— Да, возможно… Я боюсь испытывать страсть к тебе, но еще больше боюсь не испытывать ее вовсе. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?

— Господи, Велвет, да во мне одном столько страсти, что ее с лихвой хватит на нас обоих. Скорее надевай платье, не то я за себя не отвечаю…

Памятуя о нормах морали, они вернулись домой порознь. Когда Велвет поднялась к себе в спальню и начала переодеваться, к ней зашла Эмма.

— Вы пропустили ленч, миледи. Я уже начала волноваться…

— Ленч? — Велвет едва заметно улыбнулась. — Совершенно забыла о нем.

Потом в ее дверь постучал Грейстил. На нем были только бриджи и влажная рубашка.

— Дамы, вы позволите мне разжечь камин? — спросил он, покосившись на Эмму.

Женщины, разумеется, не возражали, и вскоре в камине вспыхнуло яркое пламя.

— Благодарю вас, милорд, — сказала Велвет, не удержавшись от улыбки.

Когда Грейстил ушел, она присела на кровать и стащила с себя высокие сапоги, затем сняла влажные чулки, скатав их валиком. Эмма с минуту смотрела на нее огромными, словно блюдца, глазами.

— Он уже сказал вам?..

Велвет расстегнула пуговки на корсаже.

— Сказал? О чем ты?

— О том, что он отныне хозяин Роухемптона.

Велвет на мгновение замерла. Потом пробормотала:

— Неужели это правда? Но как ты об этом узнала?

— Миссис Клегг сообщила. Она сказала об этом, когда я зашла на кухню. — Велвет молчала, и Эмма добавила: — О, это необыкновенно романтическая история… Ведь лорд Монтгомери лишь потому купил Роухемптон, что его нареченная с первого взгляда влюбилась в этот дом…

— Трудно в это поверить! — воскликнула Велвет. Вскочив на ноги, она бросилась к двери. — Но я сейчас все узнаю…

Пробежав по коридору, она распахнула дверь спальни Грейстила, даже не удосужившись постучать. А он в этот момент, обнаженный до пояса, вешал для просушки свою рубашку над камином. В ярости глядя на него, Велвет спросила:

— Это правда?

Грейстил тотчас же сообразил: нет смысла притворяться, что он не понимает, о чем речь. Он очень хотел сам сообщить Велвет эту новость, но кто-то опередил его.

— А ты хочешь, чтобы это было правдой? — ответил он вопросом на вопрос.

Велвет немного смутилась. А в самом деле, хотела ли она, чтобы Роухемптон перешел к Грейстилу?

— Но неужели Кристин Кавендиш действительно продала тебе Роухемптон? Даже не верится…

— Да, действительно, — кивнул Грейстил. — Когда мы приехали сюда в первый раз, я пытался уговорить ее, но она категорически отказалась. А на следующий день почему-то вдруг изменила свое решение.

— Вот дьявольщина… Но почему же ты не сообщил мне об этом?

Он внимательно посмотрел на нее, потом, сделав шаг в ее сторону, спросил:

— Хочешь узнать правду, Велвет?

— Да, конечно. Именно правду… Хотя мужчины такие обманщики… Иногда кажется, что они просто не способны говорить правду.

— Дорогая, я купил это поместье, поскольку знал, что ты сразу влюбилась в него. И я подумал, что эта покупка, возможно, поможет мне уговорить тебя выйти за меня замуж. Но я не торопился сообщать тебе об этом, так как хотел убедиться в том, Велвет, что ты испытываешь влечение ко мне, Грейстилу, а не к лорду Монтгомери, хозяину Роухемптона.

Велвет тут же почувствовала, что злость ее куда-то исчезла — словно ее и не было. Окинув взглядом стоявшего перед ней полуобнаженного мужчину, она густо покраснела и, потупившись, пробормотала:

— По-моему, я предоставила тебе достаточно доказательств этого. — По-прежнему глядя на свои босые ноги, она в смущении добавила: — Я чувствую себя довольно глупо, поскольку обвиняла тебя в том, что ты приехал сюда без разрешения. А выходит, это я нарушила границы чужих владений. Грейстил ухмыльнулся:

— Я прощаю тебе все и всяческие нарушения. Знаешь, я намеревался вернуться сегодня в Лондон, но теперь, когда я узнал, что здесь ты… Велвет, мне ужасно хочется сыграть роль любезного хозяина. Надеюсь, ты отобедаешь со мной в этом доме, который заменит нам на сегодня весь остальной мир. Так как же, согласна?

У нее перехватило дыхание, она вдруг сообразила, что может стать хозяйкой Роухемптона. Если, конечно…

— Да-да, я хотела бы этого больше всего на свете, — закивала Велвет.

Он галантно поднес к губам ее руку. Улыбнувшись, сказал:

— Итак, до встречи за обедом, дорогая.

Вернувшись к себе в комнату, Велвет распахнула гардероб и с минуту рассматривала платья, которые привезла с собой из Лондона. Потом, повернувшись к Эмме, сказала:

— Да, это правда. Новым хозяином Роухемптона стал лорд Монтгомери.

— И вы, насколько я понимаю, собираетесь выйти за него замуж?

— Видишь ли, мы помолвлены… Замужество же является… следствием этого, не так ли?

Эмма закатила глаза — вероятно, давая понять, что удивлена подобными рассуждениями. А Велвет между тем продолжала:

— И Грейстил пригласил меня сегодня на обед. Так что мне необходимо надеть мое самое обворожительное платье.

— Вы что, купались в нижней рубашке? — неожиданно спросила Эмма. — Я заметила, что она совершенно мокрая. А другой, между прочим, вы с собой не прихватили!

— Обойдусь как-нибудь и без нее, — заявила Велвет с таким видом, будто всю жизнь ходила без нижнего белья.

Немного подумав, Велвет вытащила из гардероба шелковое платье цвета лаванды — именно его она решила надеть этим вечером. Внимательно осмотрев платье, Велвет с улыбкой подумала: «Что ж, если Грейстил собирается соблазнить меня сегодня, то ничего у него не получится. Потому что это я его соблазню. Очень уж мне нравится Роухемптон!»

Грейстил нес наверх огромный поднос, уставленный тарелками с вкуснейшими блюдами, приготовленными миссис Клегг. Там были и зажаренный на сливочном масле кабачок, и пастернак в сахарной глазури, и хрустящий жареный картофель, и даже фаршированный сливами фазан в чесночной подливе. Разумеется, миссис Клегг не забыла и о десерте, состоявшем из бисквитов, различных пирожных, свежих фруктов, сладкого заварного крема и взбитых сливок. Бутылку золотистого вина «Канари» Грейстил держал под мышкой.

Поставив поднос и вино на столе в своей комнате, Грейстил прошел по коридору и, постучав в спальню Велвет, закричал:

— Обед подан, миледи! Проголодалась?!

Велвет облизнула внезапно пересохшие губы и снова посмотрела в зеркало. Без нижней рубашки тонкое шелковое платье цвета лаванды облегало ее фигуру как перчатка. Сейчас ей вдруг показалось, что у нее слишком уж вызывающий вид. «Но ведь ты с самого начала решила проявлять бесстрашие», — сказала себе Велвет. Следуя совету Бесс, она оставила свои рыжие волосы непокрытыми, дабы Грейстил постоянно испытывал соблазн прикоснуться к ним.

Открыв наконец дверь, Велвет с улыбкой сказала:

— Да, я ужасно голодна. А ты?

Грейстил окинул ее выразительным взглядом.

— О, я просто умираю от голода!

Они быстро прошли по коридору и вошли в покои Грейстила. Прикрыв за собой дверь, он с некоторым удивлением взглянул на Велвет, тотчас же приблизившуюся к камину. Обернувшись к нему, она пробормотала:

— Как жарко ты натопил… Теперь понятно, почему твоя рубашка так быстро высохла.

— В твоих словах слышится недовольство. — Грейстил усмехнулся. — Если хочешь, я могу ее снять.

Она презрительно фыркнула:

— Самоуверенный дьявол!

Словно в ответ на ее реплику, Грейстил начал расстегивать пуговицы на рубашке.

— И ведешь себя вызывающе, — добавила Велвет.

Она стояла у камина, поэтому он прекрасно видел очертания ее стройной фигуры, просвечивавшие сквозь тонкую ткань платья.

— Ты, Велвет, тоже ведешь себя вызывающе. Кто, кроме тебя, отважится носить платье без нижней рубашки?

— Но ты же сказал, что женщины носят куда больше одежды, чем мужчины. Вот я и подумала, что все должно быть по справедливости.

— Согласен, дорогая. Разумеется, ты права. Присаживайся. Давай наконец пообедаем.