В Республике частные издательства еще не были разрешены, и журнал выпускали, получив литовскую лицензию. Набранный на компьютере макет привозили из Москвы, здесь закупали бумагу, тираж печатали в районной типографии.

Директор типографии, однажды заглянув в оглавление, ужаснулся: «КПСС — враг народа», «Съезд побежденных», «Почему провалилась блокада Литвы?», «Диссидент в политбюро?», «Тайные богатства Кремля». Тут же бросился звонить начальству. Там паника, прикатил генерал КГБ — прямо в типографию, полистал гранки, пожал плечами:

— Обыкновенная антисоветчина. Нас это не касается. Гэбисты «перестроились» первыми, поняв, что нужно защищать не партийную власть, а партийную кассу.

Но секретарь ЦК Печенник все же позвонил. Прямо домой. И сразу набросился, даже не поздоровавшись:

— Что вы там печатаете? Или тебе на свободе скучно? С Печенником они учились в институте и даже состояли в одном комитете комсомола. Печенник был секретарем, Дудинскас «возглавлял» культсектор. Так дальше и «росли»: один по партийной, другой по художественной части.

— Знаешь, Валера, не лезь ты в эту историю, — сказал ему Дудинскас, по старой дружбе обратившись на «ты».

— Что значит «не лезь»? — опешил тот.

— То и значит. Мы ведь только и ждем, чтобы вы нас попытались прихлопнуть.

— Это еще почему?

— Никто не покупает. Для рекламы нам нужен скандал. Скандала Печеннику не хотелось. Другие времена. Партийному всемогуществу оставалось жить недолго, он это чувствовал лучше других, хотя и питал надежду, что как-то все еще повернется. До августовского путча в девяносто первом оставался почти год.

— Ладно, Витя, мы тебя трогать пока не будем. Но и ты при случае не забудь.

Денег от продажи одного номера журнала с трудом хватало на выпуск следующего. Если говорить о бизнесе, это был конечно же фальстарт, в чем Виктор Евгеньевич окончательно убедился, приехав однажды в Москву и увидев обескураженного Леву Тимошина в каком-то подвале, заваленном сразу несколькими тиражами нераспроданного журнала...

Друзей в беде не бросают, Дудинскас взялся помочь Тимошину и в этом, предложив продать журнал «в нагрузку» к хорошему товару[26].

Придумал такое, правда, не Виктор Евгеньевич, а его коммерческий директор Владимир Алексеевич Лопухов, племянник жены Дудинскаса, Вовуля.

Вовуля заявился к Дудинскасу, едва прослышав про «Артефакт».

Он был в плаще до земли, в шляпе и с цветами. В правой руке держал букет гладиолусов, левой прижимал к животу арбуз.

— Вот вам и цветочки, и ягодки, — пошутил, вручая подарки жене Дудинскаса.

Перед ними был вполне бизнесмен, завоевавший себе полное право. А что? Институт Вовуля закончил, с физикой «завязал», по экономике даже диссертацию писал. Кроме того, он создал кооператив, и теперь у него было свое дело — какими-то «Сникерсами» он торговал или даже чем-то компьютерным, а может быть, и тем и другим. «Но хочется заниматься более солидным».

Тут же он и был принят в «Артефакт» коммерческим директором.

— Понял, — кивнул Вовуля, когда, вернувшись из Москвы, Дудинскас рассказал ему о трудностях Тимошина. — Это мы решим. Вдуем ваш «Референдум». Дело нужное.

Такой гражданской сознательности Виктор Евгеньевич от Вовули не ожидал. Но тот другое имел в виду:

— Пока вы с журналом нарываетесь на скандал, на нас точно никто не покатит.

Лопухов по образованию был физик, но «на волне перестройки» он «переучился» в экономисты. В издательском деле он, как сам признался, «откровенно не волок», но в деньгах нуждался, и поэтому «хитрость» Виктора Евгеньевича с политической защищенностью ему сразу пришлась по душе.

Первым делом Вовуля предложил закупить на заводе «Восход» тридцать комплектов деталей для телевизоров.

— Вы не волнуйтесь, деньги у меня есть. Тем более что детали возьмем как некондицию.

В стране экономический обвал, рушатся хозяйственные связи, заводы без работы, цехи стоят. Вовуля проплатил бригаде сборщиков какие-то копейки, но налом, то есть наличными, мимо кассы, и те с радостью собрали левые телевизоры. В итоге получилось тридцать даровых «Восходов», да еще с японскими кинескопами.

Виктор Евгеньевич думал, что Вовуля хочет их выгодно сбыть, но тот смотрел дальше. Телевизоры он собирался запустить в новые дела, продавая полезным людям — «для смазки». Нет, не даря, а именно продавая, но по себестоимости, то есть почти даром и со всеми документами: «Распишитесь, получите».

Взяток Дудинскас отродясь не давал. Как-то обходилось. Напирал обычно на возвышенное, возбуждая созидательное начало и призывая к сопричастности.

— Виктор Евгеньевич, — сказал Вовуля, — времена меняются. Сегодня без «смазки» совсем нельзя.

Загрузив в свои добитые «Жигули» с выломанными сиденьями три картонные коробки с телевизорами, куда-то укатил.

— Эх, к вашим, блин, связям — да мою бы голову! В итоге у «Артефакта» (до сих пор ютились в подвальчике Вовулиного кооператива) появился первый офис и две легковые машины, взятые на базе объединения «Сельхозтехника» за бесценок, — в те последние месяцы совковой эпохи, когда все — от пыжиковой шапки до подъемных кранов — не покупалось, а доставалось.

Ну, офис — это, может, слишком громко: разместились в одной комнате, правда, просторной, высокой и круглой, как танцзал. Наверху проходил ряд окон, в которые видно было только небо.

— Не то, что в моем подвале, — говорил Вовуля. — И район потрясающий, здесь все начальство живет, отчего улица называется Пулихова — в честь человека, который в самого генерал-губернатора, сволочь, бомбу бросил.

Комнату шкафами разделили на несколько частей. Дудинскасу выгородили кабинет. Внизу гудели насосы — там размещалась станция перекачки городской канализации.

— Пока перебьемся, — говорил Вовуля, — а то, что гудит, так это даже хорошо. Ощущается пульс жизни. И хорошо, что не пахнет... Главное — практически бесплатно.

Виктор Евгеньевич решил пока работать дома, а свой «кабинет» уступить коммерческому директору. Но в тот момент, когда он сидел и думал, как бы о таком решении Вовуле помягче сообщить, услышал, что за шкафом тот пытается объяснить приятелю, как к ним проехать. Потом говорит:

— Слушай, ныряй в унитаз, дергай за ручку, а мы тебя здесь выловим.

Тут Дудинскас понял, что Вовуля, кроме предприимчивости, обладает еще и чувством юмора. Такое он в людях ценил. И с неудобствами смирился, тем более Леонид Иванович Петкевич, сменивший партийное кресло на должность председателя райисполкома, пообещал подыскать для «Артефакта» помещение поприличней.

Но нужно было отдавать долги: сто тысяч, взятые Дудинскасом на так и не запущенный фильм, уже иссякли. И тогда Виктор Евгеньевич, подогреваемый Вовулей, решился.

Два «Восхода» он отвез в Москву и взамен получил готовые пленки забойной книжки «Тайна Распутина». Еще за два телевизора его старые друзья в Доме печати открутили ее стотысячным тиражом, причем по госрасценкам, то есть почти даром. Сработала «телесмазка» и в государственной книжной торговле — весь тираж был закуплен в один день, причем с предоплатой. В итоге за восемь человекодней (потрясенный Вовуля подсчитал) Дудинскас заработал... сто пятьдесят тысяч рублей чистой прибыли[27]. Этого с лихвой хватало, чтобы рассчитаться по всем долгам.

И еще двадцать тысяч «Артефакт» получил за проданный в нагрузку к «Тайне Распутина» тираж «Референдума».

Вот здесь бы Виктору Евгеньевичу и остановиться...

Полгода спустя Дудинскас уже сидел в кабинете Владимира Михайловича Месникова, первого заместителя и правой руки премьер-министра Капусты, активно возбуждая соучастника в этом крупном и решительно-мрачноватом мужчине с темным лицом паровозного машиниста.