Мое пребывание на маяке закончилось неожиданно и вдруг. Однажды, когда я уже вполне приспособился к жизни на островке, и потерял счет дням, пришел сигнал. Я давным-давно забыл, как он должен звучать, поэтому в первый момент испугался. Вместо того, чтобы сидеть тихо и не рыпаться, как в свое время советовал мой предшественник, я сразу же выскочил на опоясывающий маяк балкон. Там навстречу мне шел, пошатываясь, до смерти перепуганный молодой человек лет двадцати – двадцати двух. Парень выглядел потрясенным до основания нервов, и казалось, сейчас потеряет остатки сознания. Думаю, что в свое время, я на его месте тоже смотрелся не лучшим образом.

– Вас ист дас? – парень еле слышно изрек известную всем фразу, сразу же практически определив свою национальную принадлежность. Немец? Австриец? Германоговорящий швейцарец? Хотя, какая нафиг разница?

– Ду ю спик инглиш? – вместо ответа с надеждой спросил я, поскольку язык Гёте и Моцарта изучал в очень средней школе, делал это лениво и все уже давно позабыл.

– О, йес! – обрадовался условный немец.

Кое-как мы разговорились. Звали его Йохим, фамилия – Берген, и он действительно оказался немцем из Гамбурга. Беседа получилась скупая, но чрезвычайно эмоциональная. Разговор наш пришлось бы воспроизводить в пересказе, ведь говорили мы на весьма плохом английском. Изъяснялись, скажем так. Диалог наш, как можно понять, был странен и коряв, ибо язык Черчилля и принца Уэльского ни для кого из нас родным не являлся, знали мы его с ошибками и говорили с чудовищными акцентами. Вряд ли житель туманного Альбиона понял бы тут хоть что-то. Зато Иохим объяснялся вполне для меня доходчиво, и даже мою речь, судя по всему, понимал прилично. Что, в общем-то, и требовалось. Лишь иногда он просил меня повторить некоторые слова и фразы.

Напоследок Иохим получил от меня тот самый амулет из серого металла, что в свое время на мою шею повесил Иван.

Возвращение домой запомнилось плохо и как-то конспективно. Урывками. Я выполнил все необходимые формальности, положенные по проекту и сдал дела. В назначенное время прилетел вертолет и забрал меня. Уже на борту мне выдали документы, паспорт на мое имя с визами трех государств, карточку Master Card, распечатки «электронных билетов» и тощую пачку американских долларов десятками. Как оказалось, лететь мне предстояло с двумя пересадками и в каждом аэропорту приходилось получать соответствующий посадочный документ. Только один эпизод не давал мне покоя. Помню, когда мы летели над морем, и островок с маяком еще даже и не собирался скрываться за горизонтом, как вдруг вертолет влетел в непроницаемую пелену тумана. Я был готов поклясться, что ни перед взлетом, ни во время полета никакого тумана и в помине не было. Однако на моих сопровождающих это не произвело сколько-нибудь заметного впечатления – все молчали, делая вид, что все оно так и надо. Видимо летчик ориентировался по приборам, потому, что ни солнца, ни неба, ни воды различить не удавалось – одно только молочно-белое пространство кругом. Из тумана мы выскочили неожиданно и вдруг, вокруг снова наблюдалось синее море, голубое небо и яркое солнце. Но никакого маяка позади, как я не всматривался, разглядеть так и не удалось.

Все дальнейшее прошло спокойно и безо всяких приключений. Вертолетом меня доставили в Лорд-Хоув-Айленд, где я почти сразу пересел на борт до Сиднея.

В сиднейском аэропорту оказалось шумно и бестолково, причем я так и не понял, зачем мне надо было иметь австралийскую визу: никто нигде, ни разу ее не спросил. Ну и ладно, все ж таки лучше так, чем наоборот. Я прошел к какой-то стойке и показал свои бумажки. Как выяснилось, ждать предстояло еще часов пять.

Возвращался я каким-то окружным путем через Дубай. Хорошо хоть не через Каир – был и такой рейс. Каирский аэропорт – это что-то. Как вспомню, так вздрогну – жуткая дыра. Никогда не забуду, как однажды летел оттуда с тургруппой. Один из наших перед выходом из отеля так крепко надрался, что практически утратил человеческий облик. Приставал к попутчикам с идиотскими вопросами, смеялся не по делу, курил где нельзя, а в аэропорту вдруг стал проверять документы у ожидающих вылета незнакомых пассажиров. Что интересно – они ему их показывали! А потом этот кадр начал приставать к стюардессам, хватал девушек за задницы (и это на Арабских Авиалиниях!), скандалил с соседями по креслам, несколько раз заставил пересаживаться какого-то китайца, короче – оттянулся парень по полной программе.

Дубайский аэропорт – это вам не Каирский, дубайский аэропорт один из лучших в мире, это сооружение двадцать второго века. Он огромен и подавляет своими размерами. Этот аэропорт – грандиозный человеческий муравейник, это дворец из стекла и бетона, колоссальное сооружение с разъезжающими по этажам автомобильчиками и плоскими эскалаторами, которым не видно конца и края. Внутри растут пальмы, сосны, еще какие-то экзотические деревья. Это город в городе, это Вавилон после столпотворения. Только в этом аэропорту я лицезрел сплошной поток людей всех рас, национальностей и религий, смешанный в одном месте. Рестораны, кафе-бары, медицинский центр, круглосуточный оздоровительный центр с бассейном, игровая площадка для детей, комната для молитв, химчистка, конференц- и бизнес центры… все для человека, все во имя его. Только плати, а цены на все – запредельные. Ждать пришлось еще дольше, чем в Сиднее – свой рейс до Домодедова я дожидался целый день. Двенадцать часов. Я даже хотел снять номер в местном отеле часов на восемь, чтобы хоть нормально выспаться, но там заломили цену в пятьсот долларов, и я решил, что даже при всей моей любви к комфорту, это будет как-то многовато. Впрочем – я не жалею.

Перед вылетом в Москву из Дубая я слегка принял на грудь, и на радостях забыл всю свою ручную кладь в здании аэропорта.

Злоупотребление алкоголем может заставить подумать, что вы умнее, чем окружающие. До того каирского попутчика из воспоминаний мне было конечно далеко, ведь вел я себя тихо и мирно, но багажа потом было жаль до слез – там остались памятные образцы с острова Раскаяния. У меня там были фотки, видеозаписи, сувениры с морского берега, засушенные колючки…

Домодедовский аэропорт пока единственный в Москве, что сертифицирован для приема самолетов «Айрбас А380», а именно на таком я и летел из Эмиратов. Но после Дубая, наше Домодедово воспринимать всерьез все-таки трудно: на том фоне отечественный аэропорт выглядел как сарай.

В общей сложности возвращение домой заняло более сорока шести часов – почти двое суток! Говорят, что сильно проще и быстрее лететь через Сингапур, но таких билетов на тот момент не оказалось, а мои провожатые сразу сказали, чтобы брал что дают, и не привередничал.

Настроение – дрянь. Заела мизантропия, ненавижу весь мир, особенно людей этого мира. Машина опять вне доступа, и это бесит невообразимо. К тому же сегодня мой день рождения: терпеть не могу этот день. Хотя, для кого-то дни рождения вещь может и полезная. Как уверяет статистика, чем больше их у человека, тем дольше он живет.

Техосмотр – дело неприятное, хлопотливое, неудобное, но крайне необходимое в нашей жизни. Одна из причин для трудностей – нужда ездить в метро, пока мою несчастную машинку лапают чужие грязные мужики в сервисном центре.

Не люблю метро, очень достают некоторые тамошние обитатели. Но особенно раздражает вонь. Отовсюду. По утрам изо рта воняет особенно ужасно. Чистка зубов на ночь не дает никакого эффекта. Встречал только одного человека, у которого изо рта вообще не пахло. Ненавижу ублюдков, которые при разговоре прямо таки обдают тебя запахом своей внутренней гнили. Или гнили зубов. А от стариков воняет всегда, будь то ухоженный старый извращенец, или среднестатический пенсионер. Жаль, что люди сами не замечают своего запаха.

Эти люди строят планы, ставят какие-то цели в жизни, хотя о каких целях может идти речь? Мелкие сиюминутные планы. Почти все люди стремятся к созданию «Близкого Круга» – постоянной группы людей, членами которой они являются. Численность такой группы неважна – она может состоять из двух людей, а может и из нескольких десятков человек. Но есть один важный момент – поведение «близких» должно быть предсказуемо, иными словами «близкими» они будут как раз настолько, насколько предсказуемо их поведение. Если друг начнет вести себя непредсказуемым образом, человек оказывается в пустоте – а для основной массы людей это состояние очень неприятно. Поэтому человек заранее должен быть готов остаться один. В конце концов, чем меньше близких людей, тем спокойнее жизнь.