Оживленно переговариваясь, афганцы вели связанного его же ремнем безоружного солдата в кишлак, даже не смотря под ноги, по хрустящему под подошвами маковому бурьяну (никаких мин, видимо, и в помине не было), а у пленника из глаз градом катились слезы обиды. Проклятый пес, весело крутя хвостом, забегал вперед и будто смеялся над своим пленником, вывалив едва ли не до земли красный язык, а мальчонка бежал сзади, то и дело швыряя в спину Максимову комья земли и камни.

В расстроенных чувствах, он даже сразу не обратил внимания на то, что кишлак-то вовсе не заброшен: узкие улочки, по которым с триумфом провели пленника, были запружены бородатыми мужиками и женщинами с закрытыми лицами. Он пытался собраться с силами, чтобы встретить неминуемую мучительную казнь, как подобает комсомольцу, и был даже несколько разочарован, когда его — правда, изрядно поколотив по дороге — целехонького водворили в тесную клетушку. И все. Только постоянно сменяющиеся зрители, щипки, тумаки, брошенные камни, комки сухой глины и прочие знаки внимания любопытствующих, которым непременно хотелось, чтобы объект их внимания не оставался к ним безучастным.

Один из аборигенов, видимо, оказался на редкость метким, и Максимов пришел в себя в одиночестве, в абсолютной темноте. И совсем упал бы духом, если бы не чудесное явление командира — лейтенанта Бежецкого — с автоматом наперевес и головешкой (в первый момент показавшейся факелом Прометея) в руке.

Жаль только, что славный молодой взводный, вполне симпатичный Вадику по службе, резко и безнадежно спятил. То ли от его, Вадиковой, пропажи, то ли от чего еще, но возомнил он себя почему-то белогвардейским офицером, нацепил незнакомую форму и наотрез отказался узнавать спасенного им солдата. Разве можно это считать признаком здравого рассудка?

— Стоп! — оторвал паренька от горестных размышлений голос командира. — Ну, похоже, ты был прав — мин на этом поле действительно нет. Иначе мы бы об этом узнали, — пошутил он, вселив некоторую надежду в солдата, — первыми! Куда теперь?

— Давайте к нашим, това… — Максимов благоразумно проглотил «товарища» и «лейтенанта» заодно: кто знает, как отреагирует на это спятивший «белогвардеец». — Господин поручик! Вон туда — за ту гору. Там застава…

— Застава, застава, — передразнил Бежецкий. — Эх, не верю я тебе, солдат. Чтобы застава, да в двух шагах от бандитского логова? Что-то ты темнишь. Про мины не соврал, хвалю. Тревогу не поднял, поручика, вон, тащишь… Кстати, барон, как вы там?

— Благодарю, поручик, — прохрипел с видимым трудом раненый, которому помогал идти Вадик. — Вашими молитвами…

«Еще один сумасшедший, — обреченно подумал молодой человек. — Мало того, что тоже поручик, да еще и барон в придачу! Ох, чует мое сердце: загремлю я с этими чудиками в дурничку… Если повезет выбраться, конечно…»

— А вы, случаем, не знаете, куда идти, поручик? — снова спросил Бежецкий. — Вы же потомок викингов, должны хорошо уметь ориентироваться по звездам.

— Путаете вы, поручик, — ответил барон, тяжело обвисая на плече солдата. — Я, хоть и вырос близ моря, в звездах и прочих морских хитростях ни черта не смыслю. К тому же мои предки к викингам имели столько же отношения, сколь и ваши, Бежецкий. Спросите лучше нашего матроса, может, их там во флоте учат всяким навигаторским штукам?

— Да не матрос я, — буркнул Вадик. — С чего вы взяли?

— А тельняшка тогда зачем?

— Затем…

«Сборище чокнутых! Сейчас этот третий каким-нибудь марсианином окажется, — подумал Максимов. — Или Наполеоном…»

И почти не ошибся.

— Хотя я и принужден к бегству силой, — сердито вырвал руку у Бежецкого высокий дородный человек, которого лейтенант тащил вперед почтительно, но непреклонно, — но скажу вам, невеждам, как нужно ориентироваться по звездам. Это вам подскажет любой, кто хоть понаслышке знаком с геодезией. Вон там, господин поручик, — ткнул он в черный небосвод, усыпанный огромными, мохнатыми звездами, — к вашему сведению, расположена Полярная звезда. А вон там, — рука опустилась ниже, — Сириус. Если учесть, что мы находимся на востоке Афганистана, то Кабул — вон там.

— Браво, ваше превосходительство, — склонился в поклоне Бежецкий. — Благодарю вас за ценные сведения. Вот туда мы и двинемся.

— Вы с ума сошли, — устало ответил тот, кого назвали «превосходительством». — Нас догонят и прирежут, как баранов. Вы бы видели, что они сделали с инженером Лисицыным и маркшейдером Крессом!

— А про рабочих вы, стало быть, не помните? — спросил лейтенант, и Вадик в очередной раз с тоской понял, что этих сумасшедших, бредящих о чем-то своем, будто заранее согласованном, ему никогда не понять. — То-то… Вот, чтобы нас с вами не прирезали, мы и бежим.

— Никто бы нас не прирезал, — брезгливо ответил высокий. — Перевезли бы через границу в Индию, да и все. Мне мистер Реджинальд говорил…

— А я бы не стал ни о чем разговаривать с англичанином! — резко оборвал его офицер. — Ни с вашим Реджинальдом, ни с самим королем Георгом. И прирезать вас я никому не дам. Пристрелю, если догонят, своей рукой, но резать не дам. Вы под охраной Российской Императорской армии, господин Линевич, — зарубите себе это на носу… И вообще, пора заканчивать этот бивуак, господа! Как вы там, барон, можете идти?

— С помощью моего юного друга, — подал голос раненый.

— Отлично! Тогда давайте трогаться. Вашу руку, господин Линевич! Да не жеманьтесь вы! Представьте на миг, что я барышня…

«Превосходительство» что-то буркнул.

— А вот ругаться не стоит, — сцапал его под локоть Бежецкий. — Вы дворянин, и я дворянин… Я ведь могу обидеться и вызвать вас, сударь. А друзья наши выступят секундантами…

— На автоматах? — фыркнул Линевич, но руки не отнял. — Моветон!

— А почему бы и нет? Ну ладно, ладно, не будем ссориться. Поспешим, господа, пока наши добрые хозяева не спохватились…

«Плюнь, а то сглазишь…» — тоскливо подумал Вадик.

В этот момент в покинутом кишлаке истошно взвыла собака — возможно, та самая, ударил выстрел, еще несколько.

Беглецы бросились вперед, и подгонять их более не было нужды…

Небо начало зеленеть на востоке, когда Александру стало окончательно понятно, что от преследования маленькой группке беглецов, к тому же отягощенных раненым, не уйти. Погоня была уже довольно близко, и если бы не предрассветная темнота, мешающая верному прицелу, их давно бы прижали к земле огнем, не позволяя сделать дальше ни шагу. Пока же пули бесполезно посвистывали далеко в стороне и поверх голов, не причиняя никакого вреда — ночной оптикой, видимо, туземцы были не богаты. И все бы ничего, да относительно ровная долина, как назло, заканчивалась и уверенно забирала вверх, еще более снижая скорость движения. По всему выходило, что, когда окончательно рассветет, беглецы окажутся в сверхневыгодном положении на голом склоне, видимые отовсюду. Нужно было принимать бой и погибнуть с честью или…

Бежецкий остановился у высившегося чуть в стороне от выбранного пути скального обнажения. Огромные, похожие на исполинские коренные зубы, глыбы, выдавленные из рыхлого каменного крошева какой-то титанической силой, были идеальной позицией, и, скрываясь за ними, хорошо вооруженный человек мог бы держать на расстоянии целый взвод столько времени, на сколько хватило бы патронов. Эх, если бы кто-нибудь из солдат его взвода был рядом… Поручик остался бы прикрывать отход сам, если была бы надежда, что остальные смогут уйти. Но далеко ли уйдут чиновник, спящий и видящий, как бы сдаться своим похитителям снова — лишь бы сберечь свою шкуру, раненый, едва могущий передвигаться офицер да приблудный полусумасшедший солдат-матрос…

«Стоп! — остановил сам себя Саша. — А ведь это может сработать!»

— Эй, как там тебя… Максимов!

— Да? — Парень прислонил свою ношу к камню и стоял, упершись ладонями в колени и пытаясь отдышаться — бока под мешковатой одежонкой, мокрой насквозь от пота, ходили, как у запаленной лошади.