К своему письму Б.Е. Захава приложил детально разработанный им режиссёрский план спектакля. Пьеса открывалась по предложению Б.Е. Захавы доносившимися из зала двумя-тремя заключительными фразами из речи Звонцова, но самый текст этой речи не был указан.
Сцена столкновения Рубина с Нестрашным рисовалась в режиссёрском плане следующим образом: Нестрашный при появлении Губина прячется в углу за портретом Николая II, подвыпивший Губин вооружается бутафорским шлемом и мечом, поливает через окно публику водой из графина; заметив шевелящийся портрет Николая II, протыкает его мечом, в дальнейшем выпихивает Нестрашного через окно и держит его за ноги висящим головой вниз, Нестрашный издаёт отчаянные вопли и т. д.
В декорации 2-го акта Б.Е. Захава предполагал дать ряд комнат булычовского дома, сделав основным местом действия кухню, а в углу проходной комнаты повесив большой портрет Егора Булычова.
В декорации 3-го акта вместо указанной в ремарке М. Горького репродукции с картины Бёклина предполагался большой портрет Антонины, на полу валялись принадлежности крокета, тенниса. Антонина, оставшись на сцене одна, по режиссёрскому замыслу, должна была перебирать валявшиеся на столе книги и читать какие-нибудь декадентские стихи. В плане подчёркивалась искренняя взволнованность и расстроенность Достигаева в момент, когда он узнаёт о смерти дочери.
Заканчивался спектакль, по плану, следующей сценой: Достигаев «машинально замурлыкал себе под нос: «Это бу-удет после-едний и реши-и-и…» — поймал взгляд Лаптева и оборвал. Лаптев, иронически глядя на него, закончил: «…тельный бой». 26 февраля 1933 года М. Горький ответил Б.Е. Захаве большим письмом. К письму была приложена дописанная М. Горьким по просьбе театра «сцена с эсерами».
Театр использовал в спектакле эту вставку М. Горького, разбив её на две части и превратив в 1-й и 3-й эпизоды 1-го акта.
22 сентября 1933 года артисты Ленинградского Государственного Большого драматического театра вместе с режиссёром посетили М. Горького в Горках под Москвой для беседы о характере и плане постановки пьесы «Достигаев и другие». Познакомив работников театра с текстом своего письма к Б.Е.Захаве и дав ряд указаний относительно оформления спектакля и трактовки отдельных персонажей, М. Горький охарактеризовал дальнейший жизненный путь Достигаева фразой: «При нэпе — опять в сёдла!» Писатель предостерегал театр от опасности слишком «утончить» образ Достигаева: «Его культура? Тёпленькое винцо бордо и энциклопедический словарь для мудрости…»
(См. запись беседы с М. Горьким, хранящуюся в музее Ленинградского Большого драматического театра им. М. Горького)
7 октября 1933 года М. Горький присутствовал на одной из генеральных репетиций спектакля пьесы «Достигаев и другие» в театре им. Евг. Вахтангова в Москве. После просмотра спектакля он выступил перед труппой театра с детальными замечаниями о большинстве персонажей пьесы. Сохранился текст выступления М. Горького по стенограмме, опубликованной в газете «Вахтанговец» от 28 марта 1938 года с минимально необходимыми исправлениями, поскольку самим М. Горьким стенограмма не правилась.
При жизни автора пьеса «Достигаев и другие» в собрания сочинений не включалась.
Печатается по тексту альманаха «Год семнадцатый», сверенному с авторской рукописью и авторизованной машинописью 1-го и 2-го актов пьесы (Архив А.М. Горького).
Васса Железнова. Второй вариант
Впервые напечатано в альманахе «Год девятнадцатый. Альманах девятый», М. 1936.
Пьеса закончена в декабре 1935 года в Крыму. В конце того же года коллектив Второго МХАТ приступил к репетициям пьесы «Васса Железнова» в её дореволюционной редакции. 22 декабря 1935 года М. Горький телеграфировал И.Н. Берсеневу: «Прошу приостановить репетиции. В январе дам совершенно новый текст с новыми фигурами. Не вижу никакого смысла ставить пьесу в её данном виде» (Архив А.М. Горького).
1 января 1936 года, посылая пьесу В.И.Немировичу-Данченко, М. Горький писал, что он исполнил обещание, данное им И.Н. Берсеневу (сб. «Ежегодник Московского Художественного театра. 1943», М. 1945, стр.223).
В апреле 1936 года театр им. ВЦСПС [19], готовя к постановке второй вариант пьесы «Васса Железнова», обратился к автору с вопросами. М. Горький в ответном письме, адресованном артистке С.Г.Бирман, дал характеристики некоторых действующих лиц пьесы.
В сюжете пьесы использован эпизод, рассказанный Горьким в 1930 гаду в статье «Беседы о ремесле» [20]:
«Н. Новгород — город купеческий, о нём сложена поговорка: «Дома каменные, люди железные».
…Быт «железных» вставал предо мною кошмарно, жизнь их, в главном её напряжении, сводилась к драме «борьбы плоти с духом». Плоть закармливали жирными щами, гусями, пирогами, заливали вёдрами чая, кваса и вина, истощали обильной заботой «продолжения рода», укрощали постами, связывали цепями дела, и она покорствовала «духу» десять, двадцать лет.
Жирный, сытый, беспощадный к людям, «железный» человек жил благочестиво, смиренно, в театры, в концерты не ходил, а развлекался в церкви пением певчих, громогласней дьяконов, дома развлекался жаркой баней, игрою «в стуколку», винным питием и, попутно со всем этим, отращивал солидную бороду.
Но «седина-то в бороду, а бес в ребро», бес — это и есть «дух». Наступал какой-то роковой день, и благочестивая жизнь взрывалась вдребезги, в чад, грязь, дым. Обнаруживалось, что железный человек уличён в каторжном деле растления малолетних, хотя у него нестарая дородная жена, дочери-невесты. И вот, охраняя честь дочерей, жена, добродушная, благожелательная, говорит грешнику:
«Что же делать будем? Дочери — невесты, кто их замуж возьмёт, когда тебя на каторгу пошлют? Прими порошочек?»
Грешник принял «порошочек» за несколько дней до вручения обвинительного акта, и «дело о растлении малолетних» прекратилось «за смертью обвиняемого»
(Архив А. М. Горького).
Пьеса «Васса Железнова» во втором варианте в собрания сочинений при жизни автора не включалась.
Печатается по тексту альманаха «Год девятнадцатый».
Степан Разин. Народный бунт в Московском государстве 1666–1668 гг
Впервые напечатано в книге «Архив А.М. Горького, т. II, Пьесы и сценарии», Гослитиздат, М. 1941.
Сценарий был написан в 1921 году. Из сохранившегося черновика письма к С.Горону (по-видимому, представителю французской кинофирмы) видно, что М. Горький перерабатывал сценарий и закончил его незадолго до переезда из Берлина в Шварцвальд, имевшего место 9 декабря 1921 года.
М. Горький писал Горону:
«…Я сделал всё, что нашёл возможным:
Прибавил вводную картину нравов пограничных городов.
Ввёл новое лицо: песенника Бориса, который проходит почти сквозь весь сценарий, являясь как бы стражем добрых чувств Разина, затем уходя от него и, впоследствии, — заключительная картина — славословя Разина.
Везде, где это можно было сделать, не нарушая истины, я смягчил характер Разина. Подчеркнул фигуру матери, которая, конечно, знала роль казаков в эпоху «смуты» 1606 — 13 годов, знала и то, что Михаил Романов был выбран на царство под давлением казачества.
…Костюмы запорожцев можно взять с картины Репина «Запорожцы». Я ввёл в группу запорожцев одноглазого бандуриста.
…У меня возобновился туберкулёзный процесс в лёгких, и я должен немедля ехать на юг, в Шварцвальд, лечиться»
(Архив А.М. Горького).
Образ Степана Разина привлекал внимание М. Горького с юношеских лет.
А.С. Деренков в своих воспоминаниях сообщает, что М. Горький, принимая участие в кружке по самообразованию, «любил слушать рассказы по истории народных движений, о вдохновителях этих движений…» «В русской истории, — пишет А.С.Деренков, — его особенно привлекали Емельян Пугачёв, Степан Разин. История последнего настолько интересовала его, что он, работая в булочной у Семёнова, читал рабочим о жизни и жестокой казни Степана Разина» (газета «Горьковская коммуна», 1945, 17 июня).
