Она начала уже сомневаться, удастся ли ей вообще выехать из аэропорта Орли сегодня вечером, когда глубокий мужской голос позади нес произнес несколько фраз по-французски. Шофер такси мгновенно взял сумки, стоявшие у ее ног на тротуаре, и стал укладывать их в багажник.

Стефани обернулась, чувствуя себя до абсурдности растерянной.

— Снова убегаете от меня? — мягко спросил ее Энтони.

Он стоял в двух шагах от нее, одетый в черные брюки, черный кожаный пиджак и белую рубашку, расстегнутую у горла, и казался ей еще более значительным, чем обычно. Он внезапно появился здесь, как будто перенесенный какой-то сверхъестественной силой. Она предполагала, что он находится на расстоянии сотен миль, и не была готова встретиться с ним лицом к лицу. Еще не готова. Он лишил ее равновесия, и она заговорила, не подозревая, что интонациями выражает больше чувств, чем ей хотелось бы.

— Нет, я не убегала от вас. Я не хотела делать этого снова.

Его глаза сузились, но Стефани удалось взять себя в руки и добавить:

— Зачем вы покинули Америку?

— Я полетел за вами.

— Тогда как… — Стефани поняла раньше, чем окончила свой вопрос, и ответила сама себе: — «Конкорд».

Энтони кивнул, затем шагнул к ней, когда шофер открыл им дверцу.

— Садитесь, Стефани.

Она мгновенно послушалась, сама удивляясь своей покорности.

— Куда, — сказала она наконец, — вы меня везете?

— В отель. Завтра днем мы летим в Австрию.

Стефани глубоко вздохнула и попыталась сохранить твердость в голосе.

— Вы за золотом или за славой?

Теперь был его черед задержать дыхание, и его голос зазвучал так, как если бы терпение давалось ему с трудом.

— Ни то ни другое. Видите ли, Стефани, хотите вы это признать или нет, но вы рискуете головой. На черном рынке редкостей товаров становится с каждым днем все меньше. Игроки в этой игре ломают шеи так же легко, как и преступают законы. Ставки очень высоки.

Память об ограблении прошлой ночью была еще очень свежей, и Стефани было трудно протестовать. Однако она не хотела, чтобы он знал, что кто-то еще охотится за распятием, поэтому попыталась возразить:

— Вы говорите так, как будто я послала объявление в газету о своих намерениях. Я совсем не так беспечна и не так глупа, как вам кажется. И друг папы не сказал об этом никому, я в этом уверена.

— А как в отношении властей, к которым вы обращались? Их друзей и сотрудников? Секретарей, которые печатали бумаги, и их друзей? Стефани, шансы на то, что новость попала в плохие руки, невысоки, но они существуют. Подобное случалось в прошлом. Предполагаю, что, по меньшей мере, хотя бы один коллекционер знает, что вы отправляетесь за распятием.

Стефани молча смотрела на него несколько минут, затем наконец сказала:

— Хорошо. Вероятно, вы правы. Догадываюсь, что было бы наивным, с моей стороны, думать иначе. Но это не ваша проблема. Я не просила вашей помощи, или вашего покровительства, или… чего-либо еще.

— Почему нет? — В его голосе слышалась легкая насмешка. — Меня считают очень хорошим игроком.

Она бросила на него недоверчивый взгляд.

— Это глупый вопрос. Я могу быть не очень сообразительной, но у меня достаточно ума, чтобы не просить о помощи акулу, когда вхожу в воду.

— Черт побери, — пробормотал Энтони. — Предполагаю, что я это заслужил.

Слова легко слетели с его губ, но в них слышался какой-то подтекст.

Она настороженно посмотрела на него. Ей хотелось яснее разглядеть выражение его лица, но она не была уверена в том, что это ей помогло бы.

— В какую игру вы теперь играете, Энтони?

Во время перелета у него было достаточно времени, чтобы подумать, как убедить Стефани, что его отношение к ней изменилось. После того, что он наговорил ей, он сомневался, что она поверит такому внезапному превращению, кроме того, он еще не был уверен в своих чувствах к ней, внутри его было еще слишком много горечи и гнева.

Его единственный план действия состоял в том, чтобы помочь ей найти распятие. Во-первых, потому что он не хотел оставлять ее одну лицом к лицу с опасностями и, во-вторых, потому что во время поисков он мог бы найти ответы на свои вопросы. Однако он не ожидал, что это будет легко.

— Я не играю с вами ни в какую игру, Стефани, — ответил он через минуту. — На тот случай, если вы забыли: Джеймс и я были очень близки. Я хотел бы увидеть его мечту в его руках так же, как и вы. Что бы еще ни было между нами — ну, это может подождать.

Он удивился про себя: сможет ли он подождать? Или будет ли?

— Вы говорили это… только вопрос времени, — сказала она медленно. — Вы заставили меня признать это.

— Это и есть вопрос времени. Но у нас его гораздо больше, чем у Джеймса. Думаю, я смогу помочь вам найти распятие. И в любом случае пригожусь, если возникнут неприятности.

— И я должна довериться вам? Тут много вопросов, как вы думаете?

Взглянув на нее, Энтони сказал:

— Может быть, и так. Честно говоря, я не могу привести вескую причину, по которой вам следовало бы доверять мне, за исключением того, что вы нуждаетесь в помощи, и я лучше всех могу оказать ее.

Стефани хотела бы обвинить его в тщеславии, но она знала, что лучшего помощника, чем он, не найти. У него были не только обширные познания в области истории искусства и собирания редкостей, он также был известен своей интуицией. И еще он бегло говорил на дюжине иностранных языков и знал в лицо большинство коллекционеров и дельцов черного рынка, которые могли представлять потенциальную угрозу.

Инстинкты говорили ей, что она может доверять ему, но сейчас она не доверяла своим инстинктам. Только не тогда, когда дело касалось его.

— Не продолжайте свою борьбу со мной, — сказал он мягко, глядя на нее с таким напряжением, что она не могла не ощутить этого.

Через мгновение Стефани сказала:

— Приведет ли моя борьба к чему-либо хорошему?

— Нет. Только потеря времени и энергии. — Внезапно он, взяв за руку, легко сжал ее пальцы. — Опасная потеря. Вы не можете себе позволить это, Стефани, тем более тогда, когда вы ищете распятие. В данную минуту я для вас самый лучший союзник, какого вы можете иметь.

Она это слишком хорошо понимала, и действительно у нее не было выбора. Если она скажет «нет», он может последовать за ней или же доберется до места назначения раньше ее. Лучше держать его в поле зрения.

Кроме того, призналась она себе самой, ей хотелось, чтобы он был рядом. Не только потому, что он представлял собой потенциальную опасность, и даже не для того, чтобы помогать в поисках распятия, а потому что… Она не позволила себе закончить мысль и постаралась освободить руку, но его сильные пальцы сжали ее еще крепче.

— Знаю, вам трудно поверить мне, — сказал он ровным голосом. — Знаю, что сам дал вам повод для этого. Если это поможет, могу дать слово, что не хочу распятия или чести его нахождения. Это все, что я могу сделать, Стефани.

Она хотела спросить: «А вы можете дать слово, что не обидите меня?» Но не спросила.

Она была рада, что он был здесь, с ней. Не имело значения почему. Не имело значения до тех пор, пока он не возьмет то, что, как он считал, принадлежало ему, и не вычеркнет ее из своей жизни. Тогда это будет иметь значение. Когда он ее оставит, тогда она и должна будет думать «почему».

Осторожно подбирая слова, Стефани сказала:

— Найти распятие — это имеет для меня первостепенное значение. Обещайте, пожалуйста, обещайте мне, что вы не помешаете мне в этом. Ради моего папы.

Его рука удивительно нежно сжала ее пальцы.

— Обещаю. Даю вам слово, что не сделаю ничего, что сможет помешать вам, Стефани. И помогу всем, чем могу.

Она не знала, поверила ли ему, но не пыталась больше вырвать у него свою руку. У нее было ощущение, что она сожгла мосты позади себя и от этого почувствовала странное облегчение.

Энтони не отпустил ее руки, даже когда они приехали в отель. Задержавшись у стойки, он что-то коротко сказал клерку по-французски. Стефани понятия не имела, что именно он сказал, но лицо клерка осветилось улыбкой. Энтони повел ее к лифту, сказал что-то швейцару, который нес ее сумки, и тот тоже улыбнулся. Затем Энтони взглянул на Стефани и объяснил ей, что всегда останавливается в этом отеле, когда приезжает в Париж, и что служащие хорошо знают его.