— Алина, мы еще не закончили, — кричит Петра из-за стола.

Я снова возвращаюсь назад и проскальзываю на место рядом с Сайласом.

— Мы должна позвать Мод, — предлагаю я. Она нужна нам, чтобы найти надежную дорогу через город, если мы собираемся найти соратников. Она знает расположение убежищ Извергнутых. Кроме того она выглядела больной, когда я видела ее в последний раз. И я чувствую ответственность перед Беа, чтобы с Мод все было в порядке.

— Ох, ты имеешь в виду, что мы должны выпустить ее из клетки? Ты уверена, что справишься с ней без своих двух помощников? — ухмыляется Петра, а Джаз подавляет смешок. И когда я смотрю на Сайласа, вижу, что даже он сдерживается от улыбки.

Я киплю от ярости. Да, правильно, Беа и Квинн спасли меня от этой дряхлой старой женщины. Они охраняли меня, когда я была совсем одна.

Но они сделали для меня гораздо больше: Они показали мне, какой хладнокровной и жестокой я стала и что я была на верном пути, чтобы потерять саму себя. И даже не пытаясь, они смогли найти меня. Именно этим я обязана им прежде всего. Моим друзьям.

— Только для вашего развлечения. Мне все равно, — рычу я.

— О, только не подумай, что мне кажется это смешным, — отстреливается Петра. Наоборот, я считаю, что это жалко. Несчастная. При том, что ты не являешься такой.

— А какой?

— Напуганной.

— Я не напугана, — говорю я, после чего Петра закатив глаза и смотрит на Сайласа.

— Принимая во внимание, что мы имеем и куда мы направляемся, ты должна участвовать, — говорит Сайлас.

Нам дали полные баллоны с кислородом и теперь женщина-солдат с поврежденным глазом выкрикивает нам указания. Несмотря на то что мои губы все еще горят от боли, я пытаюсь сконцентрироваться на ее словах.

— Эй! Следи за тем, что я говорю! — орет женщина-солдат.

— Мы слушаем, — рычу я и плюю ей под ноги, чтобы в следующую секунду оказаться в куче аппаратов для дыхания за ее спиной.

— Попробуй еще раз так сделать, и тогда ты сможешь одолжить мне это! — она стучит по повязке на глазу.

— Он тебя слушает, правда, — пытается успокоить ее Беа.

Но только стоило ей закончить говорить, как позади нее щелкнул замок на стальной двери.

Мы снаружи и совершенно одни.

— Ты в порядке? — спрашивает Беа и прикасается к моему лицу пальцами в перчатках, которые даже сейчас мокрые от снега.

— Конечно. А ты?

Она кивает. Ее волосы спутаны, одежда испачкана землей, а под ее чудными глазами глубокие темные круги. И все же она выглядит так, как будто внутри нее огонь. Словно, в ней наконецто появилась жизнь.

— Окей, какой дорогой пойдем? — спрашиваю я.

Беа вынимает помятую карту местности из рюкзака, подробно рассматривает ее и затем показывает на тусклый проход между двумя большими зданиями перед нами.

— Нам нужно уйти подальше от стадиона, как можно скорее и хотя бы миль пять оставаться незамеченными. Тогда мы должны позволить им схватить нас и рассказать, что мы весь день бежали на север, — Беа снова складывает карту и убирает ее в потайной карман куртки. И когда я не говорю ни слова, она продолжает: — Квинн, я охотно пропустила бы это. Я знаю, что ты не хочешь обманывать своего отца, но я должна это сделать ради Мод. Чтобы они не убили ее. Кроме того мне кажется, что я действительно ненавижу Министерство. Пожалуйста, давай сделаем это вместе.

Я едва ли могу усомниться, что она действительно верит в то, что я захотел бы предать Алину и Сайласа. — Ты правда так думаешь обо мне? — спрашиваю я.

Беа пожимает плечами. Конечно, она не может знать, каково это, если внезапно узнаешь, что человек, который брал тебя на пробежку и плавание, убийца. Ее отец — один из самых милейших людей на земле, так же как и она сама.

О Господи, что же тогда можно сказать обо мне? Если мой отец — один из самых жестоких людей, кто же тогда я?

— Можно я возьму тебя за руку? — спрашиваю я. Это единственные слова, которые приходят ко мне в голову в этом состоянии. Беа кивает и протягивает мне свою руку.

Мы передвигаемся крайне осторожно, чтобы армия не застрелила или не схватила нас прежде времени. Чем дальше на юг мы движемся, тем выше лежит снег, и все сложнее становится передвигаться по узким улочкам.

Особенно сложно пересекать большие перекрестки, груды развалин или бывшие парковки, так как там нас могут легко заметить, если не солдаты, то какие-нибудь Извергнутые.

Мои сломанные ребра и голова неистово болят, но я стараюсь не обращать внимание. Я хотел бы, чтобы Беа доверяла мне и надеялась на меня. В одной руке я держу ее руку, в другойнож. На всякий случай.

Когда наступает вечер, и наши ноги почти промерзли, внезапно мы слышим шум. Мы останавливаемся и внимательно прислушиваемся. И когда мы абсолютно уверены, что это танк, мы открываем вентили наших кислородных баллонов, до тех пор пока уровень кислорода не становится опасно низким.

Наша история не была бы правдоподобной, если бы нас поймали с полными бутылками.

Тогда мы бежим к танку. Он медленно останавливается, и почти в тот же самый момент люк открывается.

Беа срывает свою шаль и начинает дико ей махать, чтобы они знали, что мы сдаемся. Сначала появляется винтовка, затем звучит голос.

— Вниз, на землю! Руки на затылок! Вы двое! СЕЙЧАС ЖЕ!

Еще два дня назад я посчитал бы эту воинственную суету полностью нелепой, и обязательно выкрикнула бы в ответ что-нибудь неблагоприятное, но теперь я опускаюсь вниз, без возражений, лицом в снег и позволяю сковать себя.

Когда защелкиваются наручники, нас ведут к танку и приказывают нам залезть внутрь.

Внутри я жду некоторое время, но как только ствол винтовки больше не направлен на мою голову, я начинаю свое отрепетированное выступление и говорю, что я Премиум.

— Если мой отец узнает об этом, то вы поплатиться!

Солдаты удивленно переглядываются.

— Вы хоть представляете сколько танков проехали мимо нас и не остановились? Мы уже целый день бредем здесь снаружи.

— Ты-Премиум? — спрашивает солдат с винтовкой на коленях.

— А как вы думаете? Я выгляжу как Второй?

Солдат вытягивает шею и глазеет на мочку моего уха.

— Может мне еще спустить штаны, чтобы вы могли получше рассмотреть меня? — тявкаю я, после чего тип по-настоящему съеживается и опережает коллегу.

— Кто ты? — спрашивает он меня.

— Я — Квинн Каффри, сын Джада Каффри. Которого вы скорее всего знаете. Он занимает один из высших постов в "Бриз".

Мгновенно становится тихо и пассажиры танка пристально смотрят на меня. Очевидно, что имя моего отца имеет вес в этом танке, и в этой войне. И мое тоже. Теперь слышно шаркание ног и шепот.

— Моё имя вам говорит о чем-то, правда? Послушайте, я был схвачен Крысами. Я хочу сейчас только одного, как можно скорее домой. Вы можете отвезти нас назад в Купол?

— Установлен радио-контакт! — кричит кто-то, после чего два или три солдата бросаются одновременно к радиостанции. Немного позже они возможно смогут поговорить с моим отцом.

Им понадобилось несколько минут, чтобы объяснить ему, что они нашли его сына посреди зоны боевых действий, вместе с юной Второй. И это звучит так, как будто они должны были напомнить ему, что у него вообще есть сын.

Из-за помех в радиоэфире и залпов орудий, которые снова и снова заглушают голос моего отца, я, правда, не понимаю всех его слов, но одно мне ясно, что он говорит вполне равнодушно. Даже после того, как они объяснили ему, что со мной произошло.

Мой отец отдает приказ солдатам в танке, чтобы они отвезли меня назад в Купол. И на этом все. — Конец сообщения!

Что? Конец сообщения? Он не хочет лично поговорить со мной? Он даже не просит солдат, чтобы они удостоверились, что со мной все в порядке?

И это после того, как он получил сообщение, что я возможно опасно ранен. Он вообще хотя бы думает об этом?