– Родине? – картинно удивился Павел, и громко чихнул.

– Что родине? – не поняла Машенька. – Моя подруга держала рыжего кота и разошлась со своим парнем вскоре после того, как переехала к нему и кота с собой привезла. О как!

– А вот подскажите к чему это: когда нос чешется, и чихаешь часто? – вдруг спросил Павел, и трубно высморкался в одноразовый платок. – Я не алерголик. Ни на кошек, ни на мышек, ни на офисную мебель не реагирую.

– Ну, хороший нос кулак за версту чует, это одна примета, а вторая, нос чешется к сильной пьянке, – засмеялся Олег. – У меня процентов на девяносто сбывается. А вот третьего дня мне тут сказали, что на кладбище фотографировать – тоже плохая примета. Приметы – они вообще, такие, что все к чему-нибудь скверному. Еще Марк Твен это заметил. Вот смотрите: рассыпалась соль – к ссоре. Рассыпался сахар – к миру. Уронил вилку – кто-то незваный придет. Уронил бутерброд – у кого-то руки не из того места растут. Уронил мыло – жди неприятностей. Птички низко летают – пойдет дождь. Коровы низко летают – пошли грибочки. Лопнуло зеркало – к беде. Лопнула молния на джинсах – к большому стыду, ну, или к маленькому. Лопнул презерватив – лучше бы лопнуло зеркало. Чешется нос – к пьянке, это я уже говорил. Чешется в паху – к врачу. Чешется задница – к приключениям… Если вам на праздник подарили четыре розы, это к похоронам, причем к вашим. Но ничего, попробуйте подняться из гроба и принять цветы. Если карета превращается в мышь, а извозчик в тыкву, это к новому редактору в журнале «Мурзилка». Если вы тихо материтесь, значит у вас простужено горло. А если тяжело и натужно пьется водка – жди ее обратно! А насчет того, когда чихаешь, то там целая серия примет, зависит от того натощак или нет, в какой день недели, еще что-то, сейчас уже и не припомню.

– М-м-мдя, хотя, скорее всего, если часто чихать – то это к простуде, к насморку или аллергия на пыльцу.

– Почему обязательно на пыльцу? – снова встрял Павел. – Еще говорят, что если кто-то что-то сказал и чихнул вслед за этим – значит, изрек истину. Это может означать, что ты говоришь и думаешь одну только правду. Кстати мы вот в пятницу с Машенькой сфотографировались вдвоем. Проверим на себе данное суеверие?

Весь офис прекрасно знал, что между Павлом и Машенькой, несмотря на наличие у обоих постоянных партнеров, существовали давние вялотекущие любовные отношения, постепенно сходящие на нет. Никто ничего не говорил явно и вслух, но поводов для шуток и полунамеков всегда было предостаточно.

– Не боишься? – хитро усмехнулся Олег, подмигивая Павлу. – А то уволят тебя из нашей компании, будешь знать! Или простудишься и заболеешь, это в лучшем случае.

– Поффдно батенька, поффдно! – прикалывался, притворно картавя, Павел и снова высморкался. – Я уже… Почти… Ну, может совсем чуть-чуть.

– А ты не думай об этом, – на полном серьезе вдруг сказала Машенька. – Все в твоей власти. Будешь бояться – страх трансформируется в грех, а грех – в реальность, а реальность – в болезнь. Если плюнешь – тогда все будет хорошо. Я тебе от всей души это желаю. Настоящему здоровью приметы не помеха. Это как с фотографированием.

– Мы с женой, – резюмировал я, – фотографировались до свадьбы на всех стадиях знакомства, и помногу раз. А после свадьбы так вообще, считай, постоянно. Вместе уже около семи лет, и разводиться вроде бы не собираемся.

– А ты по любви женился или по расчету? – почему-то спросила меня Машенька.

Я немного замялся, подбирая правильный ответ, а потом шутливо проворчал:

– По глупости!

Машенька немного помолчала, будто вспоминая что-то, и вдруг спросила:

– А вы знаете сказку о мертвой царевне и семи богатырях?

– Знаем, – нестройным хором ответили все.

– Тогда все равно расскажу. В некотором царстве, в удаленном тоталитарном государстве, жил-был царь-государь. А у царя существовала сексуальная гиперактивность, и женился он на фригидной анемичной женщине, которой такие проблемы были глубоко параллельны. Что делать – династический брак. Но не вынесла царица ежедневных неистовых любовных наслаждений и умерла вскорости после рождения дочери. А царь, желая найти себе более стойкую партнершу, отыскал сексуальную маньячку, возбуждающуюся даже от собственного отражения в зеркале. Царевна же унаследовала от покойной матери прирожденную сексуальную холодность, почему ее и нарекли Белоснежкой. Тем не менее, к ней посватался королевич Елисей, соблазнившийся хорошей партией и обильным приданым. Однако маньячка-мачеха приревновала отражение царевны в зеркале и приказала леснику-егерю отвести ее в охотхозяйство и зарезать там. Только егерь, с детства привыкший кромсать только беззащитных животных, вместо царевны поймал лису, убил, вырезал у нее сердце и принес в качестве доказательства. А царевна пошла сквозь лес и очутилась, в конце концов, в доме у семи богатырей. Богатыри оказались законченными гомиками, поэтому царевна могла жить у них в полной безопасности и на всем готовом. Но царица прознала, что падчерица жива-здорова и подослала к ней девку Чернавку, видимо, афроамериканку – свою верную партнершу-лесбиянку, чтобы та подбросила царевне ядовитое яблоко. Укусила Белоснежка яблоко, да и померла на месте, ибо отравлено было качественно. А королевич Елисей опоздал, как это всегда бывает в таких случаях, и нашел уже хладный труп в хрустальном гробу. По счастью, был королевич извращенцем-некрофилом и решил позаниматься сексом с мертвой царевной. От толчков и сотрясений отравленное яблоко вывалилось изо рта, и царевна ожила. Почему так произошло, оставим на совести автора, зато, когда королевич женился на Белоснежке, то убил мачеху и зажил с ними обеими вполне счастливо.

– Фу, Маша, где ты такую мерзость нашла? – картинно возмутился Павел. – Мы же едим!

– А это вам за приколы, подковырки и стеб. Будете знать потом!

– Но мы же по дружбе, не обижайся ты! – примирительно заявил Павел, – А все эти ваши приметы и суеверия – фигня все, и про кошку тоже фигня.

– Фигня-то фигня, – не унимался Олег, – но как это объяснить человеку убежденному и свято верящему в свою правоту?

– Фсё равно фигня, потому что фигня! – шепеляво захихикал Павел. – А вообще, самая несчастливая примета это когда черная кошка разобьет зеркало пустым ведром в пятницу тринадцатого.

– А вообще, – передразнил я Павла, посмотрев на таймер в нижнем углу соседнего монитора, – не оскорбляй чувства верующих и суеверующих. Это небезопасно!

– То же самое можно сказать и про неверующих, – буркнул Павел.

– У неверующих чувств меньше, их вообще почти нет, поэтому каждый обидеть может, причем безбоязненно, – снова съязвил я. – Ведь известно, что у любого верующего человека, абсолютно всякого, есть потаенные секреты, личные тайны, предания или непонятные истории, приключившиеся с ним вчера, этой весной или в глубокой молодости. И молчат люди об этих событиях только потому, чтобы не прослыть сумасшедшими или не получить клеймо врунов или фантазеров.

– Какой ты у нас умный, что дальше ехать некуда. Или просто циничный? – проворчал Олег. – А ведь когда-то выдавал себя за романтика.

– Нет ни одного романтика, – веско сказал я, тыкая пальцем Олегу в грудь, – который с возрастом не стал бы циником. Только вот этот цинизм, благоприобретенный в процессе старения, теперь воспринимается окружающими в качестве жизненной мудрости. Понял?

Олег понял, но промолчал. На том и порешили. Кофе давно уже выпили, а рабочий день все никак не заканчивался.

Вот тогда-то я для себя и уяснил то, что, наверное, знал давным-давно, только не мог внятно сформулировать. Наш мир, такой устойчивый и конкретный, всеми людьми воспринимается по-своему, и выглядит для всех совершенно по-разному.

Знал бы я, сколь примитивно-наивными были тогдашние мои взгляды. Как у той черной кошки из рассказа Олега. Кстати, мои кураторы ни кошку, ни собаку завести на маяке так и не разрешили, сколько я ни просил. Это будто бы могло нарушить хрупкую экологию острова. Ага, так я вам и поверил.