— Не мог бы ты подать мне мыло? Оно на полочке…

Грейстил мысленно выругался. Вот и пытайся после этого держать дистанцию! Он вручил Велвет мыло, а сам уселся на кровать, дав себе слово, что будет сидеть так до тех пор, пока жена не выберется из ванны. Но едва лишь она закончила мыться, как руки Грейстила, помимо его воли, сняли с крючка полотенце, закутали в него Велвет и усадили ее к нему на колени. Вытирая жену, он в очередной раз поразился безупречной красоте ее кожи. Велвет… Имя, которое она выбрала себе в детстве, идеально подходило сидевшей у него на коленях взрослой женщине.

Выскользнув из его рук, графиня надела просторную шелковую рубашку и дернула за шнурок звонка, а потом уселась в кресло у камина и стала ждать, когда придут слуги и унесут ванну.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что графиня Фолмот более не в фаворе? — спросила она неожиданно.

Грейстил поднялся и прошелся по комнате. Он вдруг понял, что ему больше не хочется скрывать секреты короля от жены.

— Видишь ли, графиню Фолмот позвал в поездку его величество. А после одной-единственной ночи он решил, что они друг другу не подходят, и пожалел о том, что пригласил ее. Карл телом и душой привязан к Барбаре. Никакая другая женщина не может удовлетворить его.

— Что и говорить, этой леди не повезло… — пробормотала Велвет.

Вздохнув, она подумала: «Ну когда же я научусь доверять ему?»

Когда пришли слуги, Грейстил дал каждому по монетке за беспокойство, а после их ухода запер дверь на ключ.

И тут Велвет вдруг охватило беспокойство; ей было не по себе из-за того, что муж, судя по всему, не торопился лечь с ней в постель. Покосившись на него, она заметила, что он наконец начал раздеваться. Когда же Грейстил снял рубашку, ей ужасно захотелось оказаться в его объятиях, захотелось, чтобы он крепко прижал ее к себе, — и тогда бы она обвила руками его шею и прижалась бы губами к его губам…

Испытывая сильнейшее влечение к этому мужчине, Велвет молча поднялась с кресла и подошла к Грейстилу, стоявшему у постели. Медленно протянув руку, она сняла кожаный шнурок, перетягивавший на лбу его черные волосы. А он, в свою очередь, расстегнул ее шелковую ночную рубашку и, не прикасаясь к ней, стал любоваться ее прекрасным телом. Потом вдруг сбросил с себя бриджи и крепко прижат жену к груди. А она обвила руками его шею, прикоснулась губами к его губам и постаралась как можно крепче прижаться к нему бедрами.

И тут Грейстил наконец не выдержал. Громко застонав, он прижал ладони к ее ягодицам и тотчас же вошел в ее горячее влажное лоно. С каждым мгновением он двигался все энергичнее, а пальцы его все крепче сжимали ее ягодицы. Велвет же то и дело стонала, а потом до боли закусила губу, чтобы не закричать. Но в какой-то момент из горла ее все же вырвался хриплый крик, и в тот же миг она услышала крик Грейстила. В следующее мгновение оба содрогнулись, и Велвет почувствовала изливавшееся в нее горячее семя мужа.

А потом он подхватил ее на руки и тотчас уложил на постель. После чего лег рядом с ней и заключил в объятия.

— Мне так не хватало тебя, Грейстил, — прошептала Велвет.

«В тысячу раз меньше, чем мне тебя», — подумал граф. Он нежно поцеловал жену, потом спросил:

— Так ты поедешь завтра со мной? Я хочу купить несколько лошадей для конюшни Болсовера. У меня возникла идея завести свой собственный небольшой табун. Полагаю, тамошние угодья подходят для этой цели как нельзя лучше. А ты, дорогая, что об этом думаешь?

«А ведь прежде он никогда не обсуждал со мной такие вопросы», — промелькнуло у Велвет.

— Я думаю, что это вполне здравая мысль, — ответила она. — Между прочим, мой отец когда-то тоже разводил там лошадей, и я неплохо разбираюсь в этом деле. Скажи, а мистер Берк потребовался тебе в связи с твоей новой затеей?

— Да, верно. Я хочу сделать его главным управляющим Болсовера и всех прилегающих к нему угодий. После коронации я вообще собираюсь проводить большую часть времени в тех местах, и мне очень хотелось бы, чтобы ты ко мне присоединилась.

На этот раз Монтгомери не приказывал ей, но просил, и это настолько поразило и обрадовало ее, что она прижалась к нему всем телом, поцеловала его со страстью и благодарностью. Само собой разумеется, что этот ее поцелуй положил конец всем разговорам, и они, пока не заснули в объятиях друг друга, предавались любви.

На следующий день король, его брат Генри и несколько человек придворных посетили ферму для разведения лошадей, находившуюся в Честерфорде. Велвет была единственной женщиной в этой компании. Она ехала рядом то с мужем, то с Чарлзом, и это напомнило всем троим тот день, когда они скакали наперегонки в замке Ноттингем.

Было совершенно очевидно, что между Велвет и королем установились близкие, задушевные отношения, и Грейстил задавался вопросом, не обречен ли он на вечное соперничество с Карлом. Возможно, он мог бы примириться и с этим, но только при одном условии — чтобы именно он, муж, всегда занимал в ее сердце первое место.

Короля очень интересовали лошади, которые могли бы участвовать в скачках в Ньюмаркете, поэтому он и Генри отправились на небольшой ипподром, чтобы провести скаковые испытания нескольких облюбованных ими жеребцов. Монтгомери же больше интересовали чистокровные кобылицы, жеребцы-производители и жеребята, и они с Велвет приобрели нескольких кобыл и жеребцов для разведения. Время в Оглиленде пролетало быстро; дни они проводили на скачках в Ньюмаркете или посещали фермы по разведению лошадей. Вечером же и ночью укрывались в своих апартаментах, ибо неожиданно сделались приверженцами уединенного образа жизни и в шумных развлечениях придворных не участвовали.

Изначально Карл планировал провести в своем новом загородном поместье две недели, но через десять дней все вдруг заметили, что ему просто не терпится вернуться в Лондон, поэтому король, принц Генри и сопровождавший их Монтгомери со своими гвардейцами отправились в столицу чуть раньше, чем все остальные.

В Уайтхолле Карла и Генри приветствовал их брат Джеймс, которого король назначил главным адмиралом Британии.

— Надеюсь, здесь все хорошо, — проговорил Карл. — Ведь в мое отсутствие никто на побережье не высадился?

Джеймс весело рассмеялся:

— Слава Богу, нет. Хотя в устье Темзы во множестве стоят на якорях иностранные торговые суда.

Король хлопнул брата Генри по плечу:

— А ведь Джеймсу-то повезло! Он выиграл здесь куда больше, нежели я в Ньюмаркете. Между прочим, сегодня по случаю нашего возвращения устраивается грандиозная попойка. Ты, Генри, придешь?

— Боюсь, что нет. Хочу съездить на корабли, чтобы купить седло испанской кожи и, возможно, кое-какую французскую одежду по последней моде.

— Так ты скоро станешь у нас настоящим денди! — рассмеялся Чарлз; он очень любил своего младшего брата, до недавнего времени совершенно не знавшего роскоши.

Оставив братьев, король направился к себе в кабинет. Там он взял карту и. разложил ее на письменном столе, после чего велел пажу Уиллу Чиффинчу привести дворцового секретаря лорда Арлингтона.

Секретарь прибыл почти тотчас же, и ему не составило труда понять, что король призвал его отнюдь не для того, чтобы поделиться новостями о скачках в Ньюмаркете.

— Поправь меня, Генри, если я ошибаюсь, но у меня складывается впечатление, что длинная рука нашего лорда-канцлера до Ирландии все-таки недотягивается.

— Вы совершенно правы, ваше величество.

— Отлично. Я хочу, чтобы вы составили документ о присвоении Роджеру Пал меру титула барона Л имерика и графа Каслмейна…

Арлингтон сразу же поделился этой новостью со своей супругой, а леди Арлингтон не замедлила отправить посыльного с депешей на Кинг-стрит, где жила ее подруга Барбара Палмер.

Часом позже Проджерс приветствован даму в маске и в широченном платье и проводил ее по задней лестнице к двери королевских апартаментов. Он постучал, и дверь открылась почти мгновенно, дабы впустить любовницу его величества.