под мышку пюпитр с зажимом, словно сержант полиции дубинку, и повела Молли внутрь, за бронированную дверь.
Джек снова сел на стул и закинул ногу на ногу. Теперь уже недолго. Вероятно, ее наскоро осмотрят, выпишут рецепт и выпустят. Грустно, конечно, но, вероятно, если смотреть на вещи реально, то она должна испытать облегчение. Да, подумал он и потер слипающиеся глаза, все на самом деле к лучшему. Жизнь вернется в обычное русло. Молли найдет свою нишу в писательском амплуа. Она со временем приобретет какую-нибудь недорогую, но милую квартирку, познакомится с хорошим парнем и будет иметь столько младенцев, сколько захочет. Джек откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и отрешенно уставился на экран телевизора, на котором что-то беззвучно мелькало.
Прошло два часа. Джек сидел, скорчившись, на своем стуле. Теперь, в четыре утра, людей с травмами поступало все меньше. В зале ожидания остались только двое пьяных и молодая мать, пытавшаяся успокоить плачущего младенца. Маленькая девочка у нее на руках была очень больна. Джек увидел это, едва бросил на нее взгляд. Джек пытался отвести глаза, чтобы не смущать мать ребенка, но поневоле то и дело смотрел в ее сторону. Мать качала ребенка в бессильных попытках успокоить девочку, поглаживая раскаленный лобик, словно надеясь впитать боль младенца своими пальцами. Она изо всех сил старалась помочь. Она заметила, что Джек на нее смотрит.
— Ей больно, и я не могу это вынести, — сказала она, глядя на Джека.
Джек внезапно встал. Из-за пуленепробиваемого стекла на него смотрела регистраторша. Он подошел к ней.
— Я передумал. Мне надо войти.
— Слишком поздно.
— Было бы лучше, если бы я был там с ней…
— Она скоро выйдет.
— Но…
— Отойдите! — Она указала на вывеску на стекле: «ПОПЫТКИ НАСИЛЬСТВЕННОГО ПРОНИКНОВЕНИЯ БУДУТ НЕМЕДЛЕННО ПРЕСЕЧЕНЫ. ОХРАНА ВООРУЖЕНА».
Джек отошел и стал нервно ходить по помещению. Регистраторша наблюдала за ним. Одной рукой она доставала из большого пакета арахис в шоколадной глазури и пригоршнями отправляла его в рот. Когда она, наконец, вернулась к чтению глянцевого журнала, он крадучись пробрался к дверям, которые вели в святая святых медицины неотложных ситуаций. Он увидел за стеклянными вставками дверей еще две двери, через которые ему предстояло пробиться до того, как он мог бы найти Молли. Где-то за этими дверьми находилась она, дама его сердца, которую он должен спасти.
Джек посмотрел на регистраторшу. Она пила кофе, читая журнал.
Он вошел.
— Эй!
Джек прошел через двойные двери и оказался в коридоре. Он остановился в растерянности. В коридоре было на удивление тихо. За столом с настольной лампой сидела медсестра. Глаза ее были закрыты, и в руке она держала недоеденный сандвич. Джек огляделся, гадая, где могла находиться Молли, но так и не нашел ни одной подсказки. Он прошмыгнул мимо стола дежурной сестры и услышал, как у него за спиной хлопнула дверь. За спиной раздались тяжелые шаги. Джек оглянулся и увидел двух охранников, которые бежали за ним, тряся мясистыми телами. Он крутил головой то вправо, то влево, заглядывая в тесные боксы, забитые приборами, которые что-то фиксировали. Джек смутно различал лица людей, искаженные страданием. И тут он услышал, как она закричала.
Джек замер, словно в него попала пуля, и в отчаянии огляделся. Он снова услышал ее крик и пошел на голос. За желтой пластиковой шторой увидел Молли. Она сидела на кровати, отключая себя от монитора. Она была одета, и сумка ее была при ней. Она протянула руку, робко ему улыбнувшись:
— Джек, это ты?
Джек протянул к ней руки.
— Молли, — успел пробормотать он прежде, чем массивный живот прижал его к стене. Колени Джека подогнулись, когда его ударили по ногам дубинкой. Подбородком он врезался в кулер. Он сполз по стене.
— Держи его.
Они повисли у него на руках. Его развернули, раздвинув его ноги. Здоровенные вышибалы держали его за руки. Врач, молодой и невыспавшийся, наклонился над ним со скальпелем в руке.
— Нас тошнит от вас, хулиганов.
Джек смотрел, как лезвие скальпеля приближается к его лицу, и думал о том, какой у его жизни неожиданный конец.
Молли упала на колени и склонилась над ним, заслонив его своим телом.
— Все в порядке. Он со мной.
Врач замер в нерешительности.
— Прошу вас, мы пережили такой стресс. — Она умоляюще улыбалась, глядя на доктора. — Прошу вас.
Врач, приняв во внимание ее деликатное состояние, неохотно поднялся.
— Думаю, вам не помешает принимать успокоительное до того времени, пока не родится ребенок! — крикнул он вслед Джеку, которого Молли тащила за собой по коридору к выходу.
Они выскочили на улицу, и дверь станции «Скорой помощи» громко захлопнулась за ними. Они спиной прислонились к этой двери, сползли по ней вниз, схватившись руками за колени, тяжело дыша и смеясь. Глаза их встретились. Джек внезапно потянулся к Молли и яростно сжал ее в объятиях. Фонари больно светили в глаза. Наконец, он отпустил ее, тревожно заглядывая ей в глаза и пытаясь отыскать признаки отчаяния.
— Ты в порядке? — спросил он.
Молли заботливо обтянула свитером живот.
— Да, в порядке. Тревога была ложной. Все в порядке.
Джек кивнул. Он смотрел на нее, и внезапно она показалась ему такой маленькой, такой беззащитной. От ярости у него перехватило дыхание.
— Ты не должна переносить все это сама. Где отец?
— Я не знаю. — Она вот-вот готова была расплакаться.
Джек сделал глубокий вздох.
— Прости, — сказал он, похлопав ее по плечу.
Они стояли в неловком молчании.
— Ты был великолепен, — сказала Молли.
Он искоса посмотрел на нее:
— В самом деле?
— В самом деле.
Джек улыбнулся, и из его губы пошла кровь.
На следующее утро Джек почувствовал прилив энергии, какого не испытывал вот уже несколько месяцев кряду. Он достал Примроуз, стряхнул пыль с ее длинных спутанных волос и бросил в объятия ее настоящей любви. Гай подтянул штаны и поймал ее.
— Моя любовь, — сказал он, глядя в ее лазурные глаза. — Я не переживу и секунды, если не скажу тебе, как сильно я тебя люблю.
Примроуз заморгала от удивления:
— Но я думала, ты меня ненавидишь.
— Ах, просто мое сердце пребывало в осаде. Оно старалось изо всех сил оставаться твердым. Но битва выиграна, и я склоняюсь перед тобой.
— О Господи! — Примроуз дрожала.
— Моя госпожа, — сказал Гай, и голос его был хриплым от переполнявших его эмоций.
Гай нашел ее губы, и Примроуз захлестнули чувства, о существовании которых она даже не догадывалась. За окнами небо нахмурилось, бушевало море. Но этот дом, это поместье станет наконец ее домом, ее крепостью. Примроуз отдала ему свою девственность, счастливая от сознания того, что Гай и его богатство будут принадлежать ей во веки веков.
Джек откинулся на спинку стула и довольно вздохнул. В тот момент, когда голова Гая склонилась к вздымающейся груди Примроуз, она взглянула на Джека, одобрительно приподняв бровь.
— Ну, время пришло, — прошептала она.
Джек напечатал тысячу слов одним махом, не принеся при этом в жертву красочность и богатство языка. На часах было еще только начало одиннадцатого. Весь день впереди, и Джек встречал этот день в радостном настроении. Удивительно, сколько удовлетворения могут принести несколько утренних часов праведного труда. Каткие разительные перемены в настроении. Какой переход от растерянности к целеустремленности. От размытости к четкости. Потому что сейчас в лице Молли он обрел будущее. Он сделает так, чтобы ей было комфортно, он будет заботиться о том, чтобы она чувствовала себя защищенной, он позаботится о том, чтобы она родила успешно, очень успешно. Он взял на себя обязательства помогать ей. И он будет ей помогать. Герой способен на жертвы. Он, Джек, будет жертвовать. Он был героем. Чьим-то героем. И какое это было облегчение! Он принес чай в комнату Молли. Она все еще лежала в постели.
